И стар, и млад собрались поклониться Дажьбогу и Ладе-Купале. Никто не остался дома. Никто не захотел корчиться в судорогах, как говорилось в песни, какую звонко распевали девицы:

«Кто не идёт на травку, на зелёную,

На улицу на широкую,

Пускай лежит колодою дубовую,

А детки его, скорчившись, пускай лежат».

В день солнечного коловорота сын небесного бога Сварога сошелся с дочерью Кощея, владыкой подземного и подводного царств. Дажьбог положил на берегу, где купались Купала и её сестры, прекрасные черевички, а сам спрятался в кустах. Богиня прельстилась черевичками и была похищена сыном Сварога. На Купалу, в день их встречи, вся природа насыщается волшебными силами. Растения приобретают целебные свойства, зарытые в землю клады светятся из-под земли. Только на купальскую ночь расцветает папоротник, и нашедший его счастливчик усваивает язык зверей и птиц и приобретает способность оборачиваться волком, как Всеслав Чародей. Дажьбога, убитого Кощеем за похищение дочери, Лада оживила с помощью мёртвой и живой воды. Не случайно поутру люди купались в росе, наделенной волшебными свойствами.

А начался праздник с пира. Мужи принесли жертвы и воздали хвалу богам, а жены расстелили прямо на траве скатерти-самобранки. Чего на них только не было: и мясо, и яйца, и рыба, и круглые пироги. Вино, пиво и медовуха лились рекой. Когда все насытились, заиграли гусли, запела волынка, загудели дудки и зарокотал бубен. В круг вошли два скоромоха и исполнили танец встречи влюб-лённых богов. Махнула Лада левым рукавом, и вспыхнул в руках Дажьбога аленький цветочек. Махнула правым, и поплыли по воде лебеди. Прямо как в сказке. Народ так и ахнул. Лишь Войшелк заприметил, как исподволь руководил чудесами Зысь: и лебедей по его знаку выпустили, и аленький цветочек скоромох спрятал за пазухой. Да только кому до таких мелочей дело, когда сами ноги идут в пляс. Никто и не заметил, как стемнело. И тогда ярче солнца вспыхнул костер, освещая ночь и означая победу света над мраком и тьмой. Взявшись за руки, вступили все в хоровод, распевая песни про Купалу и лихо мчась вокруг костра, очищающего от хвори и напастей. Войшелк вместе со всеми носился по кругу, горланя, как шалёный. Схватив первую попавшуюся девицу за руку, прыгнул с ней через огонь. Горячее пламя дыхнуло ему прямо в лицо. Рухнув на землю, они покатились по косогору к реке и бултыхнулись в воду, подняв облако брызг. Девица визжала, Войшелк хохотал. За ними парубки и девчата толпой бросились в воду, освященную купанием богов. Покатились в реку два огненных колеса, символизируя соединение воды и огня, двух стихий, оплодотворяющих мать сыру землю. После купания многие парами разбрелись по лесу на поиск цветущего папоротника. Мало кто нашёл цветок, зато почти все нашли суженых.

Войшелк, обсохнув с новой знакомой у костра, до утра гулял с ней под звёздным небом. Ему было удивительно привольно. Он толком не разглядел лица девушки, но ему нравились её мягкая походка и лёгкое дыхание, звонкий, словно у колокольчика, смех и едва уловимые прикосновения нежных ладоней.

Войшелк нашёл черевички, которые сбросила с ног девушка, и радостно воскликнул:

– Ага! Попалась!

– Отдай!

– А поцелуй.

– Кто ты такой, чтобы я тебя целовала?

– Дажьбог, сын Сварога небесного.

– Неужто богу я пришлась по вкусу?

– А ты разве не Лада?

– Нет, – рассмеялась девушка, – отдай черевички и ступай искать свою богиню.

– Уже нашёл.

– И где же она?

– Здесь, передо мной.

Войшелк самолично обул девушку и взял за руку:

– А теперь мы пойдём искать аленький цветочек.

Перед рассветом они вышли на крохотную лесную поляну и, сбросив одежды, искупались в искрящейся на солнце росе. Их юные и красивые тела слились в одно целое, как два ручья в единый поток. Войшелку ни за что на свете не хотелось выпускать девушку из своих объятий, и лишь забота о ней заставили его оторваться от желанной.

– Ты впервые? – с тревогой спросил он у девушки.

