День начался как обычно. Группа туристов сверлила меня оценивающим взглядом, а я стояла перед ними, словно на сцене. Они – мои зрители. И я, уверенная в успехе, начала свой «спектакль одного актёра». Радушная улыбка, блеск в глазах, бьющая через край энергия в каждом жесте и слове. Немного шутки, простые фразы, эмоциональная речь – вот мои инструменты. Расплачиваться за это придётся вечером, когда полностью растраченная энергия даст о себе знать. Вот тогда и начнут мерещиться тени и души усопших. Но ведь это к вечеру? А сейчас надо работать и своими рассказами влюбить туристов в Прагу.

«…В поисках хорошей земли, которая могла бы стать им домом, брели люди, уставшие и измученные. Взбирались на холмы, продирались сквозь густые заросли лесов, преодолевали реки, которые так и норовили утянуть в страшную глубину кого-нибудь из них. Первым шёл предводитель – статный мужчина, умудрённый возрастом и опытом. Он шёл вперёд, не сгибаясь, словно ему была ведома цель. Он уводил свой народ оттуда, где раньше был дом. Уводил от беды. Не было больше прежнего дома. Был только путь вперёд. Где-то там, за горизонтом, за жадными до смерти реками и лесами, их ждал новый дом, новая жизнь, без страха и в изобилии. Женщины на спинах несли своих детей, мужчины – скарб. Было тяжело. Очень тяжело. Но не роптали, упрямо шли за своим вождём, веря ему. И вот, преодолев последний холм, измождённый старец остановился. Глянул с высоты на вольготные просторы и в грёзах узрел богатство люда своего: достаток рыбы и дичи, щедрость полей и благосклонность Перуна-громовержца.

"Здесь будет жить мой народ", – сказал праотец Чех и устало сел на землю.

С тех пор прошло много времени. Боги были благосклонны. Не скупясь, делился своими дарами Велес: выгонял стада животных прямо туда, где промышляли охотники. Даждьбог полными пригоршнями раздавал благодатное солнце травам и зерну, не пересушивая их. Мудрая Мокошь дарила здоровых и сильных детей. Но ничего нет вечного под луной. Отвернулись люди от богов своих, разломали их статуи, разорили святилища, надругались над верой своих пращуров. Вот и кончилась их власть на земле. Перестали боги помогать людям, уж не ратовали за достаток своих подопечных. У стихий больше не было хозяев, и поэтому невозможно было ими управлять. Дожди, которые шли не к сроку, заморозки, солнцепёк разоряли поселения.

Но появилась новая вера в нового Бога – чужестранцы принесли её и укоренили на новой земле. И склоняли люди головы, принимая её в своё сердце. Бог совсем не хотел, но во имя Него совершались преступления, кровь поила землю чешскую. Зависть и жажда наживы завладели человеческими умами, стремление к власти и богатству поселилось в душах правителей. Вот и стала жизнь совершенно другой. Войны всё чаще разоряющим вихрем проносились по стране, унося жизни, сжигая дома и опустошая города.

Спасение пришло издалека. Взяли землю праотца Чеха под своё крылышко чужеземцы. И жизнь потекла по ровному руслу. Каменные крепости вырастали повсеместно, чтобы оборонять людей от людей. Защищая себя, облачаться стали в железо. Вместо плугов и топоров стали делать клинки и мечи, готовясь дать отпор, если это понадобится. В страхе жили люди жизни свои. Чтобы не напали враги. Чтобы болезнь безразличной косой не скосила семью. Чтобы пожар не обрушил смертоносный кулак на обиталище. Чтобы воду не отравили. Чтобы корова не померла. Чтобы урожай вырос. Чтобы Бог понял правильно каждый шаг, который помогал преодолевать эти страхи. Ведь Он всё видит, тут же судит, безапелляционно, и молча выносит Свой приговор, как правило, страшный и необратимый.

А чтобы доказать Ему свою любовь, взяли люди оружие в руки свои и столкнулись в очень долгой войне, чтобы решить, кто же правильнее в Него верит. Брат убивал брата, и сын поднимал нож на отца. И снова кровь лилась во имя Бога.

– Люди, одумайтесь! – раздавались иногда чьи-то одинокие вскрики.

– Нет! Нам без них будет лучше, они неправильно верят! – отвечали тысячи злобных голосов.

