В нем она увидела неказистую белую дверь в «куда-то». Заглядывать не стала, хотя желание мелькнуло. Двинулась дальше по «туннелю»:

– (Интересная скамеечка, только почему бархат такой потертый? Наверное, антик. Упс, а вот это уже интересно: старинные напольные часы. Надо же, какие монументальные, выше моего мужа, пожалуй).

Узкий коридор закончился, и она оказалась в очередном большом холле. Постояла с секунду, решая, куда идти дальше.

– (Так, тут, по всей видимости, столовая), – она зашла в просторную комнату по левую руку.

– (Красиво… Хочу ужинать здесь вечерами), – и лениво втянула свежий океанский воздух, ворвавшийся через настежь открытое окно.

– Нравится? – раздался приятный женский голос у нее за спиной.

– Да-а-а, – ответила мадам на протяжном выдохе. – А вам?

– Мне тоже. Столько лет работаю в «Касабланке» и не могу привыкнуть к этой красоте. Здесь всё так остро воспринимается.

– А знаете, почему? – Алёна медленно повернула голову, чтобы увидеть собеседницу. – Потому, наверное, что это не ваше имение. К своему привыкаешь быстрее. (Господи, что я несу? Может, она хозяйка).

– Вы хотите сказать, что если бы это было моей собственностью, то я относилась бы ко всему по-другому?

– Конечно, – тихо ответила Урбанова, сообразив, что проявила бестактность.

– Не стану спорить. (Надо же, наблюдательная). Разрешите представиться? Я Флора, личный помощник Стюарта Керри… вернее, бывший помощник, – она вопросительно посмотрела на Алёну, ожидая ответного представления.

– Алёна Урбанова. (Какая приятная особа. Да, видимо, усопший был неплохим человеком). Я очень сожалею… о случившемся. Для меня это просто шок. Я пришла на прием, а очутилась на… – собеседница тормозила, подбирая правильное слово.

– На вечере памяти. А вас никто не предупредил? – дама с удивлением приподняла ресницы.

– Нет. (Надо же, какие у нее ангельско-голубые глаза). Нет. – Алёна не стала раскрывать детали их знакомства со Стюартом.

Возникла пауза.

– Хотите тур по дому? – Флора производила впечатление удивительно располагающей к себе персоны. Тон ее был мягким, ненавязчивым, но принуждающим подчиниться.

– А это удобно? Ведь там, кажется… мистер Керри на экране? – Алёна вытянула шею, чтобы через дверной проем увидеть монитор огромного плоского телевизора за спинами гостей в салоне.

– Не беспокойтесь, у меня есть копия этой программы. Пойдемте, пойдемте. Это будет вам интересно. Вот здесь, – Флора показала глазами на громоздкий стол, – фотографии Стюарта и его детей: Кристофера и Грэга.

Алёна с интересом взяла в руки небольшой семейный портрет:

– Он был неотразим в молодости. Красивые дети.

– Стюарт был врачом, а его жена София – просто очень состоятельная особа, главная наследница клана Кэпвеллов. Зайчик. Простите, Зайчик – это ее прозвище. Она когда-то была пациенткой Стюарта, безумно в него влюбилась и женила на себе. Или он женил ее на себе. Кто знает? Он был сердцеедом, большим ценителем красивых женщин и, как утверждает молва, фантастическим любовником. Собственно, «Касабланка» – это свадебный подарок мисс Кэпвелл Стюарту.

– (Так, загремели скелеты в шкафу).

– Пойдемте, пойдемте, я проведу вас по интересным местам.

Алёна последовала за дамой, которая плавающей походкой вышла из гостиной, завернула за угол и жестом предложила гостье подняться вместе с ней по спрятавшейся там крутой каменной лестнице.

– (Интересно, а я и не заметила эту лестницу. Так, так, – Урбанова оглянулась, чтобы сориентироваться. – Я пришла по коридору в этот холл. Справа салон или гостиная, не знаю, как они называют это пространство. Там проходит вечер памяти. Прямо библиотека, налево – столовая. Любопытная лестница. Как каменный мешок), – и мысленно нарисовала план дома.

Словно услышав мысли Алены, Флора принялась рассказывать историю дома:

– Строительство усадьбы завершилось в 1906 году. Вы слышали о знаменитом американском архитекторе Бертраме Готье?

