— Что теперь в моей жизни все наконец встало на свои места, — честно призналась она, сжимая рукой ткань жилетки под плащом ассасина. — Это было невероятно долгое путешествие, но я не жалею ни о чем, что произошло с нами. Не жалею, что встретила тебя и благодаря тебе смогла увидеться со своим отцом. Даже несмотря на то, что он был совсем не тем, кем я себе его представляла, он помог мне обрести свое счастье, — Адель подняла голову и взглянула на Арно, который улыбнулся уголками губ. — Сейчас я только представляю, как обернется дальше наша жизнь, и надеюсь, — она коснулась его руки, переплетая их пальцы вместе, — что ничто больше никогда нас не разлучит.
— То есть ты разобралась в себе? — уточнил Арно, чуть прищурив глаза.
— Да. Я поняла, что мое предназначение быть рядом с тобой. Возможно, это звучит слишком пафосно и драматично, но это так и есть. Я люблю тебя, Арно. Люблю сильнее жизни, — шепотом выдохнула Адель, вскинув голову и потянувшись к нему за поцелуем. — И верю, что у нас все будет хорошо. Ты ведь тоже в это веришь?
Он кивнул и не заставил ее больше ждать ни минуты. Ласково накрыл полные губы сладким поцелуем, закрывая глаза и начиная утопать в бездонном океане блаженства. Адель крепко обняла его за плечи. Весь мир сузился до них двоих, и все вокруг мгновенно перестало иметь значение. Никакие гнетущие мысли не могли испортить это сладкое мгновение. Разве что удивленные взгляды некоторых матросов или усмехнувшийся капитан судна, но даже это не заставило влюбленных оторваться друг от друга.
Ассасин наконец позволил себе углубить поцелуй, скользнув в горячий рот девушки языком и сплетая его с ее. Адель едва сдержала томный стон. Дыхание участилось, а кровь начала закипать в жилах. Знакомое желание медленно охватывало естество, заставляя тело зайтись в мелкой дрожи.
— Может быть вы спуститесь в свою каюту? — подметил с усмешкой кто-то, и Арно с неохотой оторвался от любимых полных губ. Он взглянул на матроса, а затем на Адель, которая смущенно прыснула от смеха. — Уединитесь уже.
Но вместо того, чтобы спуститься в отведенную им каюту, пара подступила к фальшбортам и продолжила наслаждаться раскинувшемся видом. Корабль стремительно набирал ход, а земля, усыпанная блестящим снегом, все сильнее растворялась на горизонте. Вскоре Америка окажется совсем далеко позади вместе с их прошлым, с которым было покончено раз и навсегда. Никакие тревоги больше не помешают Арно двигаться вперед. Он завершил дело, что поначалу казалось абсолютно безнадежным. Отец был отомщен, а шкатулка вот-вот возвратится в Париж, в братство, где и должна была находиться все эти долгие двадцать лет. Воспоминания о детстве теперь не пугали, а, наоборот, грели душу. Он чувствовал, что все стало так, как и должно быть. Поэтому крепче сжал Адель в своих объятьях, полностью расслабляясь. Это чувство было не сравнимо ни с чем.
========== Глава 27. ==========
31 декабря, 1795 года. Где-то в Атлантическом океане
В каюту прокрался солнечный свет сквозь небольшое окно. На письменном столе стопкой лежали книги, на стуле, стоящем рядом, комком была свалена одежда. У стены расположились два сундука, в которых были сложены вещи, дверь закрыта на ключ, а на кровати, где у подножия валялись сапоги и брошенное легкое платье, лежали в объятьях друг друга Арно и Адель. Девушка устроилась на ассасине и лениво целовала его в губы, пока его руки бесстыдно исследовали любимое тело. Кожа приятно покрывалась мурашками. Адель улыбалась сквозь многочисленные поцелуи, с неохотой отстраняясь от Арно.
— Надо вставать, Арно, — вздохнула Адель, потянувшись к табурету, на котором лежали карманные часы ассасина. Он недовольно зашипел, кусая девушку за плечо, отчего она мягко рассмеялась, падая на подушку рядом. — Что ты делаешь?
— Протестую, — прыснул Арно, вздохнув и устроив руки за головой. Взгляд карих глаз с любопытством скользил по обнаженной спине Адель, которая села на постели и вот-вот собиралась встать. — Зачем вставать? Мы можем весь день провести в постели, как настоящие бездельники. Никто все равно нас не потревожит. Давай сегодня устроим очередной выходной?
— Сегодня Новый год, если ты не забыл, — сказала девушка и посмотрела на него через плечо.