– Разве этого хотели наши пращуры? Остановитесь! С ними или без них урожай сам не вырастет, дождь может залить поля, и солнце выжжет нашу землю, – одинокий голос срывался, взывая к разуму.

– Нет! – упрямо повторяли "правильные". – Исчезнут "неправильные", а с ними и всё "неправильное". Рай воцарится на земле, не будет больше зла, только хорошее, – и яростью отравленные взгляды устремлялись на говорящего.

Вместе с долгой войной пришла невидимая беда – "чёрная болезнь". Она забирала в земные недра всех, одного за другим. Смерть, хаос, разруха – вот, что царило на земле, выстраданной праотцом Чехом.

Но и это прошло. Как и всё проходит. Воцарился мир наконец, на веки вечные, во всей Богемии. Забыли люди свои печали, стали жить-поживать, желая здоровья и долгих лет своему Императору. Те, что побогаче, занимали свои умы прелестями жизни. А те, что победнее, – жили, работали, женились, плодили детей. Радость ступила на землю чешскую, пришли мир и спокойствие. Всё так же случались хлебородные и бесхлебные годы. Всё так же народ возносил хвалу Богу или протягивал руки в мольбе. Всё так же боялись, любили всей душой, трудились от утренней зорьки до густой синевы, куда выплывал из-за горизонта серебряный серп месяца.

До новой беды».

Всё! Выдохлась. Всё тело болит. От недостатка энергии, наверное. Я всё отдала людям. «Сгорела на работе» – могли бы написать в некрологе, если бы я сейчас померла. «Выгорела до окурочка». Дурочка…

Припасено у меня пару местечек в Праге, где можно укрыться от всех, посидеть в тишине среди старины, ни о чём не думать, созерцая красоту вокруг себя. И, несмотря на усталость, я обожаю моменты, когда принадлежу сама себе. В этот раз я решила побродить в одиночестве по улочкам Старого Города и добрести до костёла святого Гаштала, что как раз за Анежским монастырём, там бы я могла сесть на скамеечку и подумать обо всём.

Я шла по вечерним переулкам, где тусклые фонари вырывали из темноты шар пространства и заполняли его тёплой желтизной. Камни мостовой под ногами блестели от влажности, всё-таки у осени своё амплуа. И от света фонарей их цвет тоже казался жёлтым. «Дорога, вымощенная жёлтым кирпичом». Она вела меня вперёд, манила завернуть за серые стены старых домов, идти куда-то, где что-то меня ждало. Куда и что – было загадкой только для меня. Прага прекрасно знала, где и зачем я ей сейчас нужна.

Вдруг шум повседневной жизни исчез. Как будто разом убавили громкость какой-то кнопкой. Отдалённый шум машин и голоса людей внезапно пропали. Я заметила это, и мне стало не по себе. Звуковой вакуум сказался и на фонарях. Один за другим они стали гаснуть. После короткого потрескивания и помигивания фонари поочерёдно потухли, и улица погрузилась во тьму. Липкий холод пробежал по спине, и дыхание остановилось. «Этого не может быть», – в очередной раз подумала я и сглотнула. Страх сковал меня.

Не веря своим глазам, я увидела, как нечто чёрное бурлящей массой направилось ко мне с конца улицы. Чернота приближалась, клубилась, переливалась в различные обтекаемые формы и, не дойдя до меня пары «шагов», вдруг перешла на стены и стала по ним расползаться. Всё погрузилось в черноту – и я, и дома, окружавшие меня. Она стала заползать в глаза и нос, я не могла дышать, то ли от неё, то ли от ужаса происходящего. В черноте кто-то завыл. Страшно. Заунывно. Как-будто сумасшедший кричал о своей боли. Звук стал приближаться ко мне. Ноги онемели. Мелкая дрожь трясла тело, набатом отдаваясь в голове вопросом «Что мне делать теперь? Что мне делать?».

Неожиданно что-то рвануло меня за рукав и с неистовой силой потянуло вперёд. Прямо в черноту. От неё удушливый ком в горле сдавил дыхание, тошнило и хотелось выбраться отсюда. Жуткий голос. проплыл мимо меня совсем близко и остался за спиной. Я не видела его, но ощутила прикосновение чего-то ужасного. Не было видно ничего, чёрный туман оградил от меня мир. Что-то не давало идти, и, как в болоте или в сугробе, я переставляла ноги, влекомая вперёд за рукав невидимой силой.