Без названия Среди других картин в музеях порой часами я готов смотреть на женские портреты работы старых мастеров. Природа здесь свои творенья явила, видно, неспроста, и вот теперь как наважденье волшебных линий красота порой пленяет безнадежно тех, кто однажды в свой черед лишь невзначай, неосторожно к картине ближе подойдет. А ведь когда-то губ лобзанье кому-то довелось вкушать и пить пьянящее дыханье, и эти плечи обнимать… И вот лишь эта тень с портрета глядит себе куда-то вдаль и за немой игрою света скрывает легкую печаль. Пора жестоких лихолетий и бед без меры и числа очарованье тех столетий с собой навечно унесла. И, как один поэт заметил, взамен любви земной пока лишь только нам на этом свете остались вера и тоска, остались горечь и тревога, и эта серая печаль, и жизнь, как долгая дорога, что нас ведет куда-то вдаль. И мы – как грустный серый табор, что все бредет себе вперед, куда – и сам не зная толком, всю свою жизнь, за годом год. В каком грядущем поколении скупая жизнь кому-то вновь за это долгое терпенье вернет надежду и любовь? Когда-то вновь и без сомнения вернет кому-то, а пока хватило б сил нам и терпенья, дорога наша далека… Пчела и мотылек басня В лесу, что лишь только проснуться успел, порхал мотылек, что сюда прилетел, покинув свой дом, где порою ночной повсюду царят тишина и покой. Он, радуясь яркому солнцу, как мог, порхал безмятежно с цветка на цветок, пыльцу, словно манну, вкушая порой, ее запивал он прохладной росой. Внезапно, качаясь на ярком цветке, жужжанье услышал он невдалеке. Под ношей тяжелой, что только могла с собой унести, пролетала пчела. – Ты что? – вслед пчеле громко, как только мог, с цветка своего закричал мотылек. – Да ты оглянись на мгновенье кругом, ведь что видишь ты в этом улье своем? А здесь солнце светит и птицы поют, какие цветы на поляне цветут! Бросай ты свой мед и давай же скорей прохладной росы хоть немного попей, а после со мной, – продолжал мотылек, – летим кувыркаться с цветка на цветок! Ведь жизнь пролетает так быстро у нас, и дорог нам каждый оставшийся час! – Ах, если б работу я бросить могла, – в ответ мотыльку прожужжала пчела. – Уж кем установлен порядок такой, что всю свою жизнь остается пчелой пчела, что всю жизнь день за днем напролет из леса в свой улей таскает свой мед? Вот ты безмятежно порхаешь кругом, не зная забот никаких ни о чем. А будет нужда, то и стол ты, и дом сейчас же отыщешь под каждым кустом. А я проживаю недолгий свой век лишь только затем, чтобы съел человек весь сладкий мой мед, что с нелегким трудом всю жизнь собираю я в улье своем. А если б я стала, как ты, мотылек, с утра кувыркаться с цветка на цветок, то все бы подумали: ну и дела! Как, видно, совсем уж свихнулась пчела! Ах, кто бы в порочный порядок вещей, что всем миром правит, вмешался скорей! И пчелы, что заняты в улье своем тяжелой работой и ночью и днем, как бабочки, дружно пустились кругом порхать безмятежно, забыв обо всем. А если и нет, хоть на маленький срок глотнуть бы нам, пчелам, свободы глоток! Но нет, никому нету дела до пчел, и кто бы, однако, в наш век ни пришел порядком вещей в свой черед управлять, все так же кругом повторится опять. Ломать неизменный порядок вещей? Да проще на все это плюнуть скорей! Ведь если ты что-то изменишь не так, молва пронесется: какой же дурак! Мол, только все напрочь испортил кругом, ни уха ни рыла, не смыслит ни в чем. Нет, лучше, как прежде, прорехи латать, что где-то кругом вылезают опять. Быть может, конечно, порядок не тот, все как-то не так в нашей жизни идет. Но это же все не по нашей вине, к тому же у нас образцовый вполне порядок, который какой-то не тот, и сбоев пока еще он не дает. А пчелы, как им ни бывало ни в чем, влачат свою жизнь в этом улье своем как прежде, всю жизнь, день за днем напролет без устали в улей таскают свой мед… Однако давайте представим, что вот, как это ни странно, пришел в свой черед и стал этот старый порядок менять инкогнито, что нет нужды называть. И пчелы, свободы глоток за глотком набравшись как следует в улье своем, давай меж собой день за днем обсуждать, как им дальше жить и что нужно менять. Ведь вон на лужайке лесной мотылек все лето порхает с цветка на цветок без всяких забот день за днем напролет, вот только неясно, откуда берет себе пропитанье при жизни такой, вели разговор пчелы между собой. Но что-то не ладится дело у пчел, уж в улье за месяцем месяц прошел, и как ни пытались и эдак, и так, но все что-то им не исправить никак сложившийся старый порядок вещей: в чем дело – никак не поймут, хоть убей. Одни говорят: – Дело, видимо, в том, что все мы свой мед в общий улей сдаем. Пчела, что весь день собирает свой мед, и трутень, что рядом с ней в улье живет всю жизнь, и ведь как ни бывало ни в чем свой мед получают за общим столом. Пора прекратить беспорядок такой и выкинуть трутней из улья долой. Другие кричат: – Может, мы кое-как свой мед собираем и в улье бардак? Все будет как надо, и дело пойдет, коль будет у нас голова-пчеловод. Быть может, и так, только где его взять? Поди-ка найди, это легче сказать… Мне тоже, читатель, как это ни жаль, никак не удастся из басни мораль извлечь, так не будь же ко мне слишком строг, хоть сказка и ложь, да содержит намек. Намек, что и сам без труда ты поймешь, когда до конца эти строки прочтешь. Черту подводить в конце басни такой, пожалуй что, нам еще рано с тобой… |
