Правительница Ангардории оказалась в двух шагах от нее. Краем глаза Лави увидела, что Лавур прожигает внучку взглядом и поджимает губы.

− Что там у тебя, Лави? Что ты прячешь? − Поинтересовалась Равни.

Лави крепче сжала в руке медальон. По спине пробежал пот.

− Разожми кулак! − Приказала правительница Ангардории.

Лави втянула носом воздух. «Все хорошо! Ничего плохого не произошло! Я просто скажу все как есть!».

Надин и Вера переводили взгляд с подруги на правительницу Ангардории и обратно.

Лави разжала кулак, в котором был зажат медальон. Равни внимательно посмотрела на него. Ни удивления, ни злобы не отразилось на ее лице. Ничего, кроме скуки и полного спокойствия. Лави еле держалась, чтобы не закричать от боли. Как же дико горячо!

Равни прикоснулась пальцами к медальону, сжала в своем кулаке и закрыла глаза. В этот момент сердце Лави ушло в пятки. Равни подержала медальон в руке, резко развернулась и полетела обратно к своему зефирному облачку.

Лави вздохнула с облегчением, но тут же ощутила такой страх, что у нее задрожали колени. И, кажется, Равни это почувствовала.

− Все свободны! Всем разойтись! − Произнесла правительница, как ни в чем не бывало.

Толпа рассосалась, нильфийки полетели к своим домам. Все, кроме Надин и Веры. Лавур уже приближалась к троице, ее брови сошлись на переносице. Поджатые губы и нахмуренные брови говорили о ее недовольстве, а бледное лицо − о страхе.

Лави перевела взгляд на медальон. Он по-прежнему пылал. Почувствовала ли это Равни? Почему она ничего не сказала? Неужели он ее не обжег?

Боль уступила место приятному теплу в груди.

− Ты чего? − Шепотом спросила Надин.

− Что ты видишь? − Тихо спросила в ответ Лави.

− Где? − Нахмурилась нильфийка Надежды.

− Медальон. Каким ты его видишь?

− Ну, каким-каким… Чересчур ярким. Сердечко это странное. Глупость редкостная! Нет, не нравится мне ваш медальон. Вот у нильфиек Надежды − я понимаю! Цвет более спокойный и приятный.

Вера насторожилась, когда посмотрела на Лави:

− Лави, ты побледнела. Может, расскажешь, что случилось?

− Ты тоже ничего не видишь? − В панике прошептала Лави.

− Да что мы должны увидеть? − В сердцах выкрикнула Надин и покосилась вправо, чтобы убедиться, что на нее никто не смотрит. Вдали она увидела свою маму и бабушку, которые о чем-то шептались, не глядя в их сторону, и тут же взяла себя в руки.

− Какой медальон? Он обычный или стал ярче?

Обе нильфийки внимательно присмотрелись к медальону.

− Да такой же, как всегда! − Нахмурившись, произнесла белокурая красавица. − А что?

Лави облегченно выдохнула и прикрыла глаза.

− Ничего, все в порядке. Никак не привыкну к миру людей. Сплю плохо. Вот и мерещится всякое…

Подруги переглянулись и по-прежнему с опаской смотрели на Лави.

− Разве Равни не приказала расходиться? − Произнесла Лавур, сводя брови на переносице.

Нильфийки поздоровались с Лавур, извинились, попрощались с Лави и двинулись к своим семьям.

Лавур вела себя странно. Она выглядела растерянной, пролила на себя чай с фенхелем, вместо лепешки взяла со стола салфетку. Потом, конечно, выплюнула и чертыхнулась, совсем как человек, но Лави косилась на бабушку весь вечер и ждала хоть каких-то объяснений.

− Как ты себя чувствуешь? − Спросила Лави обеспокоенным голосом.

Ответа не последовало.

− Лавур? − Окликнула ее Лави, и бабушка, наконец, подняла на нее глаза.

− Ты что-то сказала?

− Сказала. Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше?

− А это, − Лавур отмахнулась. − Ничего серьезного. В моем возрасте это в порядке вещей. Целитель прописал больше отдыхать и спать.

Лави не стала спрашивать у бабушки, почему она вышла из дома вместо того, чтобы отдыхать. Это еще сильнее разозлило бы Лавур, зная ее нрав.

− Тогда что тебя беспокоит?

