Без четверти десять утра воскресенья наш автомобиль припарковался у небольшого, облачённого в белый пластик здания с вывеской «Пластическая хирургия», донельзя меня этим удивив. Знакомый Гейба, удаляющий на досуге вампирские метки, представлялся скорее каким-нибудь хиппи-подпольщиком, а никак не квалифицированным врачом. Впрочем, хуже, если бы оказалось наоборот.
— Волнуешься? — слегка мозолистые мужские пальцы, переплетённые с моими, пока мы шли ко входу, ободряюще сжались.
Я пожала плечами, сама не зная, как ответить на этот вопрос. То есть да, я определённо чувствовала себя иначе, чем обычно, но было ли это волнением? Кто знает. Быть может просто логичное проявление инстинкта самосохранения, потому как совсем скоро предстояло получить изрядную порцию боли. Или несколько сюрреалистичные мысли — а что, если Ханси почувствуют разрыв связи и пришлют кого-нибудь, чтобы помешать.
Ответа на мой вопрос Гейб тоже не знал.
— Если честно, не задумывался об этом, — признался он, толкая полупрозрачную дверь в клинику. — Сейчас уточним у… Рагнар!
Темнокожий мужчина, чья кожа особенно сильно контрастировала с белизной халата, обернулся, прервав разговор с девушкой за рецепцией. И широко улыбнулся, продемонстрировав не менее белоснежные зубы.
— Габриэль!
Гейб отпустил меня, чтобы пожать руку подошедшему доктору и поинтересовался:
— Мы не рано?
— Нет-нет, как раз вовремя. А это… — взгляд переполз на меня, точнее на мою грудь — вцдимо, она заинтересовала мужчину больше лица.
— Не здесь, — негромко попросил Гейб. Да, я тоже предпочла бы перенести обсуждение таких интимных вопросов, как клеймо на моей лопатке, куда-нибудь подальше коридора.
— Конечно. Тала, в ближайшее время меня ни для кого нет, — девушка, такая же темнокожая и слегка напомнившая мне Камиль, понятливо склонила голову, но на нас посмотрела с интересом. Очевидно, такие приказы ей поступали нечасто. — Пойдёмте.
И мы пошли. И на этот раз, прежде чем взять Гейба за руку, я аккуратно вытерла ладони о ткань джинсов, потому как вспотели они даже в прохладном воздухе клиники…
Кабинет тоже не соответствовал ожиданиям и походил на тот, где я несколько лет назад делала последнюю пару проколов в ушах. Стол с двумя стульями, кушетка, а рядом с ней — странного вида устройство. Нечто, расцветкой похожее на R2D2, а формой на аппарат, выдающий талончики в банке или на почте, с отдалённым подобием старого фена (тех, что были в советское время, в виде трубы), прикреплённым сбоку. Нет, определённо лучше какого-нибудь подпольного тату- салончика, но всё же.
— Значит, ты у нас…
— Рагнар, — предостерегающе произнёс Гейб.
— Что? Я же должен познакомиться девушкой прежде, чем она снимет передо мной футболку. Это называется культура.
Я усмехнулась, понимая, что с доктором мы явно поладим. Зато демону, который вроде как должен быть привычен к чувству юмора приятеля, высказывание понравилось не слишком. Но, скривившись, он всё же перешёл к процедуре взаимопредставления:
— Дэми, это Рагнар, Рагнар, это Диметрис. А теперь давайте перейдём к делу.
— Да погоди ты, — отмахнулся доктор, доставая из ящика стола тёмно-синие перчатки. — Вот вечно, вечно ты спешишь. Тебе не говорили, что прелюдия — наиважнейшая часть…
— Не волнуйся, он в курсе, — вмешалась я, пока забавному, но несдержанному на язык мужчине не перепало от моего ревнивого, как оказалось, мужчины. А то разбитый нос, знаете ли, сильно сказывается на концентрации. — Может, правда приступим? Не хотелось бы задерживать тебя дольше необходимого.
— Ты не рассказал, что именно её ждёт? — вглядевшись в моё лицо, словно пытаясь прочитать по нему что-то, повернулся он к Гейбу.
— Рассказал, — не давая тому ответить, уведомила я. — Поэтому и предлагаю начать сейчас, пока я не начала нервничать ещё больше.
Рагнар хмыкнул, но послушно подхватил перчатки, надевая их.
