Что касается щита, то, сделанный из местной древесины и окованный обычным железом, он был не самого лучшего качества: все-таки знаменитых коловианских дубов на Дрожащих островах не росло — но на время сойдет.

Путь до храма Арден-Сула прошел, в целом, без приключений. Мимо пробежал какой-то нищий босмер, вопящий на непонятном языке, прошмыгнул настороженно зыркавший по сторонам хаджит со шрамом на морде, но проблем никто не доставил.

Сам храм был несколько непривычен для Клигана и напоминал недоброй памяти собор Акатоша. В отличие от септ его родного мира, он имел не вертикальную, а вытянутую форму. Лавки, обычно установленные в септах по кругу вдоль стен, здесь стояли многочисленными рядами по обе стороны прохода, идущего от входа в храм до странного алтаря — но да это он еще пару месяцев назад в Кватче увидел. Сам же алтарь…

Что-то вроде вытянутого каменного то ли гроба, то ли стола внутри резной деревянной беседки — вот что собой представлял этот алтарь. Располагалась эта конструкция на помосте, на который вели парочка ступеней.

Причем, алтарь был единственным местом в храме, не разделенным, подобно Дворцу, на две части. Потому что правая сторона помещения, с которой они как раз и зашли, была оформлена в серо-черно-зеленых тонах Деменции, тогда как противоположная — наоборот, в радостных ало-оранжевых Мании. И перед каждой стороной возвышалось по кафедре, с которых, видимо, выступали местные жрецы.

Не став задерживаться, Сандор и Зои поспешили покинуть храм. Конечно, здесь не было того ощущения острой неправильности их присутствия, которое донимало их обоих в соборе Акатоша в Кватче — Арден-Сул не был аэдра. Но храм, все же, был далеко не обычной молельней, потому что в его стенах Пес постоянно чувствовал на затылке чей-то взгляд. А кто это был: сам Арден-Сул, пялящийся из глубин Обливиона, или Шеогорат, наблюдающий со скуки за потугами своей новой игрушки — Сандору не хотелось выяснять.

Когда он с силой потянул на себя тяжелые врата с позолоченной оковкой в виде улыбающейся рожи — то зажмурился от яркого солнца, что полилось с улицы. Сделав шаг назад, но не закрывая дверей, Пес несколько раз моргнул.

— Брось, неужели и здесь ты будешь ждать добрых минут десять, пока глаза к свету не привыкнут? — ехидно фыркнула Зои. — Это, в конце концов, не дерьмопровод Имперского города, тут таких жу-утких опасностей, как грязекрабы и полудохлые гоблины, не предвидится.

— Зря ёрничаешь, козочка, — скривился Клиган. — Тогда была реальная опасность наткнуться на засаду ублюдков из Мифического Рассвета. А сейчас мы на земле тронутого на всю голову Принца Безумия — ты должна лучше меня знать, что это значит. Ты-то у нас родилась даэдра, так что можешь считаться почти местной, — ухмыльнулся он.

— Милый, — сладко улыбнулась дремора, заставив Пса закашляться от такого обращения, — катись в Пекло!

Вот и поговорили, что называется — дальше они стояли в притворе храма молча.

Несмотря на то, что Сандор взял паузу перед выходом на сторону Мании, Блисс буквально ударил по всем органам чувств, стоило им ступить за порог собора!

Проморгавшись, они оба замерли в восхищении.

Если к давящим, мрачным и депрессивным пейзажам Деменции они привыкали постепенно, идя по землям этого герцогства от самых Врат и некоторое время пожив в Крусибле, то Мания буквально навалилась на них, будто ярко накрашенная и пьяная гулящая девица на прыщавого девственника!

Белоснежные здания, утопающие в зелени и золоте деревьев кварталы, доносящиеся откуда-то звуки рожков и виолонов, щебет птиц… Да уж, после зловещей тишины Крусибла и полумрака собора Арден-Сула это был действительно мощный контраст!

— Опять гребанные лестницы, — скрипел зубами Пес, спускаясь с высокого холма, в склонах которого и был выстроен собор. — Такое чувство, что все Царство создано из одних лестниц! Причем специально для того, чтобы идущие по ним спятили еще сильнее, чем были изначально!

— Было бы странно, если Безумный Бог наоборот пытался излечить своих подданных от им же насланного недуга, — фыркнула Зои.

— А что, любое безумие насылается Шеогоратом? — нахмурился Клиган.