− А с чего ты взяла, что меня что-то беспокоит? − Возмутилась Лавур и тут же успокоилась. Лави наклонила голову набок.

− Ну ладно, что уж тут скрывать. Все равно уже пришло время. Меня действительно кое-что тревожит.

Лави подвинулась к ней поближе.

− Твой медальон, − обеспокоенным голосом произнесла Лавур. − Когда он загорелся?

Лави побледнела и сглотнула ком в горле.

− Хочешь сказать, что ты тоже это видела?

− Еще бы! Он пылал ярче солнца! Так когда это случилось?

− Вчера ночью, когда я спала. Он разбудил меня, а потом в Ангардории взвыла сирена.

Лавур задумалась.

− То есть там, среди нильфиек, это случилось во второй раз?

− Да. А что? − Недоверчиво ответила Лави, покосившись на бабушку. − Ты знаешь, что это все значит?

− Не знаю, − тихо ответила Лавур. − Но думаю, это как-то связано с твоей мамой. И странно, что он погас, как только мы переступили порог дома.

Внутри Лави вспыхнула надежда.

− Хочешь сказать, она жива? − Прошептала Лави, словно кто-то мог их услышать.

− Не знаю. Но не нравится мне все это. И, на наше счастье, Равни ничего не увидела, как и все остальные.

− Ты уверена? Ну, что она и правда ничего не увидела?

− Конечно! Она бы уже забрала у тебя медальон и устроила допрос!

− То есть ты хочешь сказать, что это видим только мы?

− Похоже, так. Похоже, так, − пробормотала Лавур. − И, думается мне, что это послание, дитя мое.

Лави покосилась на медальон. Сейчас он был обычным.

− Послание? Что-то не похоже.

− Думаю, настало время показать тебе это!

Лавур встала со стула, взмахнула крыльями и полетела в комнату Лави.

Лави ошарашенно уставилась на нее.

Она догнала бабушку и прыснула, когда увидела, как из-под ее кровати торчат бабушкины ноги.

Лавур достала из-под кровати пыльную шкатулку, с которой Лави не сводила глаз, удивляясь, как за все эти годы не нашла ее у себя под кроватью. Замка на шкатулке не было, но она была плотно закрыта.

− Лавьера скрыла ее от тебя. Не хотела, чтобы ты нашла эту вещь раньше времени, − сказала Лавур, словно прочитав мысли внучки.

Лавур зажмурилась, сидя на полу, и скорчилась от боли. Ей снова нездоровилось.

− Не делай резких движений. Побереги себя. Я сама все достану, если нужно, − обеспокоенно произнесла Лави.

Лави приземлилась на ноги, кинулась к бабушке и помогла той подняться. Уложила ее на кровать, устроилась рядом и обняла.

Но Лавур словно не слышала внучку. Она указала вялой рукой на шкатулку, оставшуюся на полу.

− Это принадлежало твоей матери. Возьми ее.

Лави встала с кровати, взяла шкатулку с пола. Небольшая по размеру, с какими-то закорючками и символами, она была выкрашена зеленой краской, уже облупившейся от времени.

− Подожди! Откроешь ее одна. Если будут вопросы, задавай. Но думаю, вопросов быть не должно.

Бабушка кое-как встала с кровати, отмахиваясь от помощи Лави и бормоча себе под нос, что беспокойство внучки загонит ее в могилу. Лави ошарашено смотрела в спину бабушки и была готова в любую секунду сорваться с места и помочь ей дойти до кровати.

За дверью скрипнула кровать. Значит, бабушка улеглась спать! Лави хотела отправиться вслед за ней и укрыть ее легким, как пушинка, теплым и уютным покрывалом, но перевела взгляд на шкатулку и все мысли вылетели из головы.

Дрожащими руками девушка прикоснулась к шкатулке, набрала полную грудь воздуха и только отважилась открыть крышку, как грудь снова обожгло болью. «Хорошо, что на телах нильфиек не остается следов от медальонов. Ни ушибов, ни синяков, ни ожогов», − подумала она.

От обжигающей боли Лави вздрогнула. Шкатулка упала на пол, но не открылась. Лави хотела поднять ее, но медальон засиял так ярко, что она прикрыла глаза рукой от этого яркого света.

Из головы вылетели все мысли. Стало тяжело дышать. Она подняла руку, чтобы схватить медальон, но тело словно превратилось в камень и не слушалось. Миг − и она провалилась в сон.