— И что? Какое мне дело до этого? Когда у меня тут в постели любимая Адель ди Фьиоре, которую можно без конца и края целовать и не только, — многозначительно повел бровями ассасин, и Адель вновь рассмеялась, шутливо ударив его в бок. — Что? Я встречу Новый год просто прекрасно.
— Я в этом не сомневаюсь, но у меня кое-что есть для тебя, — загадочно улыбнулась она, натягивая на плечи платье.
Арно внимательно проследил за тем, как девушка подошла к сундуку со своими вещами. И что она могла такого дать ему? Ассасин с любопытством пытался заглянуть за спину Адель, которая с улыбкой специально закрыла весь обзор. Наконец она развернулась, держа в руках черный продолговатый футляр, что обычно идеально подходит для рапир или мечей. Дориан удивленно вскинул брови, тотчас сел на постели, непонимающе глядя на Адель.
— Это мой подарок тебе на Новый год, amore mio, — торжественно сказала ди Фьиоре и протянула ему футляр. — Извини, что так неоригинально, но я ничего лучше не смогла придумать, когда мы были еще в Бостоне. Она показалась мне самой красивой из всех тех, что были на том рынке, на пристани. Надеюсь, она такая же удобная в использовании, как мне расхвалил ее торговец.
Мужчина обескураженно похлопал глазами и взял черную коробку, аккуратно открывая позолоченный замок. В футляре на такой же черной шелковой ткани лежала новая рапира с до блеска начищенным лезвием и золотистой гардой с витиеватым узором. К ней была привязана короткая красная кисточка. Арно осторожно взялся за рукоять. Рапира действительно была легкой, как перо. Он хотел взмахнуть ей, чтобы услышать знакомый свист, но вместо этого положил обратно на черную ткань.
— Адель, я не знаю, что сказать, — признался Арно, смущенно улыбаясь ей. — Я совсем не думал, что ты будешь что-то дарить, и сам ничего не подготовил. Теперь мне стыдно.
— Для меня уже большой подарок, что ты взял меня с собой во Францию, — сказала она, уже отвечая на несколько коротких поцелуев, переполненных благодарностью и нежностью. Дориан отложил в сторону футляр с рапирой и заставил Адель залезть обратно на постель, решая вновь повторить начало их утра. — Арно, ты никак не остановишься, да?
— А ты, что, против? — лукаво спросил он, всматриваясь в темно-карие глаза. Девушка мягко рассмеялась и покачала головой, вновь обнимая Дориана за плечи. Приятно было забыться в его объятьях снова. Сразу же все плохие мысли отступали на второй план, и весь мир вокруг становился таким неважным. Адель была нисколько не против провести весь этот день и встретить новый год в объятьях Арно, не выходя за пределы каюты. Им никто и не нужен больше, чтобы по-настоящему чувствовать себя счастливыми.
***
1788 год, Флоренция, Италия
— Почему ты так противишься этого, Адель? — с недовольством спросила Сильвия, глядя на то, как служанка туго затягивала шнуровку корсета на спине дочери. Она поморщилась от боли, не до конца понимая суть вопроса матери.
— Чего именно?
— Любви, Адель. Ты бы могла полюбить сразу же после брака того, кого я предлагаю, хоть и не сразу, но…
— Даже думать об этом не хочу, madre. Ты уже испортила мне жизнь, а еще больше портить я не позволю, — прошипела словно змея Адель, нахмурившись. — Я все же считаю, что брак должен быть исключительно по любви, а не по расчету. Тот, кого я по-настоящему любила, сейчас неизвестно где, благодаря твоим усилиям. Теперь ни за что не выйду замуж ни за кого, назло тебе.
Сильвия фыркнула, скрестив руки на груди.
— Это ты пока так говоришь, а потом, когда тебе исполнится лет тридцать, ты сразу же захочешь оказаться в кругу семьи, которой у тебя не будет.
Адель раздраженно закатила глаза, а потом выглянула из-за ширмы и посмотрела на нее. Они обменялись осуждающими взглядами. Мать осуждала ее за упрямство и полное непослушание, а Адель — за консервативность суждений и глупое навязывание. Она просто не могла терпеть, когда мама начинала ворчать, совсем как старая бабка, и с каждым днем их перепалки становились все хуже. Когда-нибудь это точно закончится. Но пока приходилось терпеть изо дня в день. Девушка, нахмурившись только сильнее (хотя, казалось, куда еще сильнее?), отвернулась и послушно влезла в платье темно-синего цвета.