— Что ж, как говориться, клиент всегда прав. Обнажайте вашу прелестную спинку, мисс, я буквально жажду её лицезреть.
Нет, он точно нарывается. Бессмертный, что ли?
Уже лёжа на кушетке, лицом вниз, и ощущая, как затянутые в латекс пальцы прощупывают кожу, а затем проводят по ней смоченным какой-то холодной жидкостью тампоном, я вспомнила свой вопрос и поспешила задать его, пока не началось.
— Почувствует? — скорее просто Рагнар, чем переспросил доктор. — Да, конечно. Но если ты не единственная с его меткой, то понять, с кем именно связь разорвана, невозможно.
Ну, и то дело. Значит никакие мордовороты не должны выбить с ноги дверь посреди процедуры. Главное, чтобы я сама ничего не повыбивала, например, челюсть доктору. Потому как если будет действительно «очень больно», едва ли получится сдерживать рефлексы.
— Насчёт этого не волнуйся, — возясь с настройками аппарата, успокоил мужчина, — я тебя обездвижу.
— Что?!
Я обернулась к Гейбу, желая получить подтверждение только что услышанному и наткнулась на тяжёлый взгляд. Да и вообще, весь он выглядел мрачнее тучи, словно мне не метку удалять собирались, а почку, как минимум. Или ему, эта версия даже правдоподобнее.
— Прости, — словно это он меня заклеймил, а не чёртовы Ханси, попросил Гейб.
Значит, не послышалось. Я улеглась обратно щекой на кушетку, медленно выдыхая через рот. Ладно, вариантов всё равно нет. Зато потом буду лежать в постели, изображая самого больного в мире Карлсона и есть варенье в нелекарственных дозах.
Теперь, кстати, понятно, почему Рагнар не позволил Гейбу сесть рядом и держать меня за руку — в этом просто не было смысла. Получается, я и сжать-то эту руку, чтобы щедро поделиться болью, в случае чего не смогу. Странно, но факт обездвиживания пугал меня едва ли не больше самой процедуры. Тут даже не закричишь, если совсем невмоготу станет, не попросишь прекратить.
Я снова выдохнула. Спокойствие, Дэми, только спокойствие. Думай о варенье.
— Ну что, готова? — Рагнар, закончив возню с аппаратом, заглянул мне в лицо.
— Конечно, — я даже улыбнулась слегка, тогда как внутри всё мелко подрагивало и твердило на разные лады «нет-нет-нет».
— Отлично. Тогда приступим.
Он щёлкнул пальцами, явно позёрствуя, но одновременно этот же щелчок служил сигналом к началу и выполнением обещания обездвижить. Это не было похоже на местную анестезию, когда ты просто не чувствовал определённую часть тела, скорее на неправильно подействовавший наркоз из фильмов ужасов. Я ощущала абсолютно всё, включая капельку пота, щекотно заскользившую по шее, но не могла шевельнуть не то, что пальцем — дышала с трудом, чувствуя стеснение в груди, словно от плотно стиснутых корсетом рёбер.
Рагнар не терял времени зря, приступив к тому, ради чего мы все здесь оказались. Боли от самого лазера и впрямь практически не было, только лёгкое жжение, покалывание тысячи мелких иголочек, на которое практически можно было не обращать внимание. А затем он заговорил, на странном, незнакомом мне и не похожем ни на один из слышанных ранее языков, негромко и нечётко. И начался ад.
Если бы я только могла, то уже билась на кушетке, как припадочная, потому что никакое самообладание не позволило бы спокойно пережить такое. Ощущения были, как от вбиваемых раскалённых гвоздей — прямо туда, в лопатку, в самую кость, дробя её на осколки. Но, словно и этого было мало, боль расползалась дальше, по коже, по мышцам, костям и органам. Укладывалась вдоль позвоночника, оплетала шею, окончательно перехватывая дыхание, сжимала железной ладонью сердце.
Слёзы текли сквозь закрытые веки, заливая лицо, а изо рта не доносилось ни звука.
И вот от этого было как-то по-особенному жутко.
Даже не берусь предположить, сколько времени прошло, я не смогла бы отсчитывать секунды при всём желании. Только выла мысленно на одной тонкой тоне, проклиная всё и вся, не в силах сосредоточиться на чём-то одном. Раз за разом боль подходила к своему пределу, но перешагивала его, показывая всё новые, ранее даже не предполагаемые вершины.
