– Вы правы, за подсказку спасибо, – ровно и любезно отозвался агроном. Что-то гортанно выкрикнул в сторону рослого узбека, и несколько человек моментально перетащили все тюки с сеном за высокий дувал, которым была огорожена площадка с печами.
– И это, я вот чего хотел сказать, вернее… посоветоваться, – тут же исправился Борис. – Смены круглосуточные, надо не по одному истопнику на печь, а по два, да навес бы от солнца для них днем не помешал, я вот только не могу придумать, как обезопасить их от искр…
– Ну тут есть хорошие местные технологии, удивительно эффективные, несмотря на примитивность. Пропитывают любой доступный строительный материал – камыш, тростник, сено, солому, все, что есть под рукой, – раствором жидкой глины – «глиняным молочком», и вуаля, хоть костер на крыше разводи – пока цела пропитка, ничего со строением не случится. Но предлагаю вернуться к этому вопросу несколько позже, сейчас для нас… Да-да, для нас, – повторил он, отвечая на удивленный взгляд Бориса.
– Я, видите ли, некоторым образом поручился за вас, хотя шаманки и оба брата Алексея Дмитриевича категорически враждебно настроены по отношению к вам… Так вот, главная задача – доказать эффективность нашего метода и сделать точные расчеты роста прибыли производства.
– И в чем тут ваш гешефт? – вырвалось у Борьки помимо воли.
– Что, простите? Гешефт? Это по-каковски? – зашелся смехом агроном.
– Да на этапе так жиды промеж себя гутарили, ну, интерес, значит, прибыль по-нашему, – вывернулся Вайнштейн.
– А-а-а… Ну как бы вам попонятнее объяснить… Поднадоела мне эта рутина… Скоро десять лет уже, и все одно и то же: посевная – уборочная – пар… Посевная – уборочная – пар…
– Какой пар? Ничего не понимаю – обескураженно пробормотал Борис.
– Это трехпольный севооборот… Ага, опять непонятно… Поясняю: первых год – сеем на поле мак, после скашиваем все стебли, перепахиваем и сеем на это место коноплю, потом снова покос, и следующий, третий год земля на этом участке отдыхает, это и называется пар, стоит под паром…
– Не, ну я понимаю, что конопля – тоже выгодное дело, но мак растет быстрее, здесь же можно попробовать по два урожая снимать за сезон, зачем тут конопля? Это же невыгодно, она медленнее растет… – блеснул познаниями Вайнштейн.
– Пробовали и не единожды, но в предгорьях погода малопредсказуема, даже шаманки часто ошибаются, потому решили по-моему – трехпольная система идеальна в местных погодных условиях. А конопля не только ради самой конопли, она очень хорошо оздоравливает землю после мака, который, как оказалось, не может самостоятельно бороться с сорняками, а вот конопля делает это походя, просто за счет бурной вегетации, и урожайность тут в отличие от средней полосы – фантастическая, должен я вам доложить, надо было только наладить правильно машинный сев, не заделывать семена глубже чем на 2 см, а то казачки наши привыкли по старинке: чем глубже, тем надежнее, а всхожесть у конопли в этом случае – нулевая. Вот и отдали они мне на откуп все свои маково-конопляные плантации, а на полях и огородах, что для прокорму, как они говорят, работают по своему разумению, вместе со своими сыновьями и их семьями. Сеют сами, что хотят, я не вмешиваюсь. Спросят совета – отвечу, а так… Не интересно мне, не те площади…
– Не понимаю… За одним столом сидите, равный голос имеете, с одного котла питаетесь, весь доход семьи зависит от вас… Чего скучать-то??? – инстинктивно проявил свое иезуитское нутро Борис и попал в точку – лицо собеседника непроизвольно дернулось, он поджал губы и сухо произнес:
– Мне много не надо, я не жалуюсь. – И завершил беседу библейским: – Дал Господь день, даст и пищу в нем…
Все, пора, печи уже нагрелись, сейчас обожжем казаны и начнем, помолясь. Первую партию выпарим из бракованного сырца, в прошлом месяце два батрака так нажрались сырца, что не заметили, как насобирали с гусеницами и мухами, так и высушили… Покупатель заметил и снизил цену закупки, хозяева устроили показательную порку бедолагам на общем дворе, всем на обозрение, а товар так и лежал, не знали куда его, да вот вы подвернулись, теперь в дело пойдет…
– Как это некуда деть? – изумился Вайнштейн. – А своим раздать, ну я понимаю, не в рабочий сезон, а так, оттянуться на праздники, как не порадовать корешей? А прилюдно пороть работяг за то, что на сборе хватанули лишку… не по понятиям… – И снова острый взгляд агронома из-под бровей. – «Опять прокололся…» – чуть струхнул Боря.
