Это больше напоминало пытку. Кое-где ткань поддоспешника, разорвавшись под ударами, вошла в раны, да так там и осталась, залитая антисептическим составом. Теперь ее приходилось буквально вырывать с мясом, тревожа рубцы и вновь открывая кровотечение. Когда излохмаченная подстежка наконец оказалась на полу, и Сумрак, смог себя оглядеть, то представшее его глазам зрелище и то, что дополнительно удалось обнаружить благодаря сканеру маски, отнюдь не порадовало. Правая рука была прокушена в районе бицепса с двух сторон практически до кости, а с левой оказался снят лоскут кожи выше локтя; пара небольших ссадин — уже не в счет… На левом боку красовалась длинная рваная рана, идущая почти через все ребра, еще и поверх вчерашних скоб. В результате удара Жесткача одну скобу таки сорвало, и удерживаемое ею ребро треснуло сильнее, сдвинувшись и повредив мышцы — ладно, хоть не ушло во внутренние органы, могло ведь и легкое пробить… Вдобавок ко всему, Сумрак заполучил сильный ушиб грудной клетки. Передние пластины доспеха частично распределили силу удара нянькиного хвоста, но грудина, тем не менее, сильно болела, и дышать было дискомфортно. Хотя, все равно повезло, что не проткнули… Что там далее… Правая нога: глубокая колотая рана от хвостового шипа, проходящая наискось через бедро прямо под самую широкую мышцу; на голени гематома от врезавшегося доспеха — защитную пластину погнул Жесткач, и ее край сильно впился в тело, Сумрак так весь день и проходил, не ощущая… Левая нога — немногим лучше: след от задней лапы няньки, все шесть когтей… Спина… На спине тоже было не все в порядке. Ощупав ее, самец нашел обширную гематому, образовавшуюся в результате неудачного падения возле инкубатора. Час от часу не легче…
Болевые ощущения, притупленные в азарте битвы и под гнетом анестетиков, теперь начали быстро возвращаться, и двигаться становилось все сложнее. Процесс раздевания Сумрак завершил уже с большим трудом, а о том, как он завтра будет вновь одеваться, не хотелось даже думать. Из-за повсеместных отеков доспехи сядут плохо. Медикаменты, конечно, сведут данный эффект к минимуму, но за ночь точно полностью не уберут. Придется опять накачивать себя стимуляторами и обезболивающими, иначе сражаться в таком состоянии будет невозможно.
Лишь сейчас сын Грозы осознал, какую совершил глупость и сколько потерял времени, когда не послушал напарника и пошел исследовать тот отсек… Ему уже в тот момент надо было сворачивать зачистку и срочно латать себя, а он, как дурак сидел и втыкал на удивительных Жесткачей… Под действием стимуляторов не всегда можно было верно оценить свое текущее состояние, но глаза-то его где были, где были мозги? Подобное геройство еще оправдывало себя в ходе битвы, а вот сидеть и ничего не делать, при этом продолжая заставлять организм работать на пределе, было далеко не лучшим решением с его стороны.
— Я дебил, — сказал Сумрак и бессильно привалился к стене, но тут же был вынужден вновь принять вертикальное положение — очень болела спина.
— Я тоже виноват, братишка, — с горечью созерцая окровавленного собрата, проговорил Кошмар. Теперь, когда скафандр не скрывал повреждений, оставалось лишь ужаснуться их степени тяжести и реальному количеству. — Надо было тебя сразу после закрытия уровня отправить на отдых. Так и так здесь было за день не управиться.
Печально усмехнувшись, Сумрак качнул головой, но ничего не сказал. Да и что тут было сказать? Изначально он сам взял ответственность за младшего члена клана, а теперь, через каких-то полгода, немногим больше, их роли не просто поменялись, а еще и выстроились так, что сын Грозы оказался целиком и полностью зависим от напарника. И, что примечательно, это был его добровольный, осознанный выбор. Хотя, приходилось признать, что Кошмар все-таки начал в последнее время перегибать палку, будто не старшего собрата направлял, а с мальком нянчился. Да только, наверное, не его в том была вина, просто кое-кто начал вести себя, как малек…
Почему так произошло? Не потому ли, что Сумрак осознал, насколько сильно его привычная жизнь может изменится после «Острова» и заколебался в последний момент? Или потому, что он слишком расслабился, привыкнув к товарищу — настолько, что перестал за собой следить и начал демонстрировать всю свою незрелую суть гаремного воспитанника? Или же он просто устал нести за все ответственность сам и при первой удобной возможности свалил ее на плечи того, кто согласился ее принять? Как знать… Иногда так сложно разобраться в себе самом. Да и не каждый раз хочется, ибо всегда остается вероятность обнаружить нечто нелицеприятное, а кто ж горит желанием о себе такие вещи узнавать…
Спросить бы Кошмарика в лоб, как он выглядит со стороны, но… Это уже совсем унизительно. И так уважения никакого. Да и вообще, поважнее есть дела.
