Мария Дормидонтовна лихо припарковала машину, и теперь «Копейка» смотрелась щенком между двумя огромными догами. Игорь потирал локоть, пока бабушка вылезала из машины. Водительская дверь не открывалась на полную ширину, чтобы выпустить старушку из салона, и та что-то прошептала.

Черный джип моргнул фарами и чуть посторонился. Я протерла глаза, но так и было – «Гелендваген» переступил колесами, как уставший слон, и приткнулся к серому «Опелю».

Хозяину джипа придется залезать через пассажирскую дверь.

– Вот тут и живет великая колдунья, а по совместительству пенсионерка Взмах, – старушка показала на типовое семнадцатиэтажное бело-рыжее здание. – В миру и для почтальонов она Галина Кирилловна Взмахова. Ну, чего смотрите? Наблюдала я за ней исподтишка, всё-таки кровь родная. Дети милые, сначала буду говорить я. Может, и не покарает сразу-то. Тебе, девочка, лучше вообще держать рот закрытым. А ты, Игорёк, попробуй поменьше скалиться. Всем всё ясно? Ну и отлично.

Если домофон на мощной двери являлся преградой для воров и бомжей, то для Марии Дормидонтовны он был лишь мелкой помехой. Она приложила палец к замку, и тот жалобно пропищал в ответ. Дверь открылась и выплеснула на нас запахи кошачьего туалета и жареной картошки. Я вспомнила, что последний раз ела утром и невольно сглотнула набежавшую слюну.

Новые подъезды радовали глаз убранством и зеленью растений в горшках. Консьержка скользнула по нам равнодушным взглядом и уставилась на экран телевизора, где в очередной передаче «Пусть говорят» назревал небольшой скандальчик.

Мария Дормидонтовна вежливо поздоровалась с создательницей комфортных условий для жильцов, та в ответ кивнула. Меньше всего мы походили на грабителей, скорее на молодоженов, которые привезли бабушку в гости.

Негромко ворчащий лифт донес нас на пятнадцатый этаж и широко зевнул металлическим ртом. На площадке оказались целые джунгли, только обезьяны не лазили по плетям сциндапсуса и тощим веткам циссуса. Но парочка волнистых попугайчиков перелетала с листка на листок. Пахло свежестью и сырой землей, а вовсе не ароматами мусоропровода и влажными окурками.

Внутри коридорчика, где виднелись шесть дверей, не наблюдалось ни колясок, ни велосипедов. Ничего того, за что могла споткнуться и упасть престарелая женщина. Даже разнообразная обувь не раскидана возле дверей, а каждая пара находится на своем месте.

Чистота и порядок – в воздухе пахло свежестью моря.

– Ага, судя по всему, сестренка проживает именно здесь, – Мария Дормидонтовна остановилась возле декоративной двери.

Если вы видели деревянные врата в фэнтезийные подземелья, сколоченные из мощных деревянных брусков и обитые железной окантовкой, то сможете представить и дверь колдуньи Грюзельдины. Металлические полосы заканчивались на концах стилизованными лилиями, а в центре, там, где должен быть глазок, располагалась оскаленная львиная морда.

– Нехилая закрывашка, – пробормотала я, оглядывая неприступную дверь. – По такой долго херачить придётся, если надумаешь хату вынести.

– Да уж, но не только дверь будет сюрпризом для воров неблагородных… Настоящая колдунья никогда не оставляет жилищные отверстия без заклинаний от гостей нежданных. Так что лучше всего будет позвонить и подождать ответа. Дома она, нутром чую – дома, – старушка нажала на пимпочку звонка и за мощной дверью раздались переливы «Подмосковных вечеров». – Помните, говорить буду я.

Мы с Игорем не успели кивнуть, как металлические глаза льва уставились на нас, а из пасти донесся низкий мужской бас:

– Что вам нужно?

Глухие вибрации наполнили коридор. За остальными дверьми начали раздаваться шорохи. Похоже, что соседи подкрадывались к дверям и готовились к интересному зрелищу.

– Сестренка, открывай. Это я, Манюринда.

