Один за другим новые рубцы стали появляться на теле сына Грозы, быстро покрывая плечи, спину, ягодицы и бедра самца, и, чем гуще становилась их сеть, тем обильнее лилась по чешуе яркая кровь, далеко разбрызгиваясь в момент очередного удара и тяжелыми каплями сползая по жестокому орудию во время следующего замаха. Кнут попадал почти беспорядочно. Он отсек несколько не убранных со спины отростков гривы и мучительно резанул под коленями, как когти Жесткача, разорвал мышцы на бедре; захлестнувшись сбоку, достал острым концом до живота…

Опьяненный кровавым зрелищем, Гнев вкладывал всю свою звериную силу в каждый удар. На сороковом Сумрак не сдержал стона. Если бы не опора под руками, он бы вряд ли смог еще стоять. Вожак разъяренно зарокотал; на спине жертвы обнажился край лопаточной кости.

Созерцая безжалостные истязания старшего товарища, видя, как все его тело стремительно превращается в сплошную кровоточащую рану, Бескровные ошеломленно таращились и тряслись от ужаса. Юнцов всегда специально ставили в первый ряд во время экзекуций, дабы они могли лучше понимать, что их ждет в случае неповиновения. Им, конечно, приходилось ранее выносить порки, но, что значит попасть под горячую руку Вожака, новобранцам было еще неведомо, а потому сейчас они струхнули, как никогда прежде, сжались и совсем притихли.

На спину Сумрака обрушился пятидесятый удар, и самец, не выдержав, взвыл, терзаемый болью, охваченный отчаянием и стыдом. Его ноги начали бессильно подгибаться, он едва не упал. И тут, не стерпев страшного зрелища, из третьего ряда, растолкав сородичей, с рычанием выскочил Кошмар. Гнев, заметивший шевеление краем глаза, на секунду замер.

— Вожак, ты даже не проверил ее слов! — воскликнул младший самец, по неясной причине утерявший страх и уважение.

С низким рокотом Гнев угрожающе обернулся…

— Встать в строй! — рявкнул он и сделал короткий выпад в сторону наглеца, однако Кошмар не сдался.

— Но ведь это правда! — почти дерзко выкрикнул Молодая Кровь, лишь чуть попятившись.

— Ты подвергаешь сомнению решения Вожака и предлагаешь проверять слова Высших Матриархов??? — Гнев просто задохнулся от возмущения. — Вернуться в строй! Немедленно!!! Или сейчас встанешь с ним рядом! — и он дернул головой в сторону силящегося удержаться на ногах Сумрака. Кошмар пригнулся и снова зарычал, но Гнев заглушил его голос своим громовым ревом и, не собираясь далее препираться с недостойным юнцом, тремя точными ударами кнута загнал того на место, рассекши выскочке плечо, грудь и живот, после чего незамедлительно вернулся к истязанию Сумрака.

Кошмару ничего другого не оставалось, кроме как покориться воле лидера. Он встал, ссутулившись и опустив голову; от негодования и боли его тело подергивалось. Но все, что он теперь мог, это беспомощно глядеть, как его товарища подвергают чудовищной пытке, которой тот не заслужил…

В последний, семидесятый раз кнут со свистом ужалил израненную плоть, и Сумрак в ту же минуту изможденно осел на пол, покрытый быстро подсыхающими мерцающими пятнами. Он тяжело и надрывно дышал, уткнувшись в колонну головой, и, по-видимому, все еще не мог осознать, что избиение окочено. Спина полыхала огнем; даже теплые липкие ручейки, беспрестанно сбегающие вниз от раны к ране, ощущались теперь как резкие болезненные прикосновения к изуродованной коже, принося дополнительные страдания. Сознание плыло, и стук в висках поглощал все окружающие звуки.

— Поднимись и скройся с глаз! — рыкнул Гнев, отходя и передавая пропитавшееся кровью орудие одному из Помощников. — И все с глаз моих! — а этот окрик уже был адресован клану. Дважды повторять не пришлось — зал опустел через минуту. Но наказанный самец, будто бы не услышал слов Гнева, продолжая в ступоре сидеть у колонны. Не ушел и Кошмар. Боясь в присутствии Вожака приближаться к товарищу, он, тем не менее угрюмо задержался у дверей, явно ожидая, когда лидер со своей свитой уйдет. Гнев только фыркнул и быстро покинул зал, видимо, отправившись к себе. Помощники вышли следом. На Кошмара никто из них внимания обращать не стал.

