На экране возникло лицо крупной самки. Дама была уже в возрасте, но от ее грубоватых черт веяло такой силой и уверенностью, что Гнев невольно подтянулся и задержался в поклоне дольше, чем полагалось Вожаку. Вот это самка, подумалось ему. Такая ни одному мужику спуску не даст. Интересно, что за самец ее кроет? Не иначе, кто из Старейшин…

— Приветствую Великую, — проговорил лидер. — Мое имя Гнев, и я являюсь Вожаком клана, в котором вчера произошло некое недоразумение, касающееся самки из вашего поселения. Могу ли я поговорить с Главой Совета?

— Ты уже с ней говоришь, — усмехнулась Прорва и придвинулась к экрану. — В чем состоит упомянутое тобой недоразумение, почтенный?

— Великая Мать, назвавшаяся Желанной, обвинила воина моего клана по имени Сумрак, являющегося отпрыском славного Грозы, в похищении ее дочери. Не усомнившись в ее словах, я наказал юнца со всей строгостью. Буквально только что выяснилось, что Матриарх выходила на связь неоднократно, но кто-то попытался уничтожить все свидетельства об этом. Мы не смогли восстановить удаленные файлы, но у меня закралось подозрение, что запись сфабрикована. Мы уже ведем внутреннее расследование, но, если Совету что-то известно о ситуации, то я попросил бы мне ее разъяснить.

Глава Совета нахмурилась.

— Что ж, — проговорила она медленно, — у нас действительно произошел в этом Сезоне несколько нетипичный случай. Одна из дочерей Желанной добровольно отказалась от статуса и ушла в гарем некого юнца. По этому делу было разбирательство. Желанная даже приходила в тот гарем и пыталась забрать дочь силой, но право молодой самки на собственный выбор было защищено. Не о том ли речь?

— Полагаю, да, — отвечал Вожак.

— Тогда обвинения безосновательны. Надеюсь, беднягу, хотя бы… не лишили мужского естества? — во взгляде и голосе самки проскользнуло не вполне понятное волнение, но тут же исчезло.

— Нет, но я едва не отправил его в заточение, — буркнул Гнев.

— Великая Мать вчера действительно с кем-то выходила на связь, — подтвердила Прорва. — Если нужно, мы поднимем исходящие записи. У нас ничего не пропадает, — тут в ее голосе мелькнуло превосходство.

— Буду премного благодарен, — сдержанно сказал Гнев.

— Придется подождать, — сказала самка и отключила вещание.

Через час, когда Гнев уже начал терять терпение, она вышла на связь повторно.

— Достопочтенный Вожак, похоже, среди воинов твоего клана и впрямь затесался предатель, — резюмировала Прорва и с этими словами включила трансляцию. На экране возникло встревоженное лицо Торопливого. «Великая мать, я не имею здесь необходимого влияния, однако ты — иное дело. Твою жалобу рассмотрят и примут меры, но лишь при условии, что речь зайдет о чем-то более серьезном…»

Хорошо, что Гнев сидел…

— Этот юнец подло сыграл на женских чувствах и подтолкнул Великую Мать ко лжи, — голос Прорвы стал угрожающим.

— Но она, тем не менее, решилась на эту ложь… — тихо заметил Гнев.

— Не отрицаю, — ответила самка. — Итак, теперь твой запрос удовлетворен, Вожак?

— Более чем. Благодарю тебя, Великая. Но могу ли я полюбопытствовать?

— Попробуй, почтенный Вожак, — Прорва вновь сощурилась. Ох, ну и самка… Всем самкам самка…

— Что теперь ожидает Великую Мать? — спросил Гнев.

— В каком смысле? — Прорва то ли реально не поняла, то ли прикинулась, что не понимает обращенных к ней слов. Гнев незаметно поерзал на месте.

— Мой воин по ее словам обесчестил ее дочь. Я принял довольно жесткие меры для его наказания. Теперь же оказалось, что Матриарх оклеветала ни в чем не повинного самца, и я спрашиваю: что с ней станет в связи с этим? — он выжидающе поглядел на Главу Совета. Лицо той осталось непроницаемым.

— Разумеется, ничего, — сказала она. — Это же Великая Мать, Вожак, у нее статус полной неприкосновенности. Ее, разве что, может вызвать на бой близкая по рангу самка, но такое произойдет вряд ли. Даже если бы и нашлась та, кто заступится за вашего юнца, то где ж это видано, чтобы самки за самцов сражались?