– Так угодно богам, – смущённо опустила та глаза.

Она отыскала на полянке лечебные травы и с их помощью остановила кровотечение. Омывшись в лесном ручье, они оделись и как-то по-особенному посмотрели друг на друга.

– Как тебя зовут? – спросил княжич.

– Вилейка.

– Так ты вила? Русалка?

– А что, похожа?

– Ежели соблазнила меня, то…

– Я тебя соблазнила? – вспыхнула Вилейка.

– На то ты и русалка, – невозмутимо рек Войшелк.

Девушка поняла, что над ней подшучивают, но серьёзно ответила:

– Нет, я не вила, я Вилейка, обычная девушка.

«– Вилейка, Вилейка,

Алуса налей-ка!»

Громко распевая, княжич подхватил девушку и помчался с ней по зелёной траве. Набегавшись, он опустил её на землю и, поцеловав, нежно произнёс:

– Хоть ты и Вилейка, но всё одно богиня.

– А ты случайно не бог?

– Всего лишь князь.

– И как же зовут моего повелителя? – улыбнулась девушка, нисколько не сомневаясь, что тот снова шутит.

– Войшелк.

– Первый раз слышу. Сразу видно, что не из здешних.

– Неужели заметно? – удивился княжич.

– Ещё как! Здешние пояса носят, а ты ремень кожаный.

– Глазастая, – рассмеялся Войшелк. – Да, я из Литвы.

– То-то я раньше тебя не встречала.

– И я тебя, но ты мне сразу приглянулась.

– И ты мне, – смущённо призналась девушка.

– Раз мы нравимся друг другу и нас свели боги, то суждено нам жить вместе, – решительно заявил княжич. Он настолько влюбился в Вилейку, что хоть сейчас готов был взять её в жёны.

– Посмотрим! – задорно воскликнула девушка и предложила:

– Бросим венки в воду. Если поплывут вместе, то и нам быть вместе суждено.

Они сплели венки и бросили их в ручей. Венок Вилейки зацепился за корягу, а венок Войшелка унесло течением. Девушка едва сдержала слёзы:

– Вот видишь, не суждено.

Войшелк бросился в воду и выловил оба венка.

– Это козни Кощея! – вскричал княжич. – Светлые боги нас благословили!

– Ты так думаешь? – робко спросила Вилейка.

– А кто нас свёл на Купалу?

– Ежели так, – задорно сверкнула глазами девушка, – то боги нам помогут.

– Ты что замыслила? – насторожился княжич.

– Ежели люба я тебе, то ты меня хоть на краю света отыщешь, – рассудила Вилейка, – а как найдешь, то я противиться не стану.

Девушка рассмеялась, довольная своей придумкой, и, сверкая голыми пятками, вприпрыжку умчалась по едва заметной тропинке. Только княжич её и видел, успев лишь крикнуть вдогонку:

– Быть тебе моей!

Подняв с земли оставленные черевички, Войшелк радостно улыбнулся:

– По ним-то я Вилейку и найду. Ещё вчера её не ведал, а жажду уж на ней жениться. Себя я сам не узнаю. Влюбился, как мальчишка. Ах, каким светом наполнена душа!

Войшелк не стал догонять возлюбленную, потому что был уверен, что без труда её разыщет. Не так-то много в Новогрудке девиц на выданье с именем Вилейка. Поэтому княжич с лёгким сердцем вернулся к отцу.

– Ну что, сынок, уразумел? – с порога встретил его Миндовг.

– Уразумел, – весело оскалился Войшелк.

– Что-о-о? – протяжно пропел великий князь.

– Дажьбог и Лада над нами по небосводу на золотых конях разъезжают, Перкун грозно гремит и молнии мечет, Леший по лесу бродит со всколоченной бородой, русалки сладкоголосо поют по ночам, домовой за печкой прячется, а Иисус так далеко, что, похоже, ни ему до нас нет дела, ни нам до него. Поэтому поклоняйся, отец, хоть самому сатане. Лишь бы делу была польза.

– То-то, – самодовольно потёр руки Миндовг. – Вижу, умнеешь на глазах. Мыслю дать тебе Новогрудок.

– Как? А ты?

– Я в Крево сяду. Оттуда мне проще будет с крестоносцами договариваться. А в Новогрудке нужен князь гречес-кой веры. Гусей дразнить нам ни к чему. Так что собирай дружину покрепче. На всё про всё даю тебе три дня.