– Как Новогрудок? – всполошился Войшелк. – Зачем?

– Затем, что лучше отдать часть, чем потерять

всё, – назидательно произнёс Миндовг. – А Новогрудок мы вернём, когда разобьём крестоносцев. Мы расправимся с ними по одиночке.

– А как же я? – растерянно спросил юный князь.

– Ты? – виновато взглянул Миндовг на сына. – Ты, мыслю, пойдешь к Даниле в заложники.

– Почему я?

– Даниил сам не сядет в Новогрудке, а пошлёт кого-нибудь из своих сыновей. А чтобы с ним ничего не случилось, возьмёт тебя к себе. Больше некого. Ты мой единственный сын.

Войшелк в сердцах хватил кулаком по столу:

– Как же так? Из князи да в грязи!

– Ну, в холопы тебя не сошлют, а будешь жить у Данилы как у Христа за пазухой.

– И долго мне так сидеть?

– Не ведаю, – развёл Миндовг руками, – но клянусь, что верну тебя, как только смогу. Может, всё обойдётся. Может, Данила Пинском довольствуется. Тогда и в Холм не поедешь. Как говорится, надейся на лучшее, а рассчитывай на худшее.

Войшелк, как раненый зверь, заметался по горнице:

– А ежели я не пойду в заложники?

– Против моей воли?

– Хотя бы.

– Княжества лишу, – пригрозил Миндовг.

– Уже лишил.

– Это пока. А как всё выгорит, верну тебе и Новогрудок, и дам в придачу Городень.

– Возьму-ка лучше я Вилейку да заживу с ней счастливо.

– Вот это дудки, – развёл участливо Миндовг руками. – Данило и Василько татар с собою прихватили. А те из-под земли нас всех достанут. Как думаешь, забыли они Шейбака и Койдана, на чьих костях мы тризны совершали?

– Нет, не забыли.

– Вот и подумай хорошенько. Сейчас нам нужен мир любой ценой. Ради него Полину я отдам за одного из сыновей Данылы.

– Полину? – дивился Войшелк. – Согласна ли она?

– Не знаю, не пытал, но ведаю, что согласится.

– А давай её мы спросим. Сейчас её покличу.

Не дожидаясь ответа отца, Войшелк убежал с криком:

– Сестра! Сестра!

– Вот мне сыновья благодарность, – проворчал в бороду Миндовг. – Растишь, растишь, вручаешь княжий посох, а всё зазря. Готов за бабу он предать отца родного и бросить княжество на растерзание ворогов.

Монолог великого князя прервали вошедшие в горницу Войшелк и Полина. Княжна низко поклонилась Миндовгу:

– Будь здрав, отец.

– И ты будь здрава.

– Реки Полине свою волю, – нетерпеливо произнёс Войшелк.

Великий князь, смущённо кашлянув, спросил у дочери:

– Пойдёшь за сына князя Галицкого?

– Какого?

– Романа или Шварна.

– Роман женат, – напомнил Войшелк.

– Сие неважно, – небрежно махнул рукой Миндовг.

– Я, батюшка, согласна, – склонила голову Полина.

– Как? – дивился Войшелк. – Ты даже не узнала толком имя жениха!

– Отец плохого мне не пожелает.

– Сия женитьба нам нужна, чтобы спасти отечество от разоренья.

– Тем паче, – твёрдо произнесла Полина.

Миндовг торжествующе взглянул на Войшелка:

– Зри, как должно детям поступать.

Он сделал многозначительный жест и спросил:

– Ну что надумал?

– Что тут надумаешь? – развёл руками юный князь. – Ты уже всё рассчитал, как в шахматах.

Миндовг подошёл к сыну и положил ему руку на плечо:

– Теперь ты видишь, что сейчас нам не до свадьбы.

– А как же…?! – вскричал Войшелк, но осёкся на полуслове, но тут же твёрдо рёк:

– Деваться некуда: пойду в заложники, только дай мне срок до завтра.

– Лети, лети к своей зазнобе, – понимающе махнул рукой Миндовг, – только помни: утром выедешь к Даниле.

– Хоть к чёрту лысому! – махнул рукой Войшелк и выбежал из горницы.

Миндовг, как обычно, угадал: Войшелк, сломя голову, помчался к Вилейке. На его счастье, Лукши не было дома, и юному князю удалось через местных мальчишек передать возлюбленной весточку. С тревогой ожидал он Вилейку в стогу сена, предавшись невесёлым мыслям: «Не успел посвататься, а уж отправляюсь за тридевять земель. Поймёт ли Вилейка? Простит ли? И будет ли ждать? Неведомо, когда вернусь и вернусь ли вовсе. Не волен я собой распоряжаться. Играет мною Бог иль дьявол?»

