А ведь Кошмар сейчас остался совсем один… У Сумрака был теперь гарем и была возлюбленная, была обожающая его мать, пусть и где-то далеко; был отец, с которого он мог брать пример, хоть и временами обходящийся весьма дорого… А Кошмар… У Кошмара, кроме брата, в целом мире не оставалось ни одного близкого существа. Теперь же и брата отнял нелепый случай.
Нет, Сумрак так просто не мог…
Попытавшись себя успокоить, сын Грозы подумал, что, зная Гнева, все-таки в сложившейся ситуации можно почти не беспокоиться насчет отсылки на нижний уровень. А телесных наказаний Сумрак не боялся. Если же инцидент не всплывет наружу, то можно будет вообще не переживать. А с чего ему всплыть, если оба станут молчать? Пожалуй, следовало с Кошмаром серьезно поговорить…
Следующим утром Кошмар все-таки явился на тренировку. Но вид у него был настолько потерянный, словно вчера он был где-то в другом месте, а сегодня вдруг проснулся на корабле и не мог понять, как попал сюда. Он пробился через сородичей к Сумраку и тихо, но тревожно спросил:
— Ты вчера заходил ко мне?
Да уж, сильной химией он себя накачал…
— А что ты помнишь? — осторожно спросил Сумрак, отводя его в сторону и выдвигая запястные лезвия. Кошмар понял, что болтать не время, и собрат намекает на тренировочный бой, потому также обнажил оружие.
— В том-то и дело, что почти ничего… — с подозрением посматривая на него, проговорил Кошмар.
— Ты переборщил с успокоительным, — полушепотом объяснил Сумрак, принимая боевую стойку.
— И? — Кошмар ответил тем же.
— И я ввел тебе антидот, пока ты не скопытился, — закончил сын Грозы, нарочито медленно совершая маневр и позволяя Кошмару отразить удар.
— А потом?
— Потом… — Сумрак лениво уклонился от его весьма неловкого выпада. — Потом ты заснул. Я удостоверился, что ты дышишь, и ушел.
— Мне странный сон приснился…
— Ну, мало ли что под этой дурью привидится. Гневу я не сказал, так что не вздумай сам проболтаться. С этого дня будешь у меня под присмотром. Попробуешь что-то еще подобное вытворить — мигом на нижнюю палубу отправишься. И я сам поспособствую, чтобы надолго.
Кошмар рявкнул и бросился на Сумрака, но тот ловко увернулся, и младший самец, еще не до конца овладевший собственной координацией, ощутимо влепился в стену.
— Про Белую Матушку… — Кошмар поднялся и мрачно глянул на Сумрака, — тоже приснилось?
— Нет, — честно ответил тот. — Про нее все — чистая правда.
К несказанному облегчению Сумрака, Кошмар больше глупостей делать не стал: взял себя в руки, принялся регулярно и усиленно тренироваться. Прежде его постоянную пару на тренировках составлял брат, теперь же на его место пришлось встать Сумраку, сразу обнаружившему огромные пробелы в боевых навыках сородича. Кошмар и Проклятье, очевидно, настолько хорошо знали технику друг друга, что все их поединки выглядели красиво и слаженно, по факту, не представляя из себя ничего, кроме старательного кривляния. Проведя несколько спаррингов с сыном Броска, Сумраку оставалось лишь ужаснуться: Кошмар буквально сам лез на острие любого оружия, удары наносил хотя и достаточно мощные, но мимо, а уворачиваться его и вовсе будто бы никто никогда не учил. Сражаться с таким было мало удовольствия, а пользы и того меньше — Сумраку приходилось действовать крайне аккуратно, дабы не убить случайно последнего отпрыска Броска. И все равно каждый раунд Кошмар заканчивал, лежа на спине с новым набором гематом и ссадин. Тогда Сумрак в порядке эксперимента отправил его к Шепоту, которого считал чуть ли не самым бездарным из воинов, и Шепот умудрился пропороть дурню бочину, так что Кошмар на неделю загремел в медотсек. После этого сыну Грозы пришлось смириться с тем, что на ближайшее время его постоянным спарринг-партнером будет это недоразумение.
Почему он просто не послал Кошмара подальше? Хороший вопрос… Сумрак расценивал ситуацию следующим образом: уж коли он дал Кошмару шанс, вытащив его почти с того света, несправедливо было теперь отбирать этот шанс вновь. Это была одна из черт характера, из-за которой сыну Грозы не раз доводилось страдать: если уж он брал на себя ответственность за что-то или за кого-то, то всегда старался нести ее сполна.