Как только их шаги стихли, младший сразу бросился к напарнику. Миллион мыслей теснился в его голове в тот момент. Как помочь сейчас? Что делать потом? Неужели, для Сумрака все кончено? И что он станет без него делать? Как, в конце концов, вообще могло произойти то, что произошло?..

— Эй, дружище, ты… как? Слышишь меня? — Кошмар неловко протянул к собрату руки, желая оказать помощь, но в последний момент так и не решился притронуться. Он опустился на корточки и заглянул в искаженное болью и застывшее, как маска лицо Сумрака. Тот смотрел перед собой, не моргая, поджав, словно бы сведенные судорогой жвала.

— Сможешь встать? — следующий вопрос будто бы вернул воина к реальности. Сумрак медленно повернул голову и уставился на Кошмара каким-то пугающим, мертвящим взором.

— Обопрись на меня, — предложил Кошмар и пододвинулся, собираясь подставить напарнику плечо, но тот неожиданно оскалился и грубо оттолкнул участливого сородича. С протяжным звуком, Сумрак ухватился за колонну и с трудом поднялся на ноги. Шатаясь, он добрел до кучи своей амуниции, скованно наклонившись, подобрал набедренную повязку и накинул ее. Через ткань тут же повсюду проступила кровь. Кошмар вновь оказался рядом и сочувственно поглядел на страдальца, но больше ничего не сказал. Сын Грозы так же в молчании повернулся и двинулся прочь.

У самого отсека, Кошмар опять не выдержал.

— Ты куда? — вопросил он. — Иди давай к медику!

— Иди к черту! — внезапно огрызнулся напарник, резко обернувшись и чуть не потеряв равновесие.

— Ну, давай, хоть я помогу обработать… — сохраняя выдержку, предложил Кошмар. Сейчас он глядел на нелепые попытки бедняги отпереть дверь и понимал, что Сумрак себя просто не контролирует.

— Уходи! Не лезь ко мне! — рявкнул старший самец в ответ и неуклюже ввалился внутрь отсека, наконец, справившись с замком.

— Да я помочь хочу! — запротестовал младший, входя следом.

— Ты вел себя глупо! И сейчас продолжаешь! — бросил Сумрак через плечо, на ходу срывая с себя окровавленное одеяние и ковыляя к ложу.

— Послушай, это еще можно оспорить…

Старший самец в ответ лишь шумно вздохнул и обессиленно опустился на койку, стараясь не задевать рубцов.

— Ты только скажи, это правда или нет? — не унимался напарник. Сумрак лишь молча уткнулся жвалами в покрывало.

Осознав, что разговаривать с ним сейчас бесполезно, Кошмар отошел, устало опустился не колченогий стул и принялся ждать. Спустя некоторое время, убедившись, что покидать отсек, не дождавшись ответа, Кошмар не намерен, Сумрак сдался и все-таки соизволил отреагировать. Он медленно повернул к товарищу голову и проговорил:

— Я ведь рассказывал тебе свою историю. Рассказывал, зачем мне нужно на «Остров»… Я сам был глупцом, когда считал, что смогу пройти это испытание и наконец стать достойным ее… Верхом наивности оказалось полагать, что Желанная так все это оставит. Да, ее обвинения лживы, но они больше похожи на правду, чем сама правда… Это Великая Мать, влияние ее огромно, и, если она захотела меня уничтожить, то у меня нет шансов. Для меня все кончено, друг. Прости, придется тебе как-то самому Большую Охоту вытягивать…

От этих слов Кошмар пригорюнился, пробормотав:

— Я ж говорил: от баб все зло…

Сумрак невесело усмехнулся, слабо шевельнув максиллами. Потом они долго молчали. Но вдруг Кошмарик изменился в лице, видимо, от какой-то неожиданно посетившей его мысли. Он встрепенулся и проворно подскочил к собрату.

— Точно! — воскликнул он, опираясь на край ложа и наклоняясь к Сумраку. — Твоя старшая самка! Ты сказал, она глава Совета?

Сумрак непонимающе приподнялся, невольно растревожив спину и оттого болезненно поморщившись.

— Ты можешь с ней связаться? Разве у нее нет необходимого влияния? Разве, она не сможет дать Гневу опровержение? — и он радостно замер, ожидая, что напарник сейчас воспрянет духом от этой блестящей идеи. Но Сумрак тоже застыл, очевидно, переваривая услышанное… А затем внезапно рванулся вперед, ревя от боли, и схватил Кошмара за горло дрожащей, но по-прежнему крепкой рукой, с силой притянув к себе.