Между воинами, пусть даже и приходящимися друг другу братьями, всегда витал дух конкуренции. Объединяясь против общего врага, они были способны действовать весьма слаженно, но в спокойной обстановке эти правила обычно не работали. Любые приятельские отношения являлись не более чем видимостью для сохранения необходимой дистанции. Любая дружба могла в какой-то момент окончиться поединком на смерть. Так было у большинства. Но Кошмар и Проклятье всегда оставались удивительным исключением. Они с самого рождения были неразлучны. Они привыкли делить все – пищу, кров, даже самок. А теперь их связь была жестоко разрублена, и на месте ее осталась кровоточащая рана, идущая словно к самому сердцу оставшегося в живых брата и причиняющая ему немыслимые страдания. Сумрак отчетливо наблюдал это… Но понять не мог.
И тем не менее решил попытаться.
Он приблизился и тихо присел на край ложа рядом с Кошмаром. Тот невольно отшатнулся, по-видимому, ожидая новых «реанимационных» мероприятий, но Сумрак остановил его, положив руку на плечо.
- Будь сильным, воин! – твердо произнес он. – Негоже впадать в уныние – это порочит добрую память о павшем.
- Уныние? Порочит? – прошептал Кошмар, поднимая на него влажно блестящие, святящиеся многочисленными кровоизлияниями глаза. – Ты не видел, как он погиб… Как недостойно и жалко… Черный Воин не примет его...
Младший самец горестно отвернулся и вновь замер, периодически странно вздрагивая всем телом – видимо, транквилизатор еще не до конца его отпустил.
- Не примет, – спокойно согласился Сумрак, убирая руку с его плеча и чуть наклоняясь к несчастному. – Но говорят, у таких, как вы, одна душа на двоих. Его часть теперь живет в тебе. Другая ушла к Белой Матушке в небесный чертог, дабы очиститься и возродиться. Вы были одним целым. Теперь ты – это целое. И ты должен жить за двоих. Совершить побед за двоих. Оставить детенышей за двоих. Чтобы мог бы гордиться ваш отец, и чтобы Проклятье быстрее заслужил прощение богов и воплотился в новом теле.
Откровенно говоря, он даже не думал, что его слова возымеют какое-то действие. Он сам больше не верил в сказки, давным-давно слышанные от матери. Сумрак бывало упоминал богов всуе, но это как-то непроизвольно выскакивало… Тем не менее, он никогда не мог взять в толк, отчего охотники столь свято чтут Черного Воина, на полном серьезе стремясь пополнить его армию после своей кончины, и совершенно не признают его богинь-спутниц. И, раз уж Кошмар оказался за компанию со всеми столь религиозным, то можно было попробовать приободрить его, рассказав, что дела брата на том свете отнюдь небезнадежны. Как ни странно, это, кажется, подействовало…
Кошмар поднял голову и поглядел на Сумрака. Как же плохо он сейчас выглядел! Лицо осунулось, шкура побледнела, взгляд был безжизнен и пуст… Но тем не менее где-то на дне его вдруг зажглась слабая искра надежды. И не успел Сумрак сказать что-то еще, как младший, внезапно подавшись вперед, рухнул обалдевшему самцу на шею. Уткнувшись лбом в плечо Сумрака, Кошмар протяжно и тяжело всхлипнул.
«Ой, как все серьезно…» – подумал сын Грозы, а вслух громко сказал:
- Заблокировать дверь.
Тихо лязгнул замок. Кошмар уже во всю рыдал на плече собрата.
- Только попробуй еще сейчас включить свою самочью вонь, – пригрозил Сумрак. Потом вздохнул и, чуть поколебавшись, слегка приобнял одной рукой сотрясающуюся спину.
Комментарий к Глава 2. Это наш с тобой секрет Иллюстрация: https://gvatya.tumblr.com/image/166645860533
Сначала глава выглядела немного иначе. Но на нее неожиданным образом опять повлияло одно музыкальное произведение. «Lirrika» – «Rorogwela (Afunakwa & Deep Forest Cover)». Это англоязычная кавер-версия моей любимой «Sweet Lullaby». Никогда не встречала ранее точный перевод этой песни, но всегда подозревала, что она невеселая. А тут случайно наткнулась на это… Сперва послушала и обревелась. Потом поглядела перевод и еще обревелась. Потом дописала главу и обревелась снова. Не знаю, может, настроение было просто пореветь.