Как результат, чтобы самому не потерять сноровку, Сумраку пришлось удвоить для себя часы тренировок: сперва он натаскивал Кошмара, а потом шел биться с кем-то из старших воинов. В итоге, к вечеру он выматывался так, будто целый день на войне воевал… Помимо физической усталости к его незавидному состоянию добавлялась дикая усталость морального характера: волей-неволей самцу пришлось мириться еще и с тем, что не привыкший находиться в одиночестве Кошмар постоянно трется где-то рядом. Что еще хуже, ситуацию просек Шепот и тоже всеми силами пытался прибиться к их компании, подумав, что Сумрак внезапно сделался более коммуникабельным. Одна надежда оставалась — на молодняк, что должен был скоро появиться на корабле и мог составить этим двоим более подходящий круг общения.
По прошествии трех недель «Изверг» наконец-то пристыковался к орбитальной колонии, и Гнев в сопровождении нескольких старших помощников отправился за новобранцами. Нескольким воинам было разрешено до вечера покинуть звездолет по уважительным причинам. Среди них был и Сумрак, который, стоило кораблю заглушить двигатели, тут же вылетел на планету.
Чтобы метнуться туда-обратно у него было менее одного дня, потому Сумрак понесся как сумасшедший. Совершив посадку неподалеку от озера, на каменистом плато, он скинул доспехи, дабы не вызывать у слабонервных самок каких-либо угрожающих ассоциаций, и быстро двинулся к отцовскому гарему. Эту дорогу ему было не забыть никогда, он помнил каждый камень и каждое дерево… Вот озеро, где он купался мальчишкой — там и сейчас плескалась кучка резвого молодняка; за озером был виден край леса, куда было запрещено ходить, но Сумрак все равно ходил втихаря, чтобы отдыхать и охотиться. Вот путь через луг и тихую рощу… И, наконец, граница владений Загадки, любимой матушки.
С каким бы удовольствием он побыл здесь хотя бы сутки! Прошелся бы по знакомым тропам, побродил по лесу и саду… Но подобной роскоши Сумрак более не мог себе позволить. Все, что ему оставалось — это мельком окидывать дорогие сердцу места растроганным взглядом и, не задерживаясь, двигаться вперед.
Он не был здесь тридцать лет… И, надо же, за эти тридцать лет тут почти ничто не изменилось. Ну, разве что, сад чуть разросся, да дальние дорожки затянул мох. Перед Сумраком вновь расстилалась незабываемая страна безвозвратно ушедшего детства, страна ежедневных открытий и ярких впечатлений, страна больших надежд и малых свершений, безопасная и тихая страна солнца и тепла… Наверное, у каждого воина был такой уголок, с коим связывали потаенные светлые воспоминания. Конечно, это никогда не обсуждалось, но Сумрак смутно догадывался, что не он один скрывает в душе сокровенную тоску по материнскому дому и беспечным мальковым годам.
Когда-то давно Советом был поставлен безжалостный эксперимент – одним богам ведомо, что тогда подвигло власти нарушить многовековые традиции. Впрочем, времена тогда были неспокойные... Одним словом, пытаясь решить определенные проблемы, яутжи совершили огромную ошибку. Она именовалась «Государственным инкубатором». С целью повысить боеспособность армии в гаремах запретили выводить самцов. Необходимое количество яиц ежегодно собирали и отправляли сразу в орбитальные колонии, где массово инкубировали мальков мужского пола. Их взращивали как обезличенную толпу, подобно скоту на ферме. Несчастные существа, лишенные привязанностей и моральных принципов. Без фантазии, не способные мечтать и любить, развитые однобоко и убого, они жили единым Кодексом, не зная своего происхождения и своих корней. Они не имели имен — только номера, и получали клички лишь с первыми Охотами, где как-то проявляли себя. А иногда и не получали до конца жизни… Эти воины с искалеченной психикой были настоящими машинами для убийства, и они, наверное, соответствовали тому неспокойному времени, когда появились… Но как же нехорошо аукнулся данный эксперимент впоследствии! По достижении первыми поколениями «суперсолдат» репродуктивного возраста, оказалось, что многие из них стерильны из-за неправильно сформировавшейся нервной и эндокринной систем, та же часть, которая была способна к размножению, не могла нормально крыть самок, которых до того никогда в жизни не видела. Юнцы демонстрировали излишнюю агрессию и попросту путали желание спариваться с желанием убивать… Катастрофически возросло число преступных инцидентов на планетах самок, изнасилования и извращения стали чуть ли не обычной практикой. Слава богам, Совет вовремя опомнился и принял меры по возвращению изначальной гаремной структуры, но восстанавливать подорванную популяцию и падшие нравы пришлось еще долго. Это послужило хорошим уроком: не стоит чинить не сломанное, особенно, когда оно без нареканий функционирует тысячелетиями.