За дверью заскреблись, будто трудолюбивый дворник начал сметать в кучу сухие листья. Мы ждали, пока не прозвучали очень странные слова:

– Вали-ка ты подобру-поздорову, дорогая сестра. И молодняк с собой забери. Считаю до трех, потом пущу «греческий огонь». Раз…

«Нет магии сильнее, чем магия слов»

Анатоль Франс

– Сестра, я понимаю, что у нас с тобой обида древняя да досада крайняя. Понимаю и сама ни за что не пришла бы с головою повинною! Но послушай – я нашла ту, которая сможет нас примирить, или же всё исправить. Неужели ты не увидела на руке девочки знак Эстифалиуса? – тихо сказала Мария Дормидонтовна.

В ответ невидимый дворник ещё раз скребанул метлой по асфальту. Послышался выдох. Мне стало крайне интересно – что же там творится за дверью? И вдобавок украдкой посмотрела на ладошки – никаких необычных знаков не обнаружила.

– Я думала, что показалось, – низкий мужской голос снова полился из пасти льва. – Но я не верю в такое совпадение, поэтому… Два!

– Бабушка, может, пойдем? Она же и взаправду пульнуть может. Мы-то как-нибудь выкарабкаемся, а вот девчонка вряд ли, – Игорь подергал Марию Дормидонтовну за рукав.

Старушка отдернула руку и повернулась к двери. Она выпрямилась и встала, как Останкинская башня посреди коридорчика. Голос, которым тетя Маша сказала следующие слова, мало чем уступал по твердости рыку из пасти льва:

– Сестрёнушка моя милая, у нас появился шанс всё исправить. Если ты хочешь продолжать обижаться на меня, то я пойму, родимая. Однако знай – я никуда не уйду и не собираюсь накладывать чары Неуязвимости. Запускай свой «огонь греческий», или решим давай всё раз да и навсегда.

– Эй! Чо за дела? Я не собираюсь тут ласты склеивать. Если у вас тут свои разборки, то я не при делах и не хочу ни за кого впрягаться. Да я ваще… – я осеклась, когда в меня вперился сердитый взгляд Марии Дормидонтовны.

– Тихо, не рушь психологический момент, – шепнул Игорь, теребя браслет наручных часов.

Третий раз неведомый дворник соскреб листву за дверью в кучу. Третий раз из пасти льва раздался голос:

– Что же, сестра, ты сама выбрала такой финал. Видят боги, что я предупреждала. Три!

Мария Дормидонтовна даже не пошевелилась, зато перед ней кошачьим прыжком оказался Игорь. Он прикрыл бабушку грудью. Та полностью скрылась за фигурой высокого и поджарого внука, только юбки торчали наружу. За ними обоими спряталась я, справедливо рассудив, что через двоих до меня уже точно ничего не дотянется.

За дверью зашкворчало, будто спускали пар из скороварки. Стилизованные лилии раскрылись и в сердцевинах появились раструбы трубок величиной с горловину бутылочки йогурта. Я испуганно икнула и зажмурилась.

Насчет того, что не дотянется, я погорячилась…

Прошло пять или шесть секунд, прежде чем я осмелилась открыть глаза. Я помнила по школе, что такое «греческий огонь» и как инженер Калинник изобрел его для победы над арабами. Но одно дело помнить или читать на уроке истории, а другое дело стоять под раструбами и ждать, пока этот самый прототип напалма выплеснется на нас.

Единственное, о чем я в тот момент сожалела, что не попрощалась с папой. А ведь он уже наверно волнуется о том, что дочка не вернулась с экзамена. Странно только, что не звонит…

– Ладно, проходите, – сказал уже женский голос, и опасные раструбы вновь приняли вид лилий.

Без скрипа отворилась тяжеленная дверь. Я подумала, что если такую поставить где-нибудь в банке, то у воров один её вид отобьет желание залезать в сейф. На пороге стояла та самая старушка, которая совсем недавно лежала под грузным майором и которая наслала на меня неприятные проклятия.

Старушка вышла в синем халате и бигудях. О коричневые чулки терся пушистый белый кот. За спиной хозяйки квартиры виднелся обычный коричневый коридор, вешалка с одеждой, стойка для обуви и зеркало от пола до потолка.

Да-а, не так я представляла грозную колдунью. Обычно в фильмах показывали мантию со звездочками, широкополую шляпу и обязательно черного кота, а тут… Я почувствовала себя немного разочарованной. Хотя и Мария Дормидонтовна тоже не очень походила на ведьму с пятисотлетним стажем работы.