Задавая этот вопрос, самец невольно ощутил, как екнуло его сердце. В последнее время он начал недопустимо привязываться к отдельным личностям…
— Вот я и говорю, охренеть! Они вернулись все! ВСЕ, понимаешь? Когда такое было?
Сумрак замер в удивлении, держась за застежку. Потом перевел взгляд на товарища и уточнил:
— Все? И, что, все с трофеями?
— Именно! — Кошмар на эмоциях взмахнул руками. — Гнев сперва тоже не поверил, сейчас заканчивает просматривать записи. Но, похоже, они реально все справились! Ну-ка, колись, ты с ними демонами своими поделился?
— Я с тобой сейчас затрещиной поделюсь! — пообещал Сумрак, притворно замахнувшись.
Через несколько минут друзья вошли в зал, где уже собралась большая часть клана. Молодняк нерешительно топтался в центре помещения. Присутствующие юнцы выглядели весьма потрепанно, но уже были наскоро подлатаны; их оказалось семеро. Добытые трофеи в количестве одиннадцати штук гордо красовались на специальном постаменте — очевидно, кто-то из молодых охотников решил взять сразу два.
— Броня и Ураган тяжело ранены, они в капсулах, но все-таки живы, — шепотом пояснил Кошмар. — Вулкан тоже сильно пострадал — говорят, повел себя глупо и самоуверенно, но, хотя бы, не загремел в реанимацию, сейчас просто отлеживается.
Сумрак не успел ничего ответить, так как в помещение вошел предводитель, сопровождаемый всеми тремя Помощниками. Редко, когда Гнева можно было увидеть столь растерянным и, одновременно, столь удовлетворенным! Он явно осознавал, что в скором времени со стороны Совета последуют подозрения и вопросы, касательно того, как так могло произойти, что десять самцов выдвинулись на Первую охоту, и десять же с нее вернулись, однако вместе с тем он предвкушал, как предоставленные следом доказательства неукоснительного соблюдения всех правил заставят Совет поперхнуться своими сомнениями и признать Гнева величайшим наставником.
При его появлении разговоры стихли, и воины мигом построились в четыре шеренги. Вожак приблизился к ожидающим его Окропленным. Те разом склонились перед лидером, готовые к долгожданной церемонии Посвящения, и Вожак без промедления начал произносить привычные, до оскомины заученные слова, уже слегка утерявшие смысл для него самого, но по-прежнему исключительно важные для каждого выжившего юнца.
В то утро были заново произнесены все клятвы, и молодые бойцы получили почетные кольца в знак неоспоримой с этих пор принадлежности к клану. Все они выдержали испытание с честью, не посрамив своих отцов и своего лидера, и всем им предстояло теперь перейти в разряд настоящих охотников, чтобы со следующей Малой Охоты началось их долгое восхождение по статусной лестнице.
До конца года оставалась ровно неделя.
Год отсчитывал свои последние часы, близилась Долгая Ночь. Конечно, сложно было говорить о продолжительности ночи в условиях межзвездного перелета, но вытравить многовековые традиции из упертого сознания яутжей никак не представлялось возможным. Долгая — значит Долгая, и не важно, что корабельный режим суток в течение всего года одинаков.
