– И что вы предлагаете?

– Посидеть, поговорить. Глядишь, дверь кто-нибудь и откроет.

– Тогда хотя бы свет включите, а то здесь как-то совсем грустно становится, – Алёна съежилась.

– Свет? Пожалуйста, – молодой человек щелкнул выключателем.

Алекс возвращался домой. Дорога поднималась в гору.

– (Красивый закат. Полыхает, как пожар. Э-э-э, – спохватился он, – а закатов-то на востоке не бывает! Это где-то в Монтесито… Мощно полыхает, однако).

Его машина добралась до верхушки холма и покатилась вниз к их дому.

Алёна рассеянно слушала Грэга и бродила по жилищу в надежде найти выход из создавшейся непростой ситуации. Телефон молчал, показывая слабый сигнал. Она уже в который раз за последние десять минут попробовала набрать Алексу.

– Бесполезно, внутри телефон вообще не работает, – бледное, удлиненное, маловыразительное лицо молодого человека оставалось спокойным. – В этом районе Санта-Барбары живут одни миллиардеры и звезды. Мы не позволяем компаниям ставить телефонные вышки на наших землях, и поэтому у нас, придурков, плохая сотовая связь, – он с удовольствием раскачивался в кресле. – Мы пользуемся напрямую спутниковой. Нам незачем думать о других.

– И время от времени вам за это приходится платить, – иронически подытожила Алёна.

Алекс зашел в дом.

– Алёна! Мышка! Куда ты спряталась? – прокричал он. – (Ну ты и идиот. Чего орёшь? Машины нет, значит, и Алёны дома нет).

Взял мобильный, ткнул в кнопку, подождал:

– (Не снимает. Странно).

Алекс щелкнул пультом и включил телевизор. Диктор местного канала рассказывал о пожаре в Монтесито. Несколько видеокамер транслировали происходящее.

– (К счастью, это не про нас, – большой палец приготовился переключить канал, как вдруг его охватило сомнение. – Где же Мышь? Дома нет. Она куда-то собиралась вечером. Хоть убей, не помню, куда. Дай-ка проверю, может, какие-то сообщения оставила).

Он вновь взялся за телефон.

– Нет, я так не могу сидеть сложа руки! А это что за дверь? – заглянула в каморку Алёна.

– Не знаю. Двери обычно ведут наружу, – Грэг нырнул в бывшую нишу бара, давно переделанного в кладовку. Подергал, надавил плечом. – Вы не могли бы щёлкнуть выключателем?

– Где?

– Слева от угла.

– Сделано!

– Отлично. Вернее, скверно. Эта дверь замурована снаружи, я вспомнил. Ее заложили кирпичом, когда перестраивали гостевой дом в так называемую «мамину резиденцию».

– Бог с ними, с дверьми, оставьте. Лучше займемся окнами. На них больше надежды. Грэг, это окно выходит на запад? – Урбанова распахнула ставни.

– Нет, на север, а что?

– А отчего такой пылающий закат?

Грэг подошел к Алёне:

– Действительно, красиво, – он слегка коснулся ее плечом.

Она не шелохнулась.

– Странная картина, – голос Урбановой звучал задумчиво.

– А вы что, никогда не видели зарево от пожара? – произнес нараспев Грэг, ощущая приятное тепло от прикосновения.

– Вы что, шутите? – отстранилась от него гостья.

– Нет, я абсолютно серьёзен. (Надо же этому пожару случиться… так некстати. Было так хорошо. От нее исходит странная приятная волна…)

– (Мальчишка, а туда же, – Алёна сделала вид, что не заметила его прикосновения. – И ты туда же, подруга. Не увлекайся. Просто человек случайно коснулся плеча, что тут такого?) Давайте вместе попробуем раскачать эти прутья. Смотрите, один угол уже отошел.

– Посторонитесь! – Грэг вскочил на подоконник, изловчился и уперся плечом в решетку, выдавливая ее наружу.

– Да не так, – засмеялась Алёна. – Их надо раскачивать. Видите, старая штукатурка, рассыпающийся кирпич. Да не давите вы на них так отчаянно! Качайте!

Алекс прослушивал сообщения на автоответчике.

– (Из бухгалтерии – стереть. Из автомастерской – стереть. От Мышкиной секретарши – тоже на фиг не нужно. А вот это послушаем: «Толстый, зачем носить на поясе телефон и не снимать трубку? Я хотела узнать, что ты делаешь вечером. Звонил Грэг. Это, как выяснилось, сын Стюарта. Просил заехать к нему в «Касабланку». Я бы хотела сделать это вместе с тобой. Перезвони. Жду. Пока-пока»).

