– Вот пьяница! – применив дедукцию, женщина поняла ситуацию с мужем по-своему. Все двусмысленное и неприятное внезапно осталось где-то далеко позади. И теперь Карина даже уже не просто спала, а бесконечно долго погружалась и погружалась в необъяснимую и благодатную нирвану…

Слишком медленно минула еще одна неделя. Бессонница еще недавно казалась хронической и бестолковой – ребенок очень плохо спал и никак не прибавлял вес. Более того, терял его. И если неделю назад Карина была непреклонна – «только естественное вскармливание» – то теперь осторожные слова их семейного доктора воспринимались ею уже как что-то вполне допустимое:

«Наука еще не доказала абсолютную нежелательность детских смесей. Особенно в вашем случае, когда малышу явно не хватает грудного молока». И маленькая бутылочка сделала невозможное: малыш впервые мирно провел почти целую и, очевидно, сытую ночь.

Но, несмотря на этот несомненный успех, усталость накапливалась по спирали, виток за витком. Росло и раздражение: кем, чем – всем. Не было сил даже на ссоры, так что мириться не было и нужды.

Сначала мама приехала на неделю, потом осталась еще на три дня. Стало полегче, появились частые и осмысленные улыбки ребенка и взрослых. Временами с юмором все вместе вспоминали тот самый первый разговор, где мама сообщала Алексею про рождение сына:

– Леша, поздравляю! У вас с Кариночкой сынок!

– Уже-е родила?! Ура!!! И вас тоже поздравляю, Бабушка! С внуком! Спасибо вам Ангелина Степановна за чудесную новость! А как Карина, что она сама не позвонила?

– Все хорошо у нее. Отдыхает, спит! И сын рядом – она боится его разбудить. Завтра с ней поговоришь. Богатырь родился. Шутка ли, три девятьсот? Весь в тебя…

– Спасибо. Господи, как же здорово!

– Да… Сыночек необыкновенный. Такой ладный… Ручки хорошие… Ножки, одна к одной… Волосики Кариночкины… И глаза карие, как у тебя… Ручки замечательные…

Семья смеялась, каждый раз вспоминая, как мама в тот самый вечер так неуклюже и излишне постепенно подводила зятя к монголоидному разрезу глаз сына, по пути перечисляя подряд и по нескольку раз почти все органы человека.

Леша во время подобных обсуждений каждый раз рыдал от смеха в голос: «А я, главное, не понимаю, что так разговор с описанием частей тела затянулся. Может, какой-то особый обряд при рождении? А Ангелина Степановна все продолжает и продолжает».

Теща же со своим неоднократным высшим образованием в тот раз чуть не ругнулась ненормативно, когда Алексей внезапно ей объяснил, что у него в крови есть гены бабушки-кореянки. Родные его давно умерли, и на пожаре сгорели все фотографии, кроме одной, а сам муж Карины был абсолютно европейской внешности.

«Предупреждать надо. Заранее», – с вызовом в сердцах произнесла тогда теща, но радость от рождения внука взяла свое – распрощались в тот вечер совсем на позитиве.

И все же Карина постоянно переживала уже не за наследственность: «Я плохая мать, я не должна быть ею, я не могу даже накормить ребенка». Дополнительные ненужные страдания приносили мысли о не снижающемся весе, да и периодически хотелось спрятаться совсем и от всех – словом, налицо были уже не начальные признаки послеродовой депрессии.

Доктор посоветовал только одно: если есть возможность сменить обстановку – меняйте. Мысль о временном переезде к теще загород пришла ко всем одновременно. Даже Мусе.

Кошка Муся спасала хрупкий семейный мир, как могла. Сначала заботами, куда пристроить семерых котят – в этом году случился плодородный рекорд. Затем перешла к традиционным кошачьим приемам успокоения, мурчания и возлежания, а уж если они не помогали, то в городеих квартиру на втором этаже пару-тройку раз тайком пробирался ее суженый, боевой представитель местной фауны – уже известный нам кот Евстафий.

