Первой была дама, очень худая, даже тощая, с плоской фигурой, что делало её выше и ещё тоньше. Она, как тростинка, в зелёном платье с порывом ветра влетела в коридор. Её огромные голубые глаза, как у дочери, по-доброму всматривались в светловолосого юношу, о котором она столько слышала. Он поклонился в ответ, как того требовал официальный приём в доме у члена Высшего Совета Миракулы. Дама легко присела в реверансе и сняла тёмно-зелёную шляпу со своих прекрасно уложенных светлых волос. Мать и дочь были очень похожи, так что глядя на госпожу Хилл, Лео мог представить, какой будет Сэмми через пару десятков лет. Брунесса имела более острые черты, чем её дочь, но такие же аккуратные и симметричные. Из-за худобы выделялись скулы, но это делало лицо Брунессы ещё более красивым. Госпожа Хилл была легка, мила и грандиозна; её изысканность и царственные манеры хотели бы иметь, наверняка, многие королевы, и это унаследовала её дочь. Всё общество кавалеров, в том числе и Леонардо, любили наблюдать за этой особой, которая покоряла всех не только своей красотой и добротой, но и остроумием.

Когда высокий мужчина в элегантном костюме и с круглыми очками на аристократичном носе проскочил вперёд, Леонардо заметил своего отца. Его грузная фигура в багровом плаще казалась ещё больше и ниже на фоне Хилла. Мужчины прямо «с порога» начали беседу о чём-то очень важном для обоих. Об этом можно было судить по активной жестикуляции отца Сэмми. Господин Хилл от природы обладал очень скудной мимикой, поэтому руки были для него способом выразить свои эмоции. Иногда из-за полуприкрытых глаз казалось, что отец Сэмми где-то в себе и не замечает ничего вокруг, но на самом деле он был внимательнее диких кошек на охоте, цеплялся взглядом даже за самые мелкие детали. На самом деле Лео очень любил семью Хиллов, несмотря на то, что они редко виделись. Из рассказов Сэмми у Лео сложился определённый образ Хиллов, и они казались ему воплощением идеала.

Лео ждал появления своей возлюбленной следом за отцом, но никого не было. У него и не возникло сомнений, что она так и не появится, но вдруг дворецкий захлопнул дверь. По телу Лео пробежали мурашки, он немного съёжился. В этот момент рядом оказалась Брунесса и, взяв юношу под руку, начала о чём-то говорить. Но вопреки своей привычке, Лео не слушал её, он смотрел на дверь, лишь теперь осознавая крах всех своих планов.

– А как же Ваша дочь? – вырвалось у принца, когда Брунесса отвела его на несколько шагов от двери.

– Ты разве не знаешь? Я думала, она написала тебе. Вчера ночью она уехала в наше отдалённое поместье к дяде, ей что-то нездо…

– А надолго? – перебил Лео, уставившись на Брунессу.

– До Новогоднего бала, – с выдохом, обозначавшим скуку по ней, сообщила женщина.

– Но она мне ни слова не сказала…

– Она уехала в такой спешке, даже утра не дождалась… Я подозревала, что что-то произошло, но она мне не призналась. Вы поссорились?

– Я не уверен, – тихо ответил Лео.

– Такие импульсивные поступки часто совершаются по молодости и от большой любви. В своё время мы с Джорджем…

Но Лео теперь совсем не слушал Брунессу. Весь обед он думал лишь о Сэмми и о том, что заставило её уехать. Когда его поднимали из-за стола, рассматривали, спрашивали, он на всё соглашался или отвечал что-то невразумительное. Его мысли все были заняты Сэмми. Он совершенно исключал вариант её случайного уезда и винил себя, хотя по-прежнему не мог найти тот момент, когда обидел её. Наступил вечер и Лео оказался в постели, но в груди всё ещё что-то больно кололо. Конечно, это была не первая ссора Лео с Сэмми, хотя все предыдущие даже ссорами то назвать было трудно. Скорее то были всего лишь временные разногласия, но сейчас Лео страшился того, что на этот раз всё серьёзно.

