– Ты чо творишь, беспредельщица в пинетках? – взвыл Игорь и потер больное место.

– А нечего улыбаться чужим неудачам. Из-за тебя всё! – буркнула я и повернулась к Галине Кирилловне. – Так что это за знак?

– Это знатная штука. Ведь если у тебя не получится… Хотя, я думаю, что у тебя всё получится, – улыбнулась Галина Кирилловна.

Так могут улыбаться медсестры, которые говорят первоклашке, что укол – это не больно, «как комарик укусит», а потом протыкают тонкую кожу огромной иглой и радуются, что обманули ребенка. Я перевела взгляд на Марию Дормидонтовну.

– Старая это способность, магическая. Редко у кого из людей обычных обнаружить её можно… Но будем надеяться, что она не пригодится. Посмотришь, Грюзельдина, в свой шар волшебный, чтобы узнать, где там Толик-то обретается и что он делать собирается?

– Да чо по шарикам зырить? Тырнет же есть, – взял слово Игорь и вытащил смартфон. – Кликаем по «Инсте» и видим, что он хавает в какой-то пафосной рыгаловке. А завтра вечером собирается яйца крутить на вечерухе в «Icon». Там-то его и можно развести на зализон. Только зелий отсыпьте душевненько.

Женщины поморщились от такой речи, но сдержались. Они переглянулись между собой и кивнули.

– Слушайте, а почему вы можете творить чудеса непонятным речитативом, а Игорю постоянно с какими-то порошками приходится дело иметь? – задала я давно интересующий вопрос.

Старушки заулыбались, а Игорь потупился.

– Слова мы произносим верные, а для обычного уха они тарабарщиной слышатся, чтобы непосвященному неповадно было запоминать. И мы с сестрой магией владеем, а он только на обучении находится. Шишок он молоденький, вот и пользуется пока что порошками да эликсирами, – Мария Дормидонтовна ласково погладила Игоря по руке.

– Кто? Шишка?

– Шишок! Ну, домовичок такой проказливый. Не понимаешь? Эх, молодежь, совсем старину позабыли-позабросили. Мальчик-фей он, по-вашему, по-современному. Колдовать ещё толком не умеет. Я учу его уму-разуму, а он меня иногда из темницы вызволяет, да за хлебушком бегает.

– Всё никак не отвыкнешь от быстрой езды? – приподняла бровь Галина Кирилловна.

– Грешна, люблю с ветерком да улюлюканьем промчаться. Ладно, дело сейчас не во мне. Если Игорек говорит, что Толик вечером где-то на празднике будет, то надобно одеть деточек, чтобы подобали своим видом остальным гостям, да отдыхающим.

Игорек подскочил так, что тарелка опрокинулась, и кот обрел третью котлету. Счастью лохматого не было предела.

– Не, я на такой развод не подписывался. Пусть одна чешет, а я рядом где-нибудь потрусь.

Он не хочет со мной идти?

Вот же вредина!

Да я сама не пальцем деланная!

– Я тоже с ним не хочу идти. В самом деле, давайте я пойду одна? Дадите мне какой-нибудь порошок, и я околдую Анатолия, – я поддержала возглас Игоря.

Галина Кирилловна хмыкнула и покачала головой. Она вышла из-за стола и приблизилась к платяному шкафу в соседней комнате:

– Ты сможешь говорить нормально, только если он будет рядом. А сейчас хватит пререкаться, ты поедешь домой, а вот завтра отправишься на эту, самую… вечеруху. Игорь отвези её. Не смотри так – из-за тебя мы стараемся исправить оплошность. И побудешь возле её дома, чтобы она смогла нормально объясниться с родными. А завтра мы соберем вас на праздник. Вот как раз и платье к случаю подойдет.

Галина Кирилловна извлекла на свет произведение портного искусства. Я почувствовала, что волосы встали дыбом, будто схватилась за металлические шарики электроскопа. Похоже, что бал будет тот ещё…

«– Где ты вчера ночью была?

– По району гуляла.

– Он же неблагополучный!

– Ещё какой благополучный!

Смотри – два айфона и цепура.»

Народное творчество

– Почему ты не отвечала на звонки? – нахмурился сидящий в кресле отец, когда я показалась на пороге квартиры.

Я озадаченно полезла в сумочку и ахнула – на табло было около восьмидесяти пропущенных вызовов. Причем не только от отца и подруг, но также и от заведующей отделением.