– Нет, – гостья сосредоточенно карабкалась по высоким ступеням. – (И здесь всё черно-белое. Интересно, откуда такая привязанность к двухцветию?)

– Готье исполнил это поместье в стиле Средней Античности. Отсюда и черно-белое решение всего комплекса усадьбы. По ходу проекта акценты изменились, а черно-белая гамма осталась.

– (Ух ты! Так вы все-таки мысли на ходу читаете?)

На втором этаже симметрично размещались семь спален, объединенных с ванными: три в левом, три в правом крыле и одна огромная посередине. Апартаменты производили впечатление покинутых и забытых людьми, но были чистыми и опрятными.

Центральную часть роскошного интерьера оккупировали будуар, перенасыщенный антикваром, помпезная спальня и внушительная гардеробная. Все стены были, конечно же, белыми, а пол черным, но с персидскими коврами. Пурпурное убранство калифорнийской кровати в спальне хозяев, как растекшаяся лужа крови, привлекало к себе внимание, внося цветовое разнообразие. Алёне стало не по себе: захотелось убежать, спрятаться, больше здесь не появляться.

– Я вас покину ненадолго. Мне нужно отойти, – вспомнила о чем-то Флора и удалилась.

– (И что, я останусь тут одна? Странное место. Но не бежать же за экскурсоводом с криками: «Не оставляйте меня здесь одну, мне страшно». Глупо. Возьми себя в руки и уйми воображение).

В углу спальни Урбанова заметила дверь. Пройдя в невероятную по своему замыслу ванную, она ахнула:

– (Вот теперь я вижу античные мотивы! А то как-то два цвета уже приелись).

Ей сразу же понравились и декорированные под старину колонны, и фрески на стенах, и свисающая с потолка бордовая занавесь. Настроение стабилизировалось. Неосознанный страх исчез.

Урбанова подошла и приоткрыла окно. Океан вдали хотел что-то поведать, но молчал. Ленивые гигантские рыбки в пруду дремали, поблескивая на солнце красными, желтыми и оранжевыми боками.

Алёна представила себя обнаженной, как будто бы приготовилась забраться в ванну. Глубоко вздохнула. Теплый ветер встретил ее щекотливым прикосновением. Она отвернулась от окна, слегка коснулась древней колонны и погрузилась взглядом в рисунок фрески, перспективно продолжающий античный дизайн комнаты. Мысленно перешагнула плоскость стены и встала босыми ступнями на горячий песок, где высились и лежали на земле колонны, красовались мраморные торсы и шелестели оливковые деревья. Присела на теплый белый камень храма и внимательно осмотрела ванную, но теперь уже оттуда, изнутри воображаемого пространства. Плоский рисунок на стенах трансформировался в выпуклую реальность. Краски стали ярче.

Алёна заглянула в нишу.

– (Хм, душ).

Открыла кран. Перешла к маленькой оцинкованной ванне с фонтанчиком в виде веселой мордашки вместо крана. Наполнила ее водой. Подняла руки вверх, забрала волосы на греческий манер, бюст красиво очертился высокой линией. В позе Венеры занесла ногу через край, собираясь погрузиться.

– Не спешите, – услышала она бархатистый голос.

Поддерживая баланс, крепкая мужская рука приятно обняла ее за талию.

– Возьмите вот это. Налейте в ванну. Так будет гораздо приятнее.

Алёна вздрогнула. Видение исчезло. На каменный пол со звоном упал серебряный флакон. Распространился нежный запах свежести. Она оглянулась: ее «экскурсовод» стояла в дверях.

– Флора, а эти туфли были здесь… когда мы входили?

– Не знаю. Я не обратила внимания. Это туфли Стюарта.

Алёна буквально вонзила взгляд в изрядно поношенную пару белых мокасин и почувствовала, что с ней творится что-то неладное. Эмоции захлестывали. Радость бутоном солнечного одуванчика раскрылась у нее в душе, медленно захлопнулась и с новой силой на вздохе опять заполнила грудь, но теперь уже сотнями микроскопических воздушных зонтиков, с легкостью разлетающихся во все стороны. Ей захотелось одновременно страдать и ликовать. Душа, взмахнув крыльями, взвилась вверх.

– (Так. Я опять влюбилась. На сей раз в хозяина белых штиблет. Идиотка. Господи, ну за что мне все это?) Флора, давайте вернемся в гостиную.