Лисёнок говорил и говорил, захлёбываясь словами, называл какие-то краски, которые мне ни о чём не говорили и оттенки, которые сложно было представить, сомневался вслух стоит ли сделать переход на пол или там всё равно всё будет скрыто ковром, ведь полы холодные, а для маленького это вредно. А я слушала и совершенно не скрывала набегающей на губы улыбки.

Первоначально, я собиралась рассказать Вайсу о метке, Бернаре, вампирах и иже с ними, но чем больше он говорил, тем сильнее меркло это намерение. Лис был такой позитивный, такой тёплый и солнечный, что пропало всяческое желание окунаться обратно в эту грязь. Я никак не могла понять, почему я вижу, как он светится, стоит только заговорить о рисовании, а его родители — нет. Неужели такое можно не заметить?

И я решила — расскажу, но позже. Вот прямо в субботу, избавлюсь от клейма и обязательно расскажу. Тем более, пока возникла более интересная мысль.

— Слу-ушай, — протянула я, когда поток слов немного поиссяк, — а долго картина сохнет? Ну, как тот портрет, что ты нарисовал, например?

— Уже могу отдать, — по-своему понял он вопрос.

— Нет-нет, та пусть у тебя пока побудет, если не сложно, — я понятия не имела, что с ним делать. Идея повесить на стену казалась слишком уж странной — объясняй потом гостям, да тому же Гейбу, что за девица на портрете. — Я хотела другую заказать. К восьмому сентября, если это реально.

— Реально, конечно, если ничего сложного, я быстро напишу, за пару дней. А за неделю как раз высохнуть успеет настолько, чтобы можно было не сильно боятся смазать краски, — янтарные глазищи вновь загорелись энтузиазмом пополам с интересом. — А что именно хочешь? Пейзаж?

— Не совсем, — я не слишком охотно поднялась, забирая со столика ноутбук. — Я тебе сейчас кое-что покажу, а ты уже скажешь, насколько это реально, хорошо?

Лисёнок активно закивал, всем своим видом показывая готовность сделать всё что угодно, вне зависимости от какой-то там реальности.

— А почему ты спросила? — вспомнил Вайс, когда мы на скорую руку воссоздали в местном фотошопе примерный образец того, что я хотела получить на выходе. Полюбовался на недоумевающее выражение лица и уточнил: — Ну, скучаю ли я.

— Аа…

Я уже почти забыла и о том, что именно спрашивала и уж тем более о том, что сподвигло на вопрос. До конца рабочего дня, в машине Аскура, да и дома, за ужином, в голове периодически всплывал разговор с матерью Диметрис, её интонации, тщательно сдерживаемые слёзы и мольба в голосе. И я никак не могла понять, что испытываю по этому поводу.

Вновь и вновь говорила себе, что мне должно быть абсолютно плевать на женщину, даже имя которой не знаю, что если бы она хотела, то за восемь-то лет явно нашла способ встретиться с дочерью, а не перебрасываться письмами, что при её, молчаливом или не же очень, попустительстве мою предшественницу заставили отказаться от ребёнка, а значит, косвенно она виновата во всём, с чем приходится сейчас разбираться мне. Но ни один из аргументов не работал достаточно хорошо, стоило только вспомнить, как она расплакалась в трубку, а я просто взяла и положила её, подчиняясь импульсивному порыву.

— Сегодня звонила женщина, — начала я, пока до конца не зная, хочу ли об этом говорить и сосредоточившись взглядом на собственных ногтях, — мать Диметрис. Я так поняла, что они общались немного, переписывались по почте. Настоящей почте, имею в виду, не электронной. А потом Диметрис отправила ей какое-то странное письмо, как будто хотела попрощаться и… Не знаю. Эта женщина нашла в телефоне мужа номер и позвонила, хотела узнать, всё ли хорошо с дочерью. А дочери-то нет, только я.

Я частила, выдавала слова раньше, чем успевала как следует обкатать их мысленно, по-прежнему не глядя на Лисёнка. В том числе поэтому не смогла предугадать его действий. А потом уже стало поздно — мальчишка притянул меня к себе, почти как Аскур позавчера. Конечно, он не мог похвастаться ни Нарциссовой шириной плеч, ни столь же развитой мускулатурой, но какая разница, как выглядит человек, если тебе так удобно и хорошо уткнуться носом в его футболку и почувствовать себя так, словно разом скинул килограмм десять балласта.

— Лис? — спустя несколько минут полного спокойствия и тишины, я перестала чувствовать такую острую необходимость в объятиях.

— М?

— А ты ещё не удалил ту игру? Где я орков мочила?

— Спрашиваешь! Нет, конечно! — хмыкнул весело Вайс над самым ухом. — Идём мочить?

— Идём, — с готовностью вскакивая и по-детски поднимая его тоже, ухватив за руку (что при разнице в росте смотрелось, должно быть, весьма комично), согласилась я.

Душа определённо требовала немного покрушить врагов. Хотя бы в виртуальной реальности, раз уж в жизни это не осуществить.

Я не могла не думать о том, что после произошедшего наши с Гейбом взаимоотношения претерпят определённые изменения. Но наивно полагала, что изменения будут в лучшую сторону. По факту же всё оказалось совсем не так.

Утро четверга, когда меня лишили ставшей уже практически традицией утренней летучки, ещё можно было отнести к случайностям. Но позже он даже не попросил кофе, будто не желая контактировать со мной больше необходимого, что наводило на определённые размышления.

Конечно, меня не третировали, не придирались по пустякам и не гоняли по мелочам, но вот такое поведение тоже порядком раздражало. В конце концов, дождавшись законных шести часов, я отправилась в кабинет сама, вроде бы сказать до свидания, но, по факту, с более чем прямым вопросом — не нужно ли остаться. На что демон не менее прямо сообщил об отсутствии необходимости и попрощался до пятницы.

Такой поступок существенно поколебал моё к нему уважение. В самом деле, складывалось впечатление, что это был не взрослый мужчина, а какой-то сопливый подросток, переспавший со случайной девицей и теперь не знающий, как от неё отвязаться. Как будто его кто-то собирался принуждать к продолжению, право слово.

Спускалась с порожек офиса к машине Аскура я с искривляющей губы ядовитой улыбкой — инкуб, тоже мне…

Нарцисс, кстати, тоже преподносил сюрпризы. Нет, допрос мне всё-таки устроили, в тот же четверг, по дороге домой. Но было прекрасно заметно, что сам блондин находится мыслями очень далеко, а вызвать его на ответную откровенность не удалось, как я не старалась. Даже борщом, которого как раз осталось буквально на одну порцию, он не соблазнился, снова со свистов стартовав с места, едва захлопнулась дверь автомобиля.

К счастью, во всём это разочаровании у меня был разгоняющий тучи лучик, а то и целое личное солнце — Лисёнок.

Сумасшедший мальчишка, о чём я ему честно сообщила, к обещанию нарисовать картину отнёсся чересчур серьёзно и опять бодрствовал часть ночи и целый день, но практически довёл до ума основную часть композиции, ради которой всё и затевалась. А в пятницу добил её до конца, презентовав мне с мордашкой полной торжественной солидности, сквозь которую нет-нет да проглядывал жгучий интерес — понравилось или нет.