— Нет, — растерянно ответил сын Грозы, невольно поглядев на свои руки. — Я их просто мою хорошо…
Кошмарик лишь неопределенно стрекотнул и пошел сушиться.
— Нет, ты правда во все это верил? — догоняя напарника, вопросил неожиданно задетый его речами Сумрак. Кошмар лишь усмехнулся.
— …И при этом продолжал со мной общаться?
— Мне хорошо знакомо, каково это, когда о тебе поверхностно судят, не побывав на твоем месте, — немного помолчав, сказал со вздохом Кошмар. — Ты чтишь Кодекс, ты достойный воин, ты верный товарищ, за это я уважаю и ценю тебя. А уж полировать когти или нет — твое личное дело.
Жизнь на «Изверге» неспешно текла своим чередом. Это был самый спокойный период года, по общему календарю условная «осень». Из крови самцов наконец вымывались излишки половых гормонов, и воины становились более уравновешенными и рассудительными. К тому же, пройдя через Малую Охоту, они тратили избыток энергии, и затем могли в более размеренном режиме заниматься трофеями, отдыхать и тренироваться, совершенствуя боевые навыки. До Большой Охоты оставалось чуть более трех месяцев. Накануне нее традиционно происходило Посвящение юнцов, а после всех испытаний воинов ждал очередной Сезон. Время Большой Охоты, совпадавшее с началом года, было выбрано не случайно — самцы вновь начинали приходить в возбуждение и потихоньку зверели, в связи с чем им с одной стороны требовался капитальный выплеск энергии, с другой, они становились особенно бесстрашными, что немало способствовало прохождению сложных заданий. Пока же воины берегли силы. Число дуэлей сократилось до минимума, а регулярные тренировки проходили достаточно лениво — лишь Вожак со старшими помощниками ежедневно гоняли молодняк. Зато в отсеке отдыха был настоящий ажиотаж.
Сумрак и Кошмар также позволили себе поддаться общему вальяжному настрою, однако основной режим тренировок менять не стали: с утра они занимались в зале, хотя и не так активно, как прежде; днем в отдалении от всех оттачивали синхронность действий (вот тут себя приходилось чуть ли не заставлять выкладываться по полной), а вечером сидели над планами и схемами, нередко, засыпая в процессе штудирования материалов… По кораблю, похоже, все-таки поползли неприличные шуточки, но самцам, откровенно говоря, уже было наплевать, о чем там сородичи шептались за их спинами, когда временами видели их выходящими поутру из одного отсека.
Так прошло несколько недель, пока из спокойного и размеренного по меркам охотников ритма жизни клан буквально не вытряхнуло неожиданно свалившееся на косматые головы задание. Среди ночи Гнев объявил подъем и срочное внеплановое собрание. По тому, как выглядело переданное воинам сообщение, легко было догадаться, что причин созыва могло быть всего две: либо что-то из ряда вон выходящее стряслось на корабле, либо где-то вспыхнул очередной военный конфликт, в который требовалось вмешаться. Ни то, ни другое Сумрака, еле выскребшегося из постели, по правде говоря, совсем не вдохновляло. Он-то втайне лелеял надежду, что до самой Большой Охоты ничто их с Кошмаром не потревожит — оставалось слишком мало времени на подготовку, и, что самое неприятное, чем больше они готовились, тем больше убеждались в том, что на самом деле не готовы к выбранной миссии абсолютно… Одновременно с этим он понимал, что подобные надежды столь же беспочвенны, сколь приятны. Как ни прискорбно это было иной раз осознавать, но каждый охотник клана при всей старательно создаваемой общими усилиями видимости свободы выбора являлся на деле существом абсолютно подневольным.
