Низкорослый мексиканец в зеленой униформе с надписью «Касабланка», зашагал к фонтану.

– (Грэг что, Ихтиандр? Что он делает в фонтане?) – удивилась гостья, но оказалась неправа.

За площадкой фонтана пряталась широкая лестница, ведущая в нижнюю часть усадьбы. Там скрывались от непрошеных глаз второй мотор-корт и широкая брусчатка, уходящая куда-то вглубь. Сквозь густую заросль деревьев пробивались вечерние лучи, образуя загадочные конусы, сверкающие на солнце.

– Это вторая стоянка для машин, – пояснил Фернандо. – Мы используем ее для парковки только в случаях особо больших приемов: человек на восемьсот. В общем, до тысячи, больше народу приглашать город не разрешает.

– (Надо же, какие приемы Стюарт закатывал).

Они спустились. Парк был великолепен: вековые дубы, развесистые сикоморы, лохматые пихты, тянущиеся к небу эвкалипты…

– Грэг ждет вас в охотничьем домике, – Фернандо говорил с сильным мексиканским акцентом.

– А что там за домом – речка? – полюбопытствовала русская дама.

– Да какая там речка, так, ручеек, но форель водится, – коренастый садовник шел впереди, показывая дорогу.

– Форель? И кто ее отлавливает к ужину? – Алёна смотрела под ноги, боясь зацепиться за корни. – (Надо было переобуться в кроссовки, а то на этих каблуках…)

– Да никто. Она поднимается сюда из океана на нерест, а когда рыба нерестится, ее нельзя трогать.

– (Молодец, латентный эколог).

Фернандо постучал в дверь неказистого, потемневшего от времени коттеджа.

– Входите, открыто! – пригласил молодой мужской голос.

Алёна зашла и тут же попятилась назад, шмыгая носом:

– Грэг, не могли бы мы поговорить снаружи? – крикнула она у входа. – Здесь старое дерево, пыль, я сейчас раскашляюсь, – она постучала себя ладошкой по груди.

– Без вопросов, – молодой человек вышел на крыльцо. – Фернандо, спасибо, ты свободен.

Садовник откланялся и удалился в глубину парка.

– Алионна, я даже не знаю, где бы нам пообщаться. Тут кругом уши, – он вышел из «хижины дяди Тома» и прикрыл за собой дверь.

Теперь она смогла его разглядеть.

– (Да это же тот самый молодой человек, художник, в соломенной шляпе! Ну и дела. Неужели у такого пожилого мужчины, как Стюарт, может быть такой юный сын? Хотя кто знает, какие у него жены. Пожалуй, этот годится в ровесники моему Афоне). Можем поехать к нам. У нас всё чисто, – Урбанова вложила двойной смысл в последнюю фразу.

– Я уже ни в чем не уверен. Пойдемте лучше в мамин дом.

Они проделали обратный путь по тропинке и вверх по лестнице. Теперь Урбанова заметила небольшое строение по правую руку и гараж на пять боксов по левую сторону от фонтана.

Домик одной из самых богатых в Америке мам оказался крохотным по сравнению с тем зданием, где несколько дней тому назад проходил прием. Две хлипких ступеньки под живым навесом из микроскопического темно-синего винограда вели прямо в небольшую гостиную, загроможденную холстами, красками и мольбертами. (Через дверной проем в глубине мелькнула симпатичная спаленка с камином. Стены ванной были отделаны дымчатым стеклом, расписанным пейзажами Венеции. Рядом расположилась более чем скромная миниатюрная кухня.

– (И это жилье наследницы состояния Кэпвеллов?!) – Алёна пришла в недоумение.

– Не удивляйтесь, – Грэг поймал взгляд Алёны. – По официальной версии мама не любила больших домов.

– А по неофициальной?

– А по неофициальной я и сам ничего не пойму. Меня с братом не допускали к маме вплоть до ее исчезновения, назовем это так. Нас на лето отправили в Англию, но я сбежал, прилетел сюда и, пока меня все искали, прятался в доме у старого садовника Карлоса, отца Фернандо. Каждый вечер выбирался из засады, подходил к забору, вон к тому, – он указал на него рукой, – и ждал. Маму иногда выпускали из ее заточения, и она приходила в главный дом на обед. Она никогда не передвигалась по усадьбе одна. Иногда какие-то люди сажали ее в машину и увозили.

– Что значит «до ее исчезновения»? Куда увозили? Как часто?