I will take you home to the island
Where the spirits live in the ocean foam
Though you're crying my little brother
They will carry on looking after us
Hold your breath and hear how they're whispering
Turqouise waves will take all the grief away
I'll be near you until the sunrise
Our father's gone and will never come back
Just stop crying my little brother
I will calm you down with a pouring rain
With a warming breeze in the summertime
With every word of this sweetest lullaby
I will take you home to the island
Where the spirits live in the ocean foam
I'll be near you until the sunrise
Our father's gone and will never come back
(Boris Burdaev)
====== Глава 3. Следы минувшего ======
Уложив нерадивого сородича спать, Сумрак потихоньку вышел из отсека. Периодически от увиденного и от мысли, что взрослый охотник способен вот так раскиснуть, сына Грозы слегка передергивало. И тем противнее было, что распустивший нюни Кошмар до ужаса напоминал Сумраку его самого, только тридцать лет назад, точно так же хнычущего, оставшись со своими проблемами один на один. И выглядело это со стороны отнюдь не самым лучшим образом… Да, можно было возразить, что Сумрак-то, когда выл от кажущейся ему несправедливости, был всего лишь неразумным отроком, но даже в таком возрасте для любого будущего охотника лить слезы являлось недостойным, так что вспоминать те моменты без жгучего стыда Сумрак не мог. Было потом в его уже взрослой жизни и еще несколько тяжелых ситуаций… Но они, слава богам, остались без свидетелей. Лишь дважды свидетельницами его слабости становились самки. Но никогда — другие воины. Пустошь когда-то преподал ему хороший урок: как бы плохо не было, категорически нельзя давать слабину при других самцах, иначе потом тебя просто сожрут…
Учитывая все это, можно было лишь догадываться, с каким чувством Кошмар проснется завтра… Сумрак-то никому не скажет, но бедолаге от этого легче не станет, ибо он сам будет помнить обо всем, и будет знать, что Сумрак помнит тоже… Что ж… Если он рискнет завести разговор, можно будет попробовать сослаться на то, что причиной столь нехарактерного поведения явился транквилизатор. Да так оно, скорее всего, и было… Опять же, сознательно обколоть себя на нервной почве сильнодействующими веществами, которые используются лишь в крайнем случае, когда, например, озверевший в Сезон самец начинает представлять серьезную угрозу для всех окружающих — уже одно это просто позорище…
Как бы то ни было, Сумрак решил не докладывать Гневу о случившемся, хотя нарушение, допущенное Кошмаром, считалось весьма серьезным и требовало разбирательств. Мало того, что он позволил себе грубое несоблюдение дисциплины, так еще и явно стянул в медотсеке подотчетные препараты. То, что вытворил сын Броска не особо походило на попытку суицида, скорее всего, он лишь пытался забыться, доведенный до отчаяния смертью брата, произошедшей, по всей видимости, прямо на его глазах… Но, какова бы ни была причина и конечная цель его поступка, кланом это расценивалось бы одинаково нехорошо. Сумрак и сам мог попасть в серьезную немилость, вскройся факт сего вопиющего неуважения к культу Охоты и понятию воинской чести. Сокрытие информации о «слабом звене» в лучшем случае каралось поркой, в худшем — изгнанием на нижний ярус…
Самец на секунду остановился, призадумавшись… Из-за Кошмара он сейчас подставлял самого себя под сильный удар, рискуя полностью сорвать операцию с «Островом». Вот этого допустить было нельзя — слишком многое он поставил на карту… Неужели, придется все-таки сообщить Гневу? Но кем же Сумрак после этого будет себя чувствовать?
Он остановился и с невольным стоном привалился к стене коридора, прикрыв глаза. Что было делать?.. Сдать юнца и окончательно угробить ему и без того отвратно складывающуюся жизнь? Или промолчать и, возможно, пожертвовать собственным благополучием?