— Так думают многие, — пожала плечами дремора. — Но чаще всего смертные просто сами творят совершеннейшие безумства, а то и банальную гнусь — после чего, будто попугаи, твердят: “это не я, меня даэдра попутали”, — противным голоском спародировала она.

— Я смотрю, жителям гребанного Нирна вообще повезло с соседями в виде даэдра, — усмехнулся Пес. — Если нужно — призвал и попользовал как захочешь. Если нужно — свалил свою тупость или мразотность на них. Удобно, мать его! У нас с этим труднее.

— А у вас на кого все сваливают? — заинтересованно вскинула брови Зои.

— Некоторые поминают Неведомого, — пожал плечами Пес. — Но, так как он тоже, вроде как… аэдра, — тут он с сомнением нахмурился, — то по большей части сваливают на происки обычных смертных врагов. Или соседей. Или просто чужаков. Хотя по большей части все дерьмо на головы людей льется по их же вине.

— Смертные одинаковы во всех мирах, — фыркнула Зои. — Видеть заговоры там, где их нет, выдумывать тайных врагов, клеймить предателями всех, кто хоть чем-то отличается от серой массы — всегда проще, чем исправить свои ошибки и наладить нормальную жизнь. .

— У нас в каждой эпидемии, каждом голоде, в нищете и бесплодии тоже винят кого угодно, кроме себя или лорда, — задумчиво проговорил Пес. — Хотя лордов винить — себе дороже, можно и языка лишиться, — усмехнулся он. — Одно время было модно обвинять эссоских торгашей и банкиров в том, что они якобы “обкрадывают” честного короля Роберта, отчего тот вынужден обирать честной люд, — тут он злобно ощерился. — Я почти уверен, что эти слухи распространял гребанный Джон Аррен — чтоб ему в Пекле икалось! Но даже если так — никто ведь и подумать не смел о том, что никакие иноземцы тут ни при чем. Что это просто сам Роберт — вонючая пьяная свинья — закатывает пиры и охоты, тратит на шлюх и вино бешеные деньги, обрекая своих подданных на страдания и бедность. Боги упаси! А когда крестьяне от отчаяния начинают бунтовать и вешать зарвавшихся сборщиков налогов — все столичные зажравшиеся ублюдки хором начинали орать про “браавосийских кукловодов, что прислали своих агентов для давления на Его Величество”. Голодные крестьяне — агенты заморской державы, ха! Даже не смешно.

— А ты почему тогда служил его мразотному сынку? — внимательно глянула на своего спутника дремора.

— Потому что мне было насрать, — пожал он плечами в ответ. — Да и сейчас по большей части тоже насрать.

Мимо пробежал странный дёрганый хмырь в дорогом дублете белого цвета, навстречу прогрохотала тележка зеленщика: Блисс производил впечатление практически обычного городка. Лишь странные, будто не сходящие с лиц, улыбки заставляли насторожиться.

— Странно, — добавил Пес, тряхнув головой. — За те неполные полгода, что барахтаюсь в этой огромной куче кала под названием “Мундус”, я успел передумать огромное число слишком умных мыслей. Они вроде как и так всегда были со мной, но… расхристанные, утопленные в том дерьме, что вечно колыхалось внутри. Вроде бы и раньше точно так же думал, но… не задумывался.

— Думал, но не задумывался — эту фразу нужно в книжке какой-нибудь увековечить! — хохотнула Зои. — Но, если честно, — посерьезнела она, — думаю, это связано с твоей новой сутью в качестве даэдра. Мне трудно судить — я такой родилась, — с явной гордостью повела она ладонями вдоль талии и бедер, — но, скорее всего, преображение смертного в даэдра могло многое… обострить в тебе, мой лорд.

— Я это понимаю так, что смерть отлично прочищает мозги, — буркнул Сандор, явно уже тяготясь излишне заумным разговором. — Ладно, козочка, пора осмотреться.

Они как раз спустились к подножию лестницы и вступили на улочки Блисса.

Радостные лица прохожих, задорная музыка, отражающийся от белоснежных стен солнечный свет, яркие знамена и вывески магазинов — все здесь дышало нескончаемым праздником, красками и самой жизнью! Если Крусибл давил на разум депрессией и безнадегой, то здесь, наоборот, сознание готово было упорхнуть в сотни сторон одновременно, глаза разбегались от обилия красок и соблазнов, слух утопал в звуках, а обоняние — в ароматах.