Он бросил взгляд на самый верх свитка, где было указано имя, и чуть не свалился со стула: Гермиона Грейнджер.

Упрямая волшебница таки смогла найти путь обратно в его книжную обитель.

Через несколько часов она прибыла на место, с парящими за ее спиной чемоданами, и разместилась в неприметной комнатушке в здании библиотеки. С невероятной быстротой она справлялась с трудными задачами, поставленными перед ней, и зарекомендовала себя исключительной разрушительницей проклятий. Если говорить начистоту, Игнатиус признавал, что она была самым лучшим работником, которого он когда-либо нанимал.

Именно поэтому он был шокирован, когда по прошествии двух лет с момента заключения контракта, она вдруг исчезла посреди рабочего дня без всякого предупреждения.

***

Гермиона Грейнджер никогда не была влюблена в любое другое место так сильно, как в Александрийскую библиотеку. Даже Хогвартс проигрывал в этой битве. Было нечто совершенно восхитительное и монументальное в месте, настолько преданному знаниям. Здесь никогда не было случайных посетителей. Каждый, кому посчастливилось побывать в стенах библиотеки, имел глубокий интерес к познанию.

Конечно, место источало и ужасающую опасность. Всегда нужно было сохранять бдительность на случай, если вдруг, проходя мимо, она подвергнется нападению зловредного фолианта, или если Гермиона ненароком отвлечется от чтения, а книга в этот момент попытается высосать ее душу. Но каким-то образом это все вызывало в ней только восхищение. Нигде она не чувствовала себя настолько живой. С каждым ее последующим визитом в ней лишь возрастало чувство обязанности вернуться сюда.

Каждый прожитый здесь день был чистым наслаждением.

Всё так и было, пока на пороге не появился Драко Малфой. Мерзкий таракан мог разрушить что угодно.

Так уж случилось, что в многочисленные обязанности Гермионы входила еще и помощь потомкам древнего рода в переустановлении защиты на книгах, которые эти семьи «дарили» библиотеке.

Чаще всего потомки представляли из себя кротких волшебников, полных смущения тем, что их предки были связаны с любыми, даже отдаленными формами темной магии. К ним Гермиона относилась со всей вежливостью и учтивостью. Она показывала им все вокруг, демонстрировала, какие заклинания нужно выполнить, чтобы усилить защиту. Она ласково убеждала их в том, что это совершенно не их вина, что некая пра-пра-пра-тетушка Гепцибия натворила дел, за которые они теперь вынуждены быть в ответе.

Малфоя, однако, назвать застенчивым малым было крайне трудно.

Он так вальяжно прошел в фойе библиотеки, словно владел ею. Что, возможно, не было такой уж наглой ложью. За прошедшие сотни лет семья Малфоев заключила браки с несколькими древними волшебными семьями. И из-за того, что большинство членов чистокровных семей погибло или было заключено в Азкабан после войны, Драко Малфой в настоящее время был последним оставшимся в живых наследником далеко не одного волшебного рода. Их было столько, что теперь он был ответственен за восстановление оберегов на книгах целого крыла библиотеки.

Нет… погодите. Она снова проверила документы. Два. Целых два крыла. Это чуть ли не четверть всех книг, хранящихся в Александрине.

Сам он не выглядел хоть сколько-нибудь смущенным этим фактом. На его лице не было и следа раскаяния за то количество темной магии, которое его предки принесли в мир.

Если что и было на его лице, так это выражение крайнего смятения, когда он понял, кто именно ему будет помогать переустанавливать защиту на книгах.

— Клянусь вонючими носками Мерлина, на мне страшное проклятье невезения! — завопил он жалобно, со всем драматизмом привалившись к стене, как только Гермиона предстала перед ним. — Салазар милостивый, Грейнджер, на твоем фоне даже мадам Пинс куда более выигрышная кандидатура на обложку Плэй-витч [4].

Она испепелила его взглядом.

— Неужели здесь нет кого-то более привлекательного, с кем бы я мог это сделать? — Малфой едва ли не умоляющим тоном задал вопрос Главному книгохранителю Игнатиусу Пигглсфорту, который спустился специально, чтобы встретить столь важного гостя. — Как насчет нее?