Охотник медленно поднялся и извлек медицинский набор из отведенного места, затем вернулся на ложе и, раскрыв кейс перед собой, приготовился к самооперированию. Предстояло заново очистить раны, убрав временные пробки и попавшие внутрь фрагменты поддоспешника, а затем основательно промыть их антисептиком, оставить открывшееся кровотечение и заполнить регенерирующим составом. Этим самец в первую очередь и занялся. Манипуляции были долгие, кропотливые и крайне неприятные. Особенно тяжко пришлось с правым плечом, из которого Сумрак, немало помучившись, вынул, помимо огрызков материи, осколок брони и два зуба Жесткача. Дальше самец начал стягивать отекшие и болезненные края ран запаивателем. В нос ударил мерзкий запах собственной горелой плоти. Выворачивающее и ломающее саднящее чувство распространилось по всем телу, заставив выгнуться и заорать, когда аппарат коснулся разорванной кожи, но воин тут же сжал челюсти, принуждая себя замолчать, и дальше уже стойко вытерпел весь тщательный, издевательски медленный процесс обработки повреждений. Тем более, что следом предстояла еще более жесткая процедура: вправление ребра и установка фиксирующей пластины; одними скобами тут уже было не обойтись…
Подготовив все необходимое, Сумрак на свой страх и риск добавил еще обезболивающего и, как только нужная область слегка онемела, сделал разрез вдоль пострадавшего ребра, обнажив кость. Установив ее в правильном положении и совместив место перелома, он привернул пластину, после чего стянул мышцы и кожу запаивателем. Анестетик слегка помог в этом деле, но все равно это было чертовски больно… Аж слезы навернулись.
Отложив инструменты, он сел и немного отдышался, а после нескольких минут опять вернулся к ненавистному, но необходимому занятию. Оставалось разобраться с гематомами. Сумрак еще раз внимательно осмотрел свою правую голень. Выглядела она отвратно. Под кожей скопилась кровь, так что ноги теперь выглядели разной толщины, тут даже альтернативы не наблюдалось — нужно было дренировать. Предчувствуя грядущие пакостные ощущения Сумрак непроизвольно размял пальцы рук, расправив и вновь сжав их в попытке сбросить излишек напряжения. Затем он выбрал подходящий скальпель и, обеззаразив поверхность, взрыкнул, быстро совершая точный глубокий надрез. На поверхность чуть выступила кровь, но, вопреки ожиданиям, отнюдь не хлынула. Плохо, значит, свернуться успела… Сумрак лишь тихо и бессильно завыл. Набрав побольше воздуха в грудь, он сжал зубы и, раскрыв двумя пальцами края раны, засунул в нее тупой конец скальпеля, дабы пошевелить содержимое. Сгусток противно хлюпнул и сдвинулся. Самец подавил стон и принялся выгонять из раны комковатую растекающуюся массу, нажимая по краям от разреза. Боги, сколько же там ее скопилось… Это был сплошной рыхлый тромб, неравномерный по консистенции. Он то неохотно покидал рану, подобно густой пасте, то резко выплескивался полужидкой субстанцией, разбрасывая тяжелые мерцающие брызги. Теперь было совершенно ясно, в чем заключалась основная кровопотеря. Это было что-то поистине жуткое… И, что хуже всего, погуляв с такой травмой еще подольше, можно было с большой долей вероятности догуляться до некроза тканей.
Наконец, очистив полость и закачав в нее необходимые препараты, Сумрак заварил края раны и наложил давящую повязку, дабы гематома не вздулась опять — завтра нога уже должна была находиться в относительно рабочем состоянии. Оставалось разобраться со спиной, и там, судя по ощущениям, дела обстояли ненамного лучше.