Похоже, что в полицейском отделении телефон поставили на беззвучный режим. Ух, гады какие, надо было пнуть дежурного, пока он красовался статуей посреди помещения.

Или это сказывается проклятье? Скорее всего это именно второй вариант.

– Па-а-а, я телефон нечаянно поставила на беззвучный. Прости, пожалуйста, если сильно волновался. Со мной всё в порядке, я у Тани была, – я попыталась сделать глаза кота в сапогах из мультфильма «Шрек».

– Я звонил Тане, она сказала, что не видела тебя со вчерашнего дня. И на экзамен ты не пришла. Позволь поинтересоваться – где ты была весь день?

Ой, как стыдно… Я вспомнила, когда в последний раз ощущала себя такой виноватой. В шесть лет я нечаянно разбила вазу и сказала, что это сделала кошка Муся. Отец тогда посмотрел на меня тем же укоризненным взглядом, которым смотрит сейчас. И точно также у эркера стояло синее кресло, и точно также лежал на полу турецкий красно-желтый ковер, а возле тумбочки телевизора вылизывалась кошка Муся.

Сестры с мачехой умчались на фитнес, поэтому дозу подколок и оскорблений я получу только вечером, а вот отцу отвечать нужно прямо сейчас. Хорошо ещё, что возле подъезда остался сидеть Игорек, и можно нормально всё объяснить…

Нормально?

Объяснить нормально, что меня прокляли и теперь я должна буду получить от Анатолия Костюмова поцелуй любви, чтобы проклятия потеряли силу? И где я буду вместо Кипра? В сумасшедшем доме, рядом с веселыми обитателями? Нет, это не очень хорошая мысль. Пожалуй, случай с волшебниками стоит опустить.

– Пап, я честно пошла на экзамен. Почти дошла, когда стала свидетельницей преступления. Молодой человек обокрал майора ГИБДД, а меня взяли для дачи показаний. Ты же знаешь, как долго в полиции мусолят. Папочка, я не хотела тебя волновать. Честно-честно.

Так себе оправдание, но в этот момент оно казалось мне единственно верным. Вроде бы и не соврала, а вроде и не всю правду сказала.

Папа покачал головой. Его седая грива начала особенно отчетливо белеть с того момента, как он вышел из ЗАГСа под ручку с Ларисой Михайловной. Похоже, что его новая жена из породы энергетических вампиров, которые высасывают жертву досуха и бросают сморщенную оболочку. Я и в самом деле помнила своего отца живым и веселым здоровяком в расцвете лет, а не таким постаревшим и обрюзгшим.

– Олеся, могла бы и позвонить… Значит, говоришь, майора ГИБДД обокрали? – как и каждый автовладелец, папа недолюбливал людей с жезлами и свистками. – А много украли?

– Сорок пять тысяч, – я ляпнула первое, что пришло в голову.

– Хм, немаленькая сумма. Но майор вряд ли огорчился. Он себе «волшебной палочкой» ещё наштампует. А как с экзаменом? Что будешь делать?

А что можно сделать в техникуме, где ребятам ставят зачет только за то, что они пришли на экзамен?

– Пап, завтра позвоню заведующей отделением и объясню ситуацию. Думаю, что она пойдет мне на встречу.

– Хорошо, милая. Ужинать будешь? Я могу картошки пожарить.

– Сиди, пап, я сейчас сама всё сделаю, – я улыбнулась и передала в руки отца пульт от телевизора.

Если бы можно было рассказать отцу, что он напрасно женился на мачехе, которая вовсе не умела готовить… Да что там готовить – она и убираться-то всегда заставляла меня. Если бы можно было выгнать вредную троицу из дома, то мы зажили бы с отцом весело и счастливо.

Но Сергей Васильевич почему-то придерживался того мнения, что дочери нужна мать, и терпел редкие заскоки своей благоверной. При нем Лариса Михайловна не так третировала падчерицу и нечасто показывала свою гнилую сущность.

Так думала я, пока чистила картошку, резала овощи для салата и заваривала чай. Скоро должны вернуться «фитнес-няшки» и нужно успеть к их приходу, чтобы не нарваться на лишние полчаса бурчания.

Я иногда поглядывала в окно, где возле подъезда сидел Игорь и ковырялся в телефоне. Он ждал сообщения для отправки домой.