— Почему ты зовёшь его Гейбом? — выдала я совершенно не то, что собиралась, в свете произнесённых ею слов.

— Потому что когда я родилась, он сам был ребёнком, — знакомо улыбнувшись уголком рта, пояснила Ирма. — И от слова «дядя» плевался и грозил не покупать мою любимую жвачку в тайне от мамы.

Плюющийся Гейб представлялся плохо, как, впрочем, и Гейб-ребёнок. Но мысль о том, как он таился от сестры, чтобы порадовать племянницу, тоже вызвала лёгкую улыбку. Так ей!

— И это всё, что ты хотела спросить?

— Нет, я хотела спросить, зачем было делать вид, что рада тому, что мы встречаемся, — именно так всё и выглядело в клубе, и до сегодняшнего дня я не подозревала, что она может настолько хорошо играть отсутствующие чувства. Пожалуй, даже лучше, чем я. — Но пока сомневаюсь, хочу ли знать ответ.

Несчастная вилка хищно вонзилась в половинку помидора-черри.

— Уверена, что хочешь. Потому что я на самом деле рада этому, — противореча сама себе, проговорила Ирма, едва прожевав. — Сейчас. Но в перспективе…

Что не так с перспективой, я понимала и сама. В теории мы с Габриэлем могли быть хоть сто раз прекрасной парой, легко находить общий язык и не ссориться из-за мелочей, вроде разбросанных носков (хотя представить Ролена за этим занятием тоже не хватало фантазии), но на практике всё разбилось бы о скалы куда более твёрдые и острые, чем быт. Что бы я ответила, например, на прозвучавшее в возможном будущем признание в любви? Разве что «я тоже очень хорошо к тебе отношусь», потому как ответное было бы ложью, которую он почуял без труда. А дети? Логично, что такому мужчине, как Гейб, непременно захотелось бы продолжить свой род, но всего моего эгоизма не хватило бы обречь собственного ребёнка на жизнь сходную той, что вела я сама. А где гарантия, что моё «проклятьице» не перейдёт дальше? Фрида не говорила об этом прямо, но намёк, что, возможно, оно семейное, а не личное, в её словах прозвучал вполне ясно.

Ирма, расправившая с салатом и так и не дождавшаяся моей реакции, снова вздохнула, став похожей на себя привычную:

— Ты только не обижайся, хорошо? Я поэтому и не хотела влезать, чтобы это на нас не отразилось, мне нравится с тобой дружить, и я не хочу… — она мотнула головой, отчего собранные в хвост волосы переметнулись с плеча на плечо. — Я очень люблю Гейба, он моя семья. Но он демон, Дэми. С этим нужно считаться.

Я раздражённо подалась вперёд, опираясь на стол:

— Знаешь, что? Я эту фразу за последний месяц раз двести слышала. «Он демон». И? Да, у него есть определённые потребности, и что? Не младенцев же он поглощает на завтрак, обед и ужин.

Ирма улыбнулась, как-то очень грустно.

— Ты его любишь?

— Причём здесь это? — нахмурившись так, что казалось сама могу увидеть сморщившуюся кожу лба, переспросила я.

— Значит, пока нет. Значит, защита пока работает. Но представь, что будет через год? Или два? Чары будут действовать медленно, но уверенно и в какой-то момент ты уже не сможешь отличить, где они, а где настоящее чувство. И будешь сомневаться, любила бы вообще сама по себе, без магии, или именно она стала катализатором и, не будь её, всё так и осталось бы на уровне лёгкой симпатии и ни к чему не обязывающего секса, — складывалось ощущение, что всё это она говорила с чужих слов, и мне слишком не хотелось догадываться, с чьих именно. — А потом тебе будет тридцать, или чуть больше, и ты решишь, что хочешь детей, но тут окажется, что он не хочет. Совсем. Никогда. Потому что такая наследственность — не то, что стоило бы передавать.

Я сдержалась от того, чтобы передёрнуть плечами, но мурашки по ним поползли всё равно. Так мы с Гейбом, оказывается, куда больше похожи, чем могло показаться на первый взгляд. Но Ирма продолжала, не давая обдумать эту мысль как следует.

— Потому что хорошо, если первым будет мальчик, им хоть немного проще. А если девочка? Держать всю молодость взаперти, пока не научиться как следует держать свои способности под контролем? Если интересна статистика изнасилований среди молоденьких неопытных суккубов, попроси Элвина. Впечатлишься.