– (Голос бодрый, готовый к приключениям. Так, во сколько она мне звонила? В четыре. А сейчас шесть. Наверное, она уже в Монтесито. И там что-то случилось. Она и пожар – это же почти синонимы!) – нехорошее предчувствие зашевелилось под ложечкой.

На экране телевизора диктор нагнетал обстановку:

– Ветер усиливается, и синоптики ожидают до 65 миль в час… Полицейские не успевают обойти все дома… Пожарные пытаются остановить надвигающееся на город пламя, но боевых расчетов пока не хватает. События развиваются стремительно. Просьба ко всем жителям не занимать телефоны, чтобы освободить нагрузку на линию 9-11.

Алекс слушал его вполуха.

– Внимание! Объявлена срочная эвакуация. Все, проживающие между восточной частью Нагорного проезда и шоссе 192, особенно на улицах… – диктор принялся перечислять зоны эвакуации, – должны срочно покинуть свои дома.

Алекс кинулся было к своей сумке с ноутбуком, чтобы взглянуть на карту пожара, ибо в этой стране такая информация вывешивается в Интернете мгновенно. Потом передумал. Схватил переносной навигатор и побежал вниз по лестнице к машине.

Грэг изо всех сил налег на решетку. Заскрипело… хрустнуло… и – сломалось!

– Один шуруп побежден! – обрадовалась Алёна.

Ограда повисла на оставшихся кронштейнах.

Но тут раздался жалобный вопль. Сломанный ржавый кусок металлического прута, отпружинив, глубоко царапнул Грэгу предплечье. Тот резко отпрянул. Хлынула кровь.

– Надо звонить в 9-11, – меланхолически констатировал молодой человек.

Алёна оторопела на мгновение, но тут же пришла в себя:

– Но телефон не работает. Ведь вы, состоятельные люди, не думаете о других! – она не удержалась, чтобы не съязвить, но тут же пожалела, взглянув на побелевшего от вида крови парня. – Грэг, не волнуйтесь вы так. Не слишком богатые люди из России умеют всё делать сами. И вообще. В пятом классе я была санитаркой пионерского отряда.

– А что это такое? – не понял он.

– Это как ваши гёрлскауты. Только у нас не разделяли на мальчиков и девочек.

– Я не был бойскаутом.

– (Это заметно), – сделала вывод Алёна. – А в десятом классе я хотела стать врачом, – она помогла ему спуститься с подоконника.

– И почему не стали? – просипел он, скривившись от боли.

– Папа отговорил. Сказал, что я буду оплакивать каждого больного, – Урбанова помогла юноше снять рубашку.

– А вы будете меня оплакивать?

– Конечно, не буду. Держите, держите руку. Вот так, хорошо. Повыше.

– Это потому, что я богатый и нас все не любят? – его задело.

– Нет, потому что в этом не будет необходимости. Цвет лица возвращается. Болевой шок не ввел вас в беспамятство. Всё будет хорошо. Я вас спасу.

– А кровь? Мой двоюродный брат погиб от большой кровопотери, – испуганно пролепетал он.

– Я же сказала. Я вас спасу. Я обожаю спасать.

– Почему?

– Потому, что я обожаю себя, а такие поступки позволяют любить себя еще больше и вдобавок любоваться собой со стороны, чужими глазами. Где у вас тут чистое белье или полотенца на худой конец?

– Я не знаю, – его речь была несколько заторможенной. – Домоправительница говорит служанкам, какое белье куда стелить. У себя дома в Сиэтле я всё делаю сам. А здесь… не знаю. По-моему, они меняют всё каждый день. Надеюсь, на кровати простыни свежие. И полотенца тоже.

– Ну вот и хорошо. Держите руку. Кровь уже не хлещет. Сейчас я вас перевяжу. У вас есть перекись водорода?

– А что это такое?

– Понятно. Ну хотя бы спирт, водка или что-нибудь спиртное?

– Там, на кухне.

Алекс мчался по сто первому хайвею. Левой рукой он придерживал руль, а правой вколачивал в навигатор адрес «Касабланки». Едва получалось удерживать машину на скорости. От сильного ветра автомобиль разворачивало поперек дорожного полотна. Вереща и ослепляя мигалками, его обгоняли пожарные. Приходилось каждый раз прижиматься к обочине и даже останавливаться, несмотря на то, что дорога не была особо загружена. Такие порядки.