– По разным причинам… – профессор помолчал. – Знаете, я всегда хотел, чтобы начатое мною продолжали мои ученики, но это не входило в планы, по крайней мере, большинства из них… Некоторые даже стали моими ярыми оппонентами… Были и такие, которые пытались приписать себе то, что принадлежит мне по праву… А кое-кто преднамеренно заранее сообщал другим о моих планах и выводах… В общем, каждый сам выбирал свой путь, сам строил свою карьеру, при чем не только в науке…

– Поэтому-то вы и не стали отвечать на мой вопрос, который я задавал вам по телефону? – догадался я.

– Я так и знал, что вы это заметите, – улыбнулся Лансфильд, – я же говорю, что вы умеете слушать и слышать.

– Спасибо.

– Да, не за что. Когда вы мне позвонили, я ждал одного из своих учеников… Учеников в смысле того, что он учился у меня, а не в том, что я могу, а вернее хочу, считать его своим учеником…

– Что так?

– Я считаю, что наука должна быть вне политики, только в этом случае она будет объективна, любое субъективное вмешательство в нее только искажает результаты. Так, вот, тот, кого я ждал, решил совместить свою научную карьеру с политической деятельностью. А это ученому противопоказано! Или – или: другого тут быть не может!

– Тот, кого вы ждали, знал об этом?

– Конечно. Это один из основных постулатов, которые я в обязательном порядке доводил до каждого, кто становился моим учеником.

– Значит, он нарушил этот постулат, и вы…

– Я исключил его из числа своих учеников, – завершил мою фразу профессор.

– Не слишком сурово?

– Нет.

– Он знал об этом?

– Знал. Я, когда мне стало известно, что он занимается политикой, обстоятельно поговорил с ним.

– И все-таки он решил встретиться с вами? Или вы его сами пригласили?

– Нет, это было его решение. Он позвонил мне за день до вашего звонка и попросил о встрече, сказав, что это важно для моей научной деятельности. Вот, я и согласился.

– Понятно.

– И, знаете, о чем мы говорили?

– Нет.

– Об одной из стран, о которых вы спрашивали меня…

– Да? Интересно…

– Он предложил мне подписать письмо в поддержку одного из политических деятелей этой страны, – профессор назвал фамилию интересующего меня оппозиционного лидера, – уверяя, что после того, как этот политик придет к власти, мне будут предоставлены всяческие преференции, и я стану одним из руководителей университета в столице этой страны.

– И что же вы?

– Я? Я, естественно, отказался. Наука должна дистанцироваться от политики, да и этого политического деятеля я не знаю. А поддерживать неизвестного – это глупость.

«Ну, не такой, уж, он неизвестный, – усмехнулся про себя, я, – хотя, если профессор действительно далек от политики, то для него он конечно неизвестный… Но настолько ли профессор далек от политики? В наше время это вряд ли возможно… Что-то здесь не так… не так…»

– Я правильно понял, что, даже, если бы знали этого политического деятеля, вы бы не подписали письма в его поддержку?

– Да. Именно так.

– И что ваш, так сказать, ученик?

– Он разозлился и заявил, что я не понимаю своей выгоды и что я об этом еще пожалею.

– Он угрожал вам?

– Нет, ничего, кроме того, что я вам рассказал, больше не было…

«А больше и не надо, – подумал я, – намек куда как прозрачен. Неужели профессор это не понял? Или делает вид, что не понял?»

– И что вы об этом думаете?

– Думаю, что мне надо прекратить с ним любые контакты. Я ему так и сказал.

– А что он?

– Он вскочил и, не прощаясь, выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

– Понятно. И с того дня он больше вам не звонил и у вас не появлялся?

– Нет.

– Скажите, профессор, а он не злопамятен?

– Что? – удивился Лансфильд. – Почему вы об этом спрашиваете? Вы думаете…

– Кто знает…. – задумчиво сказал я. – Кто знает…

– Нет, он ничего не сможет мне сделать! Кто я и кто он: известный ученый и какой-то …

– А, если предположить, что у него действительно большие политические связи, то тогда?