Джорджии снилось, что она бежит по бескрайнему полю, покрытому душистыми травами. Вокруг разливались тепло, спокойствие и счастье. Она сама лёгкая, словно бабочка. И вот она опустилась на колени, растянулась на мягкой траве, перевернулась на бок… Ей казалось, что сама природа охраняет её и заключает в свои объятия. Душа наполнялась детской свежестью. Травка щекотала лицо – Джорджия зажмурилась. Запах трав и жареных каштанов, как бы она описала этот аромат, вскружил ей голову. Ей казалось, что она далеко-далеко от всего мирского, что это тот настоящий мир, где она должна жить. Она словно порхала в пространстве без времени и места. Она снова открыла глаза, и ей захотелось заключить в объятия всё это место: все шелковые цветы и бархатную траву, атласное небо и ватные облачка, всю теплоту земли и приятный холод ветерка, шум листьев и запах каштана. Пьянящее чувство отвлекло её от всех забот и переживаний, и лишь вдоволь насладившись, она ощутила, что земля по-человечески тёплая. Она вмиг открыла глаза.

Её взгляду предстала комната в деревянном домике. Вытянутые шкафчики вдоль стен; длинный кухонный стол, на котором развалились пучки трав и какие-то склянки; круглый столик… Джорджия ощутила на своей шее чей-то смущённый взгляд и вдруг поняла, что лежит на ногах Джесси. Это об них она тёрлась головой! Аромат трав и жареных каштанов исходил от него! Джорджия вскочила и с испугом посмотрела на Джесси. Он лишь ласково улыбался, и Джорджия тут же насторожилась. Она постаралась подавить в себе чувство неловкости и разозлиться.

– Что ты делаешь? – возмутилась девушка.

– Ничего.

– Тогда как я оказалась у тебя на коленях?

– Ты сама легла.

– Врёшь!

– Нет. Я увидел, как ты вновь появилась на кровати, и подошёл, чтобы поправить одеяло. Ты что-то пробормотала и положила голову мне на колени.

Его нежный взгляд и спокойный тон голоса пробивали выстроенную ею стену, и Джорджия невольно сдалась.

– Прости, – тихо произнесла девушка и убрала локон за ухо.

Стоило только успокоиться и принять тот факт, что Джорджия вновь оказалась в Миракуле, как пульсирующая боль принялась разбивать голову девушки в дребезги. Джорджия поморщилась и, закрыв глаза, помассировала виски. Но боль не унималась.

– Погоди, – произнёс колдун, оказавшись рядом, – Я это предвидел.

Джесси за плечи усадил Джорджию на стул и подал ей кружку с новым зельем.

– Ты в порядке? – спросил он заботливо, когда девушка пригубила напиток.

– Наверное. А могло быть иначе?

– Путешествие между мирами – не самая лёгкая вещь, особенно для человека.

Она улыбнулась. И взгляд Джесси оживился ещё больше.

– Кстати, ты помнишь, что мне обещала?

– ???

– Ты обещала, что дашь мне шанс показать наш мир.

– А это! Я готова.

– Тогда нам предстоит сделать кое-что, что ты вряд ли одобришь.

– Что именно?

– Скоро узнаешь.

Джорджия фыркнула, и вдруг спросила.

– А который сейчас час?

Джесси не успел ответить. Он увидел, как зрачки её быстро расширились, совершенно сузив янтарные бабочки радужки. Джорджия судорожно схватила его скрюченными от напряжения пальцами за плечи. Ей хотелось сжать его ещё сильней, лишь бы только пережить то мучительное ощущения падения с обрыва, какое бывает, когда забываешь что-то очень важное.

– Сколько я здесь нахожусь? Как мне узнать? – шептала она.

Джесси мужественно терпел боль. Когда она, поняв, что является причиной его молчания, расслабила пальцы, продолжая взглядом требовать ответа, он был в недоумении. Внутри него что-то щёлкало, но что именно, он не мог понять, как бы хорошо себя ни знал. Все женщины, которых он знал до этого, никогда не вызывали у него таких чувств. Джесси колебался недолго.

– Я же сказал: путешествие в другие миры – это сложная штука. У тебя на поясе висит блокнот. Твой дневник?

– Что? – выпалила Джорджия, не понимая его вопроса.

– Этот дневник по какой-то причине появляется вместе с тобой уже второй раз. Думаю, он может являться проводником. Вероятно, это из-за того, что ты много энергии тратишь на эту вещь. В любом случае, к следующему разу запомни, во сколько ты вернулась в свой мир. Мы запишем это время в твой дневник и сравним его с тем, которое засеку сейчас я. Помнишь, какое время было на часах в тот момент, когда ты села писать книгу?