— Ах вот как… — Гнев склонил голову на бок и пристально поглядел на собеседницу. — Не считаете, что это немного… несправедливо?

— Не считаю. А уважаемым охотникам впредь следовало бы проверять информацию.

— Как же мы могли усомниться в словах столь уважаемого Матриарха… — вновь попытался непонятно зачем оправдаться самец.

— Ну, да, легче ведь усомниться в одном из членов своего клана?

— Увы, они чаще подают для этого поводы… — лидер не удержался и вздохнул.

— Надеюсь, ранг того несчастного будет восстановлен? — напоследок осведомилась Прорва.

— Да, безусловно, — гарантировал Вожак.

— Хорошо. Передайте ему мои извинения от имени Совета, — Прорва учтиво склонилась. — Греза, разумеется, остается за ним.

Давненько команда «Изверга» не ведала таких массовых расправ… Не успели все еще от вчерашнего отойти, а Гнев уже отыскал себе аж четыре новые жертвы. Сперва свое получил Кошмар «за самовольный доступ к хранилищу данных», потом кнута отведали Дым и Резкий «за проявленные небрежность и безответственность», потом Гранит — «за грубое нарушение правил несения вахты»… Хорошо еще, что Гнев так и не узнал о причастности к делу самых младших членов клана, впрочем, они еще накануне вечером получили свои подзатыльники за хулиганство и несоблюдение общего распорядка…

Последним из строя по велению лидера вышел Торопливый. Судя по внезапно посеревшей коже и бегающему взгляду, он уже догадался, что его обман раскрыт, но вот насколько раскрыт — предстояло узнать только сейчас.

— Торопливый, сын Вестника, — сурово обратился к нему Гнев. — Увиливать нет смысла. Мне известно о твоем деянии. Расскажи, с какой целью ты удалил три предшествующих сообщения Великой Матери прошлой ночью?

— Ей не нравилось качество получившихся сообщений, она сама просила удалить их… — попытался запоздало отпереться самец.

— А ты, стало быть, ничего такого не говорил, что захотелось бы потом подчистить?

— Нет…

— А это?

На экране зажегся присланный Главой Совета фрагмент. Клан посмотрел его с разинутыми ртами…

— Я поверил Великой Матери и лишь хотел помочь ей восстановить справедливость, — мрачно сказал молодой воин, когда Вожак повторил свой вопрос. Тогда Гнев с каким-то зловещим спокойствием проговорил:

— Ты нарушил правила общего распорядка и сразу несколько важнейших пунктов Кодекса! Ты незаконно распорядился данными, которые тебе не принадлежат. Ты подставил под тяжелое наказание товарища. Но самый твой недостойный поступок — ты ввел в заблуждение своего Вожака и заставил его совершить крупную ошибку в виде несправедливо назначенного серьезного наказания невиновному. За первое тебя следовало бы выпороть так же, как Кошмара. За второе лысым отправить на нижний ярус после поединка с оскорбленным тобой воином, если, конечно, он пожелает биться с тобой. Но эти наказания просто теряют смысл, так как за третий, самый серьезный проступок, положено изгнание. Итак, мой вердикт таков: ты лишишься ранга и гривы. До подхода к ближайшей станции ты будешь пребывать на нижнем ярусе. При первой же остановке ты покинешь клан. Если, конечно, оскорбленный тобой воин не убьет тебя раньше, чем все это произойдет…

Торопливый выслушал приговор молча. Во время оглашения он стоял перед Вожаком, выпрямившись и разведя жвала, сжимая и разжимая кулаки, и во взгляде его с каждой секундой все больше разгоралась ненависть. Но сделать он ничего не мог… Поздно было что-то делать.

Гнев же повернулся к недоумевавшему все это время Сумраку, который еще полчаса назад был твердо уверен, что это его ждет сегодня незавидная участь, а теперь вообще перестал понимать происходящее.

— Сумрак, сын Грозы, подойди, — приказал Вожак. — Появились новые подробности этой неприятной истории. Не знаю, что за высшие силы тебе покровительствуют, но сама Глава Совета самок взялась за твое дело. Она предоставила неоспоримые доказательства твоей непричастности, и посему все обвинения с тебя сняты. Она просила передать тебе извинения, и я присовокупляю их к собственным. Я был несправедлив к тебе. Ты имеешь право вызвать меня.