Малфой указал в сторону Мордред Мэйлок, женщины лет примерно ста пятидесяти, которая с легкостью могла выиграть конкурс самой уродливой каргуньи [5], только лишь благодаря плачевному состоянию зубов.

Мордред оторвала голову от регистрационных бланков и загоготала.

— Прости, милый. Я не занимаюсь повторной защитой, — со смехом произнесла она.

— Ах, но Вам бы стоило, — увещевал ее Малфой, прильнув к столу с выражением отчаяния и сладострастия на лице, и услужливо протянул ей папки. — Я уверен, у Вас природный талант к этому. Мы могли бы сотворить восхитительную магию вместе.

Его губы расплылись в ослепительной улыбке, и Гермионе вдруг захотелось наслать на него проклятье. Драко Малфой, человек разве что не с официальным званием «Презрительная ухмылка», прямо на ее глазах дарит очаровательную улыбку Мордред.

Та протянула свои пальцы с длинными ногтями к его щеке и похлопала по ней.

— Ты такой сладкий, я бы съела твою печёнку, — пропела она.

Малфой побледнел. Мордред не просто была ведьмой, похожей на каргунью, она в самом деле была каргой.

Гермиона разразилась смехом, как только Драко сокрушенно отошел от стола.

— Теперь я все понял, — произнес он, с жалобным видом прижимая руку к сердцу. — Придется мне любить Вас на расстоянии.

Он повернулся и со смиренным взглядом обратился к Гермионе.

— Я заслуживаю Орден Мерлина за то, что собираюсь колдовать обереги в столь гнетущей компании, — провозгласил он.

— Если будешь молчать во время процесса, то я отдам тебе свой, — сострила она в ответ, резко разворачиваясь, чтобы провести его в залы, в которых находились книги, особо нуждающиеся в повторной защите.

Он безропотно проследовал за ней.

— Мерлин, Грейнджер, ты могла делать что угодно после войны. Как ты умудрилась закончить библиотекарем? Я слышал, что ты была невыразимцем в Министерстве.

— Появилась возможность, и я уволилась, — Гермиона пожала плечами. — Не так уж и много способов остаться тут надолго. Я всегда могу вернуться к должности невыразимца, через год, когда мой контракт здесь закончится.

— Только ты могла променять должность невыразимца на карьеру библиотекаря, — фыркнул он. — Как так вышло, что тебе всего двадцать пять, а ты уже самая непривлекательная женщина, которую я когда-либо встречал. Разве не должны вы в таком возрасте соблазнять красотой и источать феромоны?

Гермиона стиснула зубы и боролась с настойчивым желанием кинуть в него мерзкое заклинание. В библиотеке были строгие правила насчет бытового использования волшебства, обычно оно только раззадоривало магию, заключённую в книгах.

— Двадцать шесть, — ответила она просто.

— Пардон?

— Мне двадцать шесть. Я почти на целый год старше всех, кто учился на нашем курсе в Хогвартсе.

— Оу. Тогда это все объясняет, — заявил Малфой высокомерным и всезнающим тоном. — До твоей менопаузы всего ничего.

«Одно крошечное заклинание совершенно точно не будет считаться нарушением правил», — размышляла Гермиона. Она была уверена, разговор с Малфоем считается принуждением такой силы, что насланное ею проклятие вполне могли бы расценить как способ самообороны.

Она неслась по коридорам, пока не достигла первой комнаты, которая ему нужна.

— Ты знаешь, как работает заклинание? — спросила она, пытаясь соблюдать нечто похожее на субординацию. Если она начнет отвечать на его провокации, то вероятно, не сможет остановиться, пока он не падет замертво.

— Естественно. Я делаю это каждый год, с тех пор как выпустился из Хогвартса, — протянул он, закатывая глаза.

— Ясно. Что ж, в большинстве залов — типичная переустановка защиты. Но в отделе истории нам придется наколдовать тандемное заклинание. Его требуется повторять лишь раз в тридцать лет, и у нас есть счастливая возможность сделать это вместе, — она фальшиво улыбнулась ему.