– Алёна, извините, но я не хотел бы об этом сейчас говорить, – Грэг слегка вытаращил глаза, показывая, что их могут подслушивать.

– Ну хорошо. Не хотите, не будем.

Повисла пауза.

– А как зовут вашу маму?

– София, – бесцветно ответил молодой человек.

Гостья пожала плечами и достала свой телефон посмотреть, который час.

– Профессор Урбанова, – взволнованно залепетал Грэг.

– Можно просто Алёна, – это прозвучало сухо.

– Алионна, пожалуйста, не допустите, чтобы Флора стала президентом Фонда. Она всех нас разорит и погубит.

– Господи, а я-то тут при чем? Как вы себе представляете это «недопущение»? Я не из вашего круга. Я всю жизнь работала только в университетах. И потом, вы совершенно меня не знаете. А вдруг я окажусь похлеще вашей Флоры? – она едва сдерживалась.

– Я знаю, я вас знаю. Не лично, не напрямую, но через моих друзей, ну тех, кто из вашего университета. И отец про вас рассказывал, – не отступал тот.

– Стюарт? Мы виделись с ним всего один раз!

– Два, – улыбнулся Грэг.

– Может, вы посчитаете и третий раз, когда я видела его на экране? – язвительно спросила она.

– Да, отличное замечание! Тогда вы виделись три раза. Ведь он предугадал цвет вашей одежды! Белое с черным. Но, наверное, не предполагал, что оно будет в полоску! – Молодой человек улыбнулся.

– (В таком случае, мы встречались с ним четыре раза! Четвертый – в античной ванной комнате). Грэг, я отношусь к вам с большой симпатией, но это исключено. Я даже время не хочу тратить на эти бесплодные разговоры. Нет и еще раз нет, – Алёна продолжала потихоньку раздражаться.

От сильного порыва ветра хлопнула входная дверь. Алёна вздрогнула.

– О черт, я ключи в коттедже оставил, – он похлопал по карманам. – Мы в мышеловке.

– Это еще как? Дверь что, изнутри не открывается?! Такого в этой стране не бывает, – не поверила Урбанова.

– Бывает, в «Касабланке» всё бывает. Ничего, будем кричать и стучать. Фернандо откроет, – Грэг подошел к двери, забарабанил и закричал малоприятным фальцетом.

Алёна улыбнулась:

– А ещё кто-нибудь есть в округе?

– Насколько я знаю, сегодня я здесь один. Ну и Фернандо. Фернандо! Ты где? Отзовись! Нам нужна твоя помощь!

– А позвонить ему нельзя? – ехидно поинтересовалась Алёна.

– Позвонить можно, но дозвониться трудно, – глубокомысленно произнес Грэг. – В Монтесито плохой приём. А я свой телефон забыл. У вас с собой есть мобильник? Покажите-ка.

– У меня-то с собой, – Алёна протянула ему свой телефон.

– Этот не пойдет. У него обычная сотовая связь. Да я и номера его не помню.

– Бог с ним, с телефоном. Хорошо, это первый этаж, мы сможем выбраться через окно. К счастью, я в брюках.

– Но, к несчастью, окна в решетках.

– Как в решетках? – не поняла Алёна.

– А очень просто, – молодой человек подошел к окну и открыл внутренние ставни.

– Действительно, решетки. И что, на всех окнах? – не успокаивалась она.

– Абсолютно на всех! – смакуя каждое слово, подтвердил тот.

Алёна верила, что безвыходных ситуаций не бывает.

– Ну, тогда будем вместе звать Фернандо.

– Боюсь, это тоже бесполезно, – Грэг прильнул к решетке. – Видите, там под навесом пусто. Его машины нет. Это означает, что он куда-то уехал.

– Не страшно, выломаем дверь, – уверенность в себе никогда не покидала Алёну.

– Бесполезно, мамой сто раз проверено. Двери старинные, открываются вовнутрь, а замок при захлопывании выдвигает штыри в косяк – вверх, вниз и вбок, – деловито сообщил Грэг.

– Тогда станем звонить в 9-11.

– С вашего телефона – пожалуйста. Вам придет счет… тысяч, эдак, на пять, – он с вопросом взглянул на Алёну. – (Вы готовы платить?)

– За что же сразу на пять? – слегка растерялась ученая дама.

– Потому что вызывали ВЫ САМИ, а не к вам приехали в случае критической ситуации, установленной городскими службами, как опасной для жизни людей. Это Монтесито. Не беспокойтесь, они накрутят, – заверил Грэг.