Подобно далеким предкам современные воины продолжали верить в разгул нечистой силы и истончение грани реальности в это мистическое время. Считалось, что избранные в Долгую Ночь могут удостоиться чести выйти на диалог с самим Черным Воином, правда, никто не давал гарантии, что после божество не выкинет какую-нибудь недобрую шутку…
В канун Долгой Ночи каждый охотник считал своим долгом прибраться в своем отсеке (у некоторых, например, у Кошмарика, это знаменательное событие лишь раз в год-то и происходило). С самого утра возле утилизатора начинался настоящий ажиотаж: воины торжественно шли выбрасывать мусор. После мыли полы, причем, обязательно, вручную и самостоятельно. Хотя, заключалось это отнюдь не в том, чтобы дочиста оттереть покрытие и убрать из углов грязь — еще чего не хватало, бравым воинам ползать с тряпкой! Самцы просто-напросто пользовались старым добрым «палубным способом», выливая посреди отсека ведро воды, а затем активно выгоняя получившуюся жижу в коридор. А вот то, что происходило в коридоре, уже было проблемой кибернетических уборщиков, которые начинали панически носиться в переходах, захлебываясь в коричневых потоках и отчаянно пища, словно посылая кому-то безуспешные мольбы о помощи…
Сумрак не имел обыкновения практиковать подобное, он просто привык не копить грязь в принципе, время от времени запуская в свой отсек ближайшего уборщика. Кошмарик же весело разводил болото наравне со всеми и, надо сказать, у него из-под кровати и из-за стеллажей каждый раз много чего интересного выплывало. А вот как решал данную проблему Вожак, не знал вообще никто…
Вторым местом, где в этот день случалось обязательное столпотворение, были душевые. Ступать в новый год грязным считалось наихудшей приметой, но, учитывая, что в это время у большинства яутжей полным ходом шла вторая линька, соблюсти ритуал очищения было сложновато. К середине дня все стоки благополучно забивались отслоившейся кожей, и, не успевшие как следует помыться самцы, не долго думая, шли прямиком в отсек отдыха нырять в бассейн, так что он вскоре становился похожим на пруд, наполненный какими-то мечущими икру земноводными — над поверхностью резко помутневшей воды были видны сплошные головы, головы, головы, а к краям резервуара прибивало подозрительную бурую пену…
Сумрак, зная эти нюансы, всегда как следует мылся днем ранее и потом уже в отсеки гигиены просто не совался, ибо от всего, что там происходило в последние часы уходящего года, его откровенно воротило. Кошмарик рассуждал проще: раз традиции велели совершить в последний день года ритуальное омовение, то его надо было совершить, но никто ж не говорил, что мыться следовало целиком. Потому сын Броска попросту наведывался в душ, не раздеваясь совал башку под струю воды и через пять секунд покидал отсек с чувством выполненного долга. Что ж, это тоже был вариант…
Из многих кают в этот день густо валил дым — это воскуривались благовония, призванные усмирить разгулявшихся духов. Правда, от них зачастую капитально угорали сами охотники, но для последних это лишь являлось дополнительным подтверждением, что духам-то тоже несладко приходится. А с наступлением вечера клан начинал дружно готовиться к застолью.
Надо сказать, что празднование Долгой Ночи совмещало в себе для охотников целых два события — собственно «новый год» и коллективный «день рождения»: самцы не цеплялись за дату своего появления на свет, подобно сентиментальным самкам, а просто регулярно прибавляли себе по одному году, что удалось пережить после Охот и боевых заданий.
Ближе к ночи начинался пир. Впрочем, так как на корабле не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало настоящую еду, то и название «пир» могло считаться чисто условным. Самцы собирались в отсеке приема пищи на внеочередную кормежку, для вида жевали безвкусные концентраты (чтобы духи случайно не заподозрили, что кто-то тут смеет не радоваться) и развлекались борьбой на руках, а так же настольными играми неоднозначного и агрессивного характера. При этом они неустанно горланили, ибо встречать Долгую Ночь в тишине было категорически нельзя. Вообще, согласно традициям, полагалось еще жечь костры, но на судне этого не позволяла техника безопасности, потому приходилось обходиться голограммами, не создающими нужного антуража, но, вполне вероятно, способными обмануть нечисть.
Все это сомнительное веселье продолжалось до утра, хотя, по совести, охотники не расходились спать лишь потому, что еще одной дурной приметой считалось остаться в Долгую Ночь одному — духи запросто могли забрать зазевавшегося воина в адскую армию. Впрочем, по истечению нескольких часов народу в столовой все ж таки заметно убавлялось: сбиваясь в группы по трое или четверо, самцы отправлялись по отсекам и украдкой доставали припрятанную высокоградусную заначку. Алкоголь на борту был официально запрещен, но в последнюю ночь года даже Вожак закрывал на подобные нарушения глаза, лишь бы принявшие на грудь ему навстречу не попадались.