Мрачные раздумья юного князя прервала Вилейка. Она прибежала, едва сдерживая слёзы.

– Что стряслось? – заключил её в объятия Войшелк.

– Отец прошёлся плетью. Вот, взгляни.

Она обнажила кровоточащие на плечах рубцы. Войшелк покрыл их нежными поцелуями.

– За что?

– Как будто сам не ведаешь, – с укоризной молвила Вилейка, – ты же отцу всё и поведал.

– Только для того, чтобы ты была моей, – горячо стал оправдываться возлюбленный.

– Да знаю я, – сквозь слёзы улыбнулась девушка, – и готова вынести любые муки.

Растроганный Войшелк и сам чуть не заплакал:

– Я не сомневался, что ты так скажешь. Мы преодолеем все невзгоды.

– Какие ещё невзгоды? – с испугом спросила Вилейка.

Войшелк потупил голову:

– Прости.

– За что?

– Нарушить вынужден я своё слово.

– Какое?

– Жениться обещал, но дальний путь мне уготован. Да и не князь я больше.

– Не смей так молвить! – воскликнула Вилейка. – Ты князем был и есть, и будешь для меня! А кто в миру ты, меня то не тревожит.

– Отец лишил меня стола и отправляет в Холм заложником.

– Зачем?

– На нас идёт Данила, а Миндовг с ним ряд стремится заключить любой ценой.

Вилейка помрачнела, в бессилии опустилась на мягкое сено и тихо молвила:

– Господи, за что?

Войшелк поспешно сдёрнул с пальца перстень с драгоценным полупрозрачным камнем красного оттенка и неловко сунул Вилейке:

– Вот, возьми.

– Зачем? – отшатнулась та в ужасе, глядя на перстень, словно на удава.

– Покажешь его моей сестре Полине, – стал торопливо Войшелк объяснять. – Она всё знает и всегда поможет. Я с ней договорился. Обращайся смело к ней.

– Не нужно, – протянула Вилейка перстень обратно князю, – я тебе и так верю.

Войшелк опустился на колени и покрыл поцелуями руку девушки:

– Возьми, прошу тебя. Он будет напоминать обо мне и станет залогом нашей любви. Ты только дождись меня. Дождись! Слышишь?

Девушка ответила не сразу. Она прислушалась к весёлому журчанию ручья, бежавшего по дну лощины, в которой они уединились; к пению невидимого жаворонка в недосягаемой синеве; к шелесту листьев обступивших их осин и клёнов. Сердце подсказывало ей, что всё это неспроста, что это только начало тяжких испытаний. Прильнув к могучему телу возлюбленного, она прошептала:

– Я буду ждать тебя всю жизнь. Буду ждать, пока ты не вернёшься.

Пока влюблённые клялись друг другу в вечной любви, Лукша решал судьбу дочери с Юрком, за сына которого они давным-давно сговорились отдать Вилейку. Увидав Лукшу, Юрок радостно приветствовал его:

– Заходи, друже. Для тебя у меня всегда припасён крепкое пиво. Да и рыбка найдется. Садись за стол. Обсудим, когда свадьбу сыграем. Мой оболтус ждёт не дождётся, когда с Вилейкой сойдётся.

Как отказать другу? Да и не принято в местных краях начинать разговор без застолья. Первый кувшин Лукша осушил залпом, а второй пил не спеша, окуная седые усы в пышную пену. Пиво было настолько приятное, что и заедать ничем не хотелось, и гость лишь для приличия попробовал жирного осетра. За третьим кувшином Юрок вскользь заметил:

– Ну, что слыхать нового?

Лукша для приличия откашлялся, широкой ладонью стёр пену с усов и невнятно промямлил:

– Да вот Вилейка накуролесила.

– И что же она такого натворила?

– Лишилась невинности.

– От кого? – насторожился Юрок.

– От князя нашего.

– Так то не грех, а обычай, – пожал плечами отец жениха, – после князя даже почётно.

– Оно-то так, да и не так, – отвёл Лукша глаза в сторону.

– А что ещё?

– Сегодня князь свататься приходил, – решился Лукша и одним глотком осушил кувшин.

– А ты что? – приподнялся из-за стола хозяин.