– А у Митрича свои понятия, свои законы, как и у его братов. Сказал, кто употребит зелье бесовское первый раз – 25 ударов плетьми прилюдно, кто второй – 100 ударов… Вы казачью нагайку видели? 100 ударов – это верная смерть. Было тут парочку случаев, с тех пор никто и никогда не смеет. Нас с вами это, кстати, тоже касается…
– С какого это перепугу они будут мне диктовать, когда можно мне побалдеть, а когда нет. Выходные ж бывают тут у вас?
– Бывают, а как же, праздники, именины, чарку, и не одну, поднесут по случаю, все по славянским обычаям. Только вот употребление опия или конопли в любых видах запрещено, но самосад вполне приемлем, грехом особым не считается. Службу правят в горнице особой, там несколько икон старого письма, за батюшку Митрич раньше был, а сейчас его младший лихо службу правит, даже венчание уже трижды провел.
– Да отчего ж порядки такие драконовские и все молчат?
– А вы Митрича видели с братьями? У них не забалуешь. Они тут уже больше двадцати лет – как от барона Унгерна откололись. С рядовых объездчиков полей у прежнего бая начинали, да так дело поставили, что никто не то что на поле маковое, даже к границам владения не решался приблизиться, а как тот помер, на себя хозяйство приняли, перерезали-порубали всех охочих до хозяйского добра соседей – у нашего бая не было наследников, черная оспа всю семью покосила, вот и решили соседи прибрать его участок к рукам, да сами чуть своих наделов не лишились, потому как наши казачки в разведке у Унгерна служили и не жалуют стрельбу, у них свои методы. Так что не рекомендую нарушать запреты, что Митрич наложил. Ищите другие утехи, вам что, баб мало? На водку запрета нет, через месяц вино созреет. Может, и я приглашу вас к себе на огонек, глядишь, и сойдемся поближе…
Тем временем казаны прошли обжиг, были почищены, промыты, и в них залили водный раствор опия-сырца. Петр Ильич вынул часы из кармана и засек время начала процесса.
– Мне нужен хронометраж процесса, – пояснил.
– Наверное, есть смысл и старые казаны хронометрировать, если уж сравнивать по гамбургскому счету, так сказать, – внес предложение Борис.
– А как же, делается уже. Там мой помощник с утра контролирует, потом отфильтруем, взвесим и на доклад к хозяину. Вы ступайте пока на кухню, перекусите, потом приходите, меня смените на хронометраже. Нам до вечера тут безотлучно находиться надобно, слишком большие ставки, обидно будет проиграть по недосмотру.
В комнате рядом с кухней, отведенной под столовую, стояли два длинных стола со скамейками, каждый стол на 15–20 человек, прикинул Борис. Сел за крайний. К нему моментально подлетела молодая узбечка и знаками пригласила за небольшой стол в глубине комнаты. В отличие от остальных, он был накрыт скатертью. «Ну вот, значит, снова меня повысили», – усмехнулся в душе Борис.
А вот еда была достаточно незамысловатой – кулеш в глубокой фарфоровой миске и плов в точно в такой же, и ложки подали деревянные… «Ну вот как ими плов есть?» – спросил сам себя Борис, но оказалось, что вторая ложка предназначена для хаша, его подали отдельно, в огромной миске вместе с отваренной бараньей головой, что не могло не потешить самолюбие Борьки – он знал, что такое блюдо обычно подавали только самому уважаемому гостю.
«Растут наши шансы, растут!!!» – ликовал в душе Вайнштейн.
От плова после кулеша и хаша он благоразумно отказался, может, и слопал бы его, но вот задача – есть деревянной ложкой плов или руками, как местные, – не нашла решения.
