Она закусила губу и уставилась на него, пытаясь сформулировать то, что хотела сказать.

— Нет, — наконец, воскликнула она. — Я как раз собиралась найти тебя и сказать, что в этом нет необходимости, — она почувствовала холод, когда произнесла это, и обхватила себя руками, продолжая. — Тебе явно не по себе. И я не хочу так поступать с тобой. Мы можем просто подождать… все в порядке. Как ты уже заметил, я живу в библиотеке. Там никто меня не ищет.

В ее голосе прозвучала горечь, когда она произнесла последние слова. Она покраснела. Она не хотела, чтобы разговор каким-то образом касался ее чувств.

Он резко поднял голову и посмотрел на нее.

— Извини, — поспешно сказала она. — Я не пытаюсь жаловаться. Я просто указала на это, чтобы ты не беспокоился. Очевидно, для тебя все это гораздо сложнее, чем для меня. Я это понимаю. Тебе не нужно принуждать себя к чему-либо из-за меня.

Она стиснула зубы и добавила тихим голосом:

— И с этого момента я оставляю тебя в покое. До сих пор я не понимала, как много для тебя значат воспоминания. Ты явно больше не хочешь, чтобы они были связаны со мной. Прости.

Она повернулась, чтобы уйти. Может быть, она займется математической головоломкой, о которой он ей рассказывал, чтобы хоть немного отвлечься. Затем она могла бы попытаться мысленно перевести рецепт бодроперцового зелья на Древние руны. Или пойти побеспокоить привидения. Возможно, теперь они позволят ей почитать или хотя бы поговорят с ней, если она скажет им, что это их потомок отказался заниматься сексом.

— Грейнджер, — застонал Малфой. — Ты самый обескураживающий человек, которого я когда-либо встречал. И я подразумеваю не только твой ум, но и твою сексуальность.

Она застыла.

— Забавно, — произнесла она тонким голосом. — Ведь я думаю о тебе так же.

Он направлялся к ней, она могла это чувствовать, но не хотела оборачиваться. Он был слишком обескураживающим, чтобы смотреть на него… обескураживающим интеллектуально и сексуально. Но ее позвонкам, казалось, было все равно, обернется она или нет, их прошил легкий волнующий трепет в ответ на его приближение.

— Ты действительно думаешь, что я не хочу секса с тобой? — спросил он томным низким голосом поверх ее плеча.

Она боролась с желанием осесть на пол, ее колени не выдерживали.

— Ты даже не разговаривал со мной, пока я не начинала, — произнесла она скованно.

— Ну… ты как-то говорила мне, что мои разговоры — это ничего более, чем бессодержательная информация и нескончаемые сплетни.

— Да, но ты на тот момент был ужасающе груб со мной.

— Мне припоминается, что это я первый начал целовать тебя, — его губы находились в опасной близости от ее уха, отчего мурашки побежали по ее коже.

— Только после того, как я практически потребовала от тебя этого, — возразила она, всеми силами стараясь не дышать слишком громко и часто.

— Я полагал, что мой интерес уже был признан во всеуслышание.

— Ну, вообще-то нет, — сказала она, игнорируя волну облегчения, которую она испытала, услышав его слова. — Только потому, что ты влюблен в меня, не делает это немедленно очевидным, что ты вообще хочешь чего-то со мной. Особенно, учитывая те моменты, когда ты не скупился на слова, представляя меня самой непривлекательной девушкой на свете.

— Да, и это делает меня куда лучшим лжецом, в отличие от тебя, — он почти касался губами ее кожи, Гермиона все никак не могла унять дрожь, так близко он к ней находился.

— Тогда ты не удивишься, если я скажу, что не знаю, когда именно ты говоришь правду.

— Всего пару часов или около того назад я был под чарами веритасерума. Все, что я говорил с того момента, как мы попали сюда, правда.

Гермиона об этом как-то не подумала. Мало того, она даже не знала, пока он не начал кричать на Цирцею, а затем ее внимание охватило постыдное раскрытие того факта, что она и вовсе не была подвержена настоящему заклинанию похоти.

Все моменты, когда он уходил от нее посреди разговора, бормоча что-то себе под нос, внезапно обрели смысл. И как ему ни разу не удалось бросить в ее сторону настоящее оскорбление, когда он вдруг смущался своей бессвязной болтовни.