С криком «Антисанитария!» лохматое страшилище изгоняли с позором, пол замывали мыльной пеной, как святой водой, а постоянный стресс полностью вытеснялся этим неожиданным приключением.

Это на некоторое время сплачивало-спасало семью, но сил кошачьих явно недоставало. Так что тема переезда была встречена громким одобрительным мяуканьем, поддержанным и более членораздельным гулом на общем семейном совете.

Теща и сама-то переехала туда несколько лет назад. Судьба Карининой мамы была связана с парнокопытными. Но не какие-то там коровы и быки стали для нее делом жизни. Она была специалистом по зубрам. Для тех, кто давным-давно не интересовался зоологией, нужно напомнить, что это одни из самых древних сверстников мамонтов. И крупнейшие из европейских животных. Вообще, бабушка Ангелина считала их еще и самыми благородными, умными и сильными, что вполне соответствовало действительности.

Карина сама выросла среди этих громадин. Они жили тогда в Токсово Ленинградской области, и примерно через год после рождения девочка сделала первые шаги по траве, на которой вот только что лениво возлежал огромный мохнатый зубробизон по кличке Крепыш.

В постоянном соседстве с крупным и абсолютно жиким рогатым скотом и при малейшем отсутствии страха Карина выросла в успешной бизнесвумен. Правда, характер ее бизнеса кардинально отличался от занятий ее детства – она открыла сеть авторских художественных школ. Что демонстрировало в ней цепкую предпринимательскую хватку в наше непростое и противоречивое время.

Конечно, Леша, более походивший делового и уверенного в себе и спокойного зубра (возможно этим он своей будущей жене так сразу и приглянулся), всячески ей помогал. К тому же именно быки и свели их в свое время на андалузской корриде.

Теперь же владелец куда более крупных коммерческих холдингов, Алексей и предложил Карининой маме после смерти ее горячо любимого мужа – Карининого отчима – переехать поближе к дочери, но ведь и не потерять связь со своим зуброувлечением. Так Ангелина Степановна стала владелицей затерянного в лесах, но комфортного коттеджа на границе с Приокским террасным заповедником, который славился и своей зубровой фермой.

Торжественное переселение Сережика «со товарищи» было намечено на ближайшее время. В бесконечных сборах было упаковано столько чемоданов, что чудилось, что выезжает целая тройня. Впрочем, приготовления казались не только бесконечными, но и бесполезными. Стали очевидными какие-то новые азбучные истины: сколько ребенка в путь не собирай, все равно в глазах у бабушки будет: «что вы набрали?» и «простудить его совсем решили?».

Справедливости ради, что прецеденты в семье Карины уже были: папа и мама в самые первые дни своего младенческого родительского опыта подержали ее на сквозняке и получили неожиданное и трудно неразделимое с ней двустороннее воспаление легких. О чем вспоминать совсем не любили.

Последствия хвори еще долго отзывались постоянными чихами и кашлями, которые были решительно отрезаны дедушкой в одиннадцать Карининых лет. Дед стал тайно скармливать внучке мороженое в брикетах и вафельных стаканчиках самыми морозными днями. До этого момента девочка искренне представляла пломбир каким-то расплавленным кремом комнатной температуры – именно до такой консистенции доводили лакомство ее предки, чтобы не допустить очередной инфлюэнции1.

Словом, в воспоминаниях о прошлом и мыслях о будущем и стартовал этот длинный разношерстный автокараван, увозящий к границе цивилизации не только часть их скарба, но и привычный уклад. И, как оказалось, этим не ограничился.

       Опять загромыхал замок. Значит уже час по полудни. Ну как еще определить время в этом вечном полумраке. Только по скрежету замочной скважины, извещавшему о том, что принесли новые «разносолы» и колокольному перезвону. Впрочем, старика это совсем мало волновало. Последнее время он так ослабел, что порой не мог самостоятельно взять в руки миску со своей «голландкой2».