Впечатляться я не хотела, скорее узнать, для чего она вообще рассказывает всё это мне, да ещё в столь мрачных тонах. Чего Ирма ждала? Что я ужаснусь и брошу страшного демона от греха подальше, чтобы когда-то в будущем не страдать у разбитого корыта, как одна наша общая знакомая?

— Просто, чтобы ты поняла, — пояснила девушка в ответ на заданный вопрос, — что Клэр приходит не потому, что ей этого хочется. То есть, как раз поэтому. Она как наркоманка. Мало у кого хватает силы духа самостоятельно отказаться от зависимости и жить дальше. А дяде, — она всё-таки использовала это слово, пусть и с несколько ироничным оттенком, — было слишком удобно, чтобы пресечь всё это окончательно и дать ей возможность жить дальше.

Нельзя сказать, что после этого мне сразу стазу стал потянет смысл этого странного застольного разговора. Скорее наоборот. Теперь уже рвались мои собственные шаблоны и никак не складывалась картинка того, зачем именно Ирма решила сбросить маску и всё это рассказать. Если она пыталась защитить кого-то таким образом, то кого именно — меня, Клариссу или Гейба? Если хотела нас разругать, то, опять же, незачем было изначально показывать одобрение этих отношений.

Так и не определившись, я собиралась задать прямой, не подразумевающий возможности быть неправильно понятой вопрос, но не вовремя ожил мобильный, высветив на экране имя Аранди Коско.

Бросив взгляд на Ирму, перешедшую к напрочь остывшему второму, я схватила трубку.

— Мисс Эспаро? — голос был женский и незнакомый, но я всё равно угукнула в микрофон, загривком ощутив, что ничего хорошего этот звонок не несёт. — Я Вильде, медсестра доктора Коско. Он сейчас занят, но просил сообщить вам…

— Что с Камиль? — прервав поток абсолютно не интересующей информации, поторопила я.

Полный искреннего сочувствия вздох донёсся из трубки, заставив Ирму поднять глаза от тарелки и прислушаться.

— К сожалению, мисс Фарассо скончалась.

Какие-то пояснения, про ослабленный организм и тому подобное прочее прошли мимо моего разума, сосредоточившегося на одной-единственной мысли — Камиль умерла. Вчера я избавилась от метки, а сегодня она умерла. И бог знает, как мне хотелось бы не улавливать в двух этих фактах взаимосвязи, но не получалось, хоть тресни.

По-хорошему, лично мне Кэми не была подругой, мы и знакомы-то не были, но я всё равно почувствовала себя виноватой, вопреки логике и здравому смыслу. А ощущение песка и рези в глазах только подбавило дров в костёр.

— Езжай, — шепотом, почти одними губами велела Ирма, в глаза которой я до сих пор смотрела, сама того не понимая.

— Подождите минутку, — попросила я трубку, отводя её от уха.

— Езжай, — повторила Ирма, явно осознав, что первый раз дошло до меня не до конца. — Гейба всё равно нет, а в приёмной я посижу.

Предложение было хоть и разумным, но я не видела в нём особого смысла. Что сейчас делать в больнице? Держать за руку коченеющее тело? Так его, наверняка, повезут на вскрытие. Тем более пиетета к вместилищу, которое покинула душа, я никогда не испытывала. С другой стороны, там наверняка дежурили мать или сестра Камиль, а может обе сразу, и им сейчас куда хуже, чем мне — постороннему человеку. И, может быть, им нужно помочь с деньгами на похороны и какие там ещё процедуры и ритуалы положены…

— Я постараюсь вернуться поскорее, — раскрывая сумку в поисках денег, пообещала я, но Ирма отмахнулась и от того, и от другого.

— Иди, я заплачу, в следующий раз угостишь.

Благодарно кивнув, я застегнула сумку обратно, забрасывая её на плечо и поднимаясь со стула. Телефон вновь прижался к уху.

— Девушка, вы ещё здесь? Передайте доктору, что я сейчас приеду.

Заодно постараюсь понять по дороге, зачем мне это всё-таки нужно и не выползло ли из-под проклятья нежданно-негаданно чувство совестливости.

Такси ехало чересчур медленно и всю дорогу я нервно отстукивала ритм мобильником по ладони. Наверное, нужно было отзвониться Габриэлю, но раз он до сих пор не объявился сам, значит был занят, поэтому беспокоить я не решилась. А добравшись-таки до больницы, затолкала телефон в карман и забыла про него.