Основу армии составляли молодые и зрелые самцы в возрасте от тридцати до ста лет. Только дослужившись до статуса Свободного Охотника, самец мог покинуть клан и собрать собственный, либо остаться при колонии в качестве наставника, блюстителя порядка или стража. Имел он и право продолжать охотиться в свое удовольствие, если того требовало его мировоззрение. Но до того надо было еще дожить…
Не смотря на то, что с позиции правления Большая Охота являлась не более чем тренировкой армии да еще иногда средством добыть какие-то необходимые исследователям материалы, для самих воинов, воспитанных в соответствии с древними традициями, она была действом глубоко личным и священным. Прервать ее охотник имел право лишь в случае собственной смерти или… по зову военного долга. И как раз самое досадное, что могло произойти на Охоте с точки зрения любого самца — это ее преждевременное окончание посредством приказа вернуться в клан и приступать к обороне, штурму или преследованию чего-либо или кого-либо. С другой стороны, как же иначе? Кланы находились практически на полном государственном довольстве, и, хотя, содержание одного воина на синтетических пайках обходилось не так уж и дорого, аппетиты всей армии в целом, включая обслуживание кораблей, топливо, снаряжение и вооружение, могли потрясти любое воображение. Так что традиции традициями, но даже ими приходилось поступиться, когда дело касалось какой-либо внешней угрозы, пусть даже мнимой.
А уж с подготовки к Охотам так и вовсе выдергивали регулярно, можно сказать, по каждому пустяку. Естественно, раз имеется в наличии армия, нечего ей бездельничать…
Межпланетный мир всегда был и оставался несбыточной утопией. На просторах галактики то и дело вспыхивали конфликты от самых глупых до длительных и кровопролитных. Впрочем, конфликты, касающиеся яутжей, как правило, проходили по одному сценарию: «Они на нас не так посмотрели, мы сейчас им покажем!» Проще говоря, гордый народ, помимо ярко выраженной воинственности, отличался еще и феноменальной обидчивостью. Да боги упасите кому-то было нападать на них! Нет, о том уже давно не помышляла ни одна из соседних цивилизаций. Только безумец станет провоцировать на агрессию закоренелых головорезов, для которых убийство — главная жизненная философия, а смерть в бою — всего лишь часть повседневности. Но вся беда заключалась в том, что яутжи постоянно усматривали в действиях соседей какой-то злой умысел. То слишком близко подошли к границам, то не соблюли тысяча восьмисотый пункт космического этикета, то без разрешения высадились на отдаленной и всеми богами забытой, но, оказывается, принадлежащей охотникам планете… Короче говоря, как бы иные народы не осторожничали, какой-то из них нет-нет, да и вызывал гнев славных охотников.
Впрочем, были все-таки у яутжей одни постоянные смехотворные недруги. Смехотворные, но, тем не менее, часто причиняющие много неудобств. Их называли Головастыми. Как они именовали себя сами, никто не знал, ибо звуков эти твари не издавали, а общались исключительно телепатически. Это были низкорослые, субтильного телосложения двуногие прямоходящие организмы — даже самому молодому из охотников они едва доставали до пояса. Странно, как они вообще держались в вертикальном положении — головы у этих существ были просто громадными (что и дало повод именовать их Головастыми — яутжи вообще не имели привычки над названиями заморачиваться). Эти на вид безобидные создания с черными раскосыми глазами, занимающими добрую половину их инфантильного личика, являлись обезличенным сборищем высокоорганизованных циников. Смысл их существования сводился к раскладыванию окружающего мира и обитающих в нем организмов на составные части с целью последующего дотошного изучения. Головастые самозабвенно играли в богов, балуясь с генотипами разных существ, вмешиваясь в развитие примитивных цивилизаций и эксперимента ради опустошая целые планеты при помощи синтетических вирусов. Они, по всей видимости, были бесполы, не имели семей и привязанностей, да и вообще своим поведением немало напоминали Жесткачей, за тем исключением, что последние преследовали в жизни несколько иные цели: жрать и размножаться.
Головастые не поддерживали контактов с другими развитыми народами. Это их несколько роднило с яутжами, которые также не стремились ни с кем, кроме себе подобных, близко общаться. Тем не менее, охотники все же были способны на переговоры, хоть, зачастую, и со скрипом, а то, что на слаборазвитые племена они смотрели, как на дичь – ну, так они хотя бы давали этой дичи возможность защититься и отстоять свою честь, а не похищали с целью подвергнуть вивисекции в укромном месте…