– Тогда? Тогда … – Лансфильд задумался. – Тогда … Тогда, у меня могут появиться некоторые проблемы…

– Какие, если не секрет?

– Ну, – профессор помолчал, – скажем, так: мне будет сложно получить доступ к некоторым необходимым для исследования материалам…

– То есть, – подвел итог я, – политика окажет воздействие на историю как науку.

– Ну, не на всю науку, но на то, чем занимаюсь я, это точно, – вынужденно согласился он.

– Вот, видите, оказывается не все так однозначно…

– Это вы о чем?

– О том, что не всегда наука может дистанцироваться от политики.

– Да, – профессор помрачнел, – вы, как всегда правы, правы, по крайней мере, сейчас. Так что же мне делать, а?

– Еще раз встретиться с ним или позвонить ему. У вас есть его номер телефона?

– Есть. Он в начале встречи дал мне свою визитку, она у меня в ящике стола. Но зачем? Чтобы подписать письмо? Повиниться? Отказаться от своих принципов?

«А он гордый человек, – отметил я, – гордый и принципиальный. Жаль, что я не могу обойтись без его помощи».

– Нет, об этом речи быть не может, просто для того, чтобы познакомить меня с ним.

– Вас? Зачем?

– Для того, чтобы переключить его внимание с вас на меня.

– Не понимаю…

– Из вашего рассказа я понял, что он ищет поддержки для оппозиционного деятеля, у которого, судя по всему неплохие шансы, для вхождения во власть. Так?

– Так.

– Придя к власти, этот деятель, готов предоставить преференции. Так?

– Так.

– А я собираюсь начать бизнес, в том числе и в этой стране…

– Понял! – воскликнул Лансфильд. – Вы хотите воспользоваться ситуацией и …

– Да. Я хочу не только войти на рынок, но и в дальнейшем, если этот деятель победит, получить преимущества перед возможными конкурентами.

– Но, ведь, это же коррупция! – возмутился профессор. – Это уголовно наказуемое деяние.

– Знаю. Но это здесь, в Штатах, хотя и здесь есть политическое лоббирование, а в латиноамериканских странах, насколько мне известно, коррупция как раз, скажем мягко, приветствуется и процветает. Разве не так?

– Так, – нахмурился профессор, – именно так в настоящее время обстоят дела. В том числе и в стране, которая вас интересует.

– Это один из тех «подводных камней», о котором вы мне намекнули в телефонном разговоре несколько дней назад? И одна из причин отказа подписать письмо?

– Да, вы вновь все правильно поняли.

– А другие «камни»?

– Расскажу, как и обещал. Время у вас есть?

– Вы просили пять часов. Так что есть.

– Очень хорошо, – Лансфильд посмотрел на свои наручные часы. – Правда, видимо уже меньше…

– Ничего, я успею, – я не стал сообщать профессору, что запланировал пребывание в его городе в течение суток, – некоторый запас времени у меня еще есть. Вы не будете возражать, если я буду делать небольшие заметки?

– Делайте, только…

– Что?

– Я знаю, что вы порядочный человек, – Лансфильд покраснел, – но все же прошу…

– Чтобы я нигде и никогда никому не говорил, что все, что я узнал и записал, я услышал от вас, – закончил я начатую им фразу. – Вы это хотели попросить?

– Да, – он удивленно посмотрел на меня. – Вы знаете, иногда мне кажется, что вы можете читать мои мысли…

– Не беспокойтесь, профессор, этого я не умею. Просто за годы в … – я улыбнулся, – … бизнесе приходилось бывать в различных ситуациях…

– Тогда понятно, – кивнул он. – Это приобретенный вами опыт.

– Возможно. Не беспокойтесь, я никому не скажу.

– Верю. Спасибо. Тогда можно начинать?

– Да.

Рассказывал он обстоятельно, как будто читал лекцию: называл страны, корпорации, имена, приводил примеры, делал время от времени обобщения.