«Не чтобы находиться здесь с тобой вечность не чистое наслаждение…»

Хитрый мерзавец.

— Для протокола, — его голос внезапно стал очень низким и совсем близким к ее уху. — Несмотря на то, какой девственной и ханжеской я нахожу тебя…

Гермиона внутренне ощетинилась, одновременно с этим пытаясь унять трепет в груди, когда его дыхание коснулось ее кожи.

— Меня влечет к тебе, Грейнджер. И я умираю от желания оттрахать тебя до потери пульса, если ты позволишь, — прошептал он, скользя рукой по ее шее, останавливаясь и слегка сжимая ее горло.

Гермиона издала дрожащий стон, когда он откинул ее волосы в сторону и начал покрывать поцелуями ее шею.

Она едва могла стоять на ногах, когда он нежно провел другой рукой вокруг ее талии и крепко прижал к себе.

— Значит ли это «да», Грейнджер?

— Да… — выдохнула она и резко развернулась, сталкивая их губы в поцелуе.

Плевать на столик для чтения, вполне подойдет и пол и даже книжная полка. Эта мысль послала волну возбуждения по ее телу вниз. Мерлин, ей никогда не хотелось так трахнуть кого-либо.

Она быстро сбросила с его плеч мантию и принялась расстегивать рубашку. Может быть, это было распутно с ее стороны, но, если он снова назовет ее девственницей или ханжой, она может укусить его. Ей не терпелось избавиться от этой иллюзии. В ее планах не было милого, нежного и сладостного секса. Она мечтала о горячем, о страстном, о только-один-шанс-воплотить-свою-фантазию-о-сексе-в-библиотеке сексе.

Ей захотелось вздохнуть с облегчением, когда она полностью расстегнула его рубашку и бросила ее на пол вместе с его мантией.

Фигура ловца во всей ее мужской красе.

Гермиона толкнула его спиной к книжной полке и прижала Малфоя к ней, скользя руками по его плечам и царапая зубами его левый сосок так, что он зашипел.

— Мерлин, Грейнджер, — выдохнул он сдавленным голосом, когда она ущипнула его за другой сосок, а затем прижалась к нему, встав на цыпочки и покрывая поцелуями его ключицы. — Смотрю, ты твердо решила разуверить меня в моей неверной интерпретации твоего образа девственницы.

Только Драко Малфой мог использовать слова, состоящие из четырех слогов во время того, как ведьма буквально вылизывала его торс.

Она подняла на него голову.

— Да ради Мерлина, закрой свой рот, придурок.

Примечания

1. Оксфорды — простые, низко вырезанные, на плоском каблуке и тонкой подошве туфли. Ключевой элемент — так называемая «закрытая» шнуровка, когда передняя часть (союзка) нашита поверх боковых частей (берцов). Шнурки же продеты сквозь петельки, пришитые изнутри.

========== Глава 4 ==========

Он послушно захлопнул рот.

Вид его — без рубашки и с потемневшими от страсти глазами, прислонившегося к книжной полке, когда он смотрел на нее сверху вниз, — был самым сексуальным зрелищем, которое Гермиона когда-либо видела. Этот образ останется с ней навсегда.

Молчание длилось целых тридцать секунд.

— Прости. Я все еще не могу перестать говорить, — выпалил он, подаваясь вперед. Она чуть не застонала. — На тебе все еще слишком много одежды. Я ни слова не произнесу, когда ты будешь голой.

Он ухмыльнулся, пока Гермиона металась между желанием ударить его и позволить ему раздеть ее.

— Ладно, — произнесла она сердито, когда он притянул ее в свои объятия. — Но от меня прилетит пощечина, если ты произнесешь хоть еще одно слово из пяти слогов.

— Так и быть, кровожадная ты ведьма, — согласился он, стягивая ее мантию с плеч, и начал расстегивать блузку. — Просто позволь мне сказать тебе, каким жаждущим, вожделеющим и изнемогающим от страсти ты меня делаешь.

Гермиона стиснула зубы.

— Четыре слога, и я ударю тебя… — она пыталась вложить в эту угрозу всю свою серьезность, но ее голос вдруг сорвался на протяжный стон, когда он скользнул руками вниз по ее спине, стянул с нее рубашку и начал целовать ее ключицы и ложбинку между грудей.