Поэтому военное превосходство римлян над карфагенянами, несмотря на отдельные поражения, было по-прежнему очень велико. Это касалось и «численности солдат, и размеров флота, и вообще экономических ресурсов», отмечает Блёзел. По его оценке, римляне все еще могли собрать тогда армию в 600 тысяч человек.

Наконец, видя, что действительность перечеркнула его планы, Ганнибал решился на отчаянный поступок. В 211 г. до н. э., через пять лет после битвы, вроде бы решившей исход войны, он повел войска на Рим. Вот тогда-то и прозвучал отчаянный клич «Hannibal ad portas!» – «Ганнибал у ворот!».

Но теперь римлянам, получившим пятилетнюю передышку от «Главного Медлителя» этой войны, Ганнибала Суперкунктатора, был уже не страшен этот марш-бросок карфагенян. Взять хорошо укрепленный город штурмом они не могли, а к долгой осаде не были готовы. Если бы армия Ганнибала попыталась взять Рим измором, то, вероятнее всего, сами карфагеняне вскоре стали бы изнывать от голода, как и галлы во главе с Бренном почти за два века до них. Кроме того, Ганнибал опасался, что, если он примется осаждать Рим, не покорившиеся ему италики рано или поздно нападут на карфагенян с тыла, и тогда те окажутся «между молотом и наковальней».

Ганнибал предложил римлянам переговорить о мире. Однако Сенат отказался от любой сделки с захватчиками, хотя над Римом по-прежнему нависала смертельная опасность. Римляне были согласны лишь на то, чтобы продолжать войну до победного конца. У них, как мало у кого в мировой истории, было развито чувство патриотизма. Никто из них не мог и помыслить о постыдном мире, о бесславной капитуляции перед врагом. Их тогдашняя решимость, их готовность пойти на любые лишения стали залогом будущей мощи Рима. Эта невероятная римская воля со временем претворилась во власть – власть над всем миром.

В том же 211 г. до н. э. римляне отвоевали лежавший к югу от столицы город Капую, ранее захваченный карфагенянами. (К слову, Ганнибал и затеял свой поход на Рим, чтобы заставить римлян отвести войска от Капуи.)

Как быстро повернулось колесо Фортуны! Теперь уже не победа Ганнибала казалась неминуемой, а его поражение – необратимым.

Через два года карфагенянам был нанесен сильнейший удар в Испании. Римские войска при поддержке флота захватили Новый Карфаген. Прошло еще три года, и почти весь Пиренейский полуостров перешел под власть Сципиона. Остатки карфагенской армии переправились в Италию.

К тому времени положение Ганнибала выглядело безнадежным. Всего десять лет назад, после сказочной победы при Каннах, он был уверен, что вот-вот окружит Рим, что римлянам не вырваться из его цепкой хватки. Но теперь он сам был окружен и уже не знал, как бежать из ненавистной Италии. Союзники Ганнибала тоже прекрасно понимали, к чему клонится дело. Самый важный из них, нумидийский царь Массинисса, обошелся с Ганнибалом как с человеком обреченным: без раздумий предал его.

Нумидийцы составляли основу кавалерии Ганнибала. Лишившись их, он был обречен на поражение. Сознавая, что дальнейшая война на Апеннинском полуострове невозможна, Ганнибал в 203 г. до н. э. с остатками армии вернулся в Африку.

Не оценив римского менталитета, писал немецкий историк Якоб Зайберт, автор книги «Hannibal» (1993), Ганнибал не понял, что его противник «обладал огромной выдержкой и не собирался капитулировать».

Когда же карфагенянин бежал на родину, словно гонимый зверь, в погоню за ним устремились обидчики – римляне.

В октябре 202 г. до н. э. в пяти днях пути от Карфагена, близ города Зама, состоялась решающая битва. Ганнибал проиграл. Некогда стоявший у ворот Рима полководец теперь уже не мог защитить родную столицу.

По словам Аппиана, на поле боя остались 20 тысяч карфагенян (Полибий говорил о 10 тысячах погибших), и не меньше 15 тысяч попали в плен. Римляне потеряли полторы тысячи человек убитыми (впрочем, историки считают эту цифру преуменьшенной).

По условиям мирного договора карфагеняне должны были уничтожить почти весь флот. В одной лишь гавани Карфагена были сожжены сотни кораблей. Кроме того, Карфаген потерял все свои владения за пределами Северной Африки. Его властям пришлось признать независимость Нумидии, царем которой стал коварный изменник Массинисса. Им запрещалось вести войны без разрешения римлян. Следовало также выплатить Риму огромную контрибуцию в размере 10 тысяч талантов. Чтобы изыскать для этого средства, карфагенянам пришлось брать у римлян грабительские кредиты.

Карфаген утратил статус крупнейшей державы Средиземноморья. Рим, полтора десятилетия назад находившийся на грани разгрома, отныне – на многие века вперед – стал властвовать в западной части Средиземного моря.

По окончании войны Ганнибал попытался реформировать систему власти в Карфагене, но его враги, олигархи, сплотились и осудили строптивого полководца за проигранную войну, в которой он одержал ряд блестящих побед и потерпел одно-единственное поражение.

В 195 г. до н. э. Ганнибал, обвиненный в подготовке новой войны с Римом, вынужден был отправиться в изгнание. Преследуемый римлянами, как герои древних мифов – фуриями, он переезжал из страны в страну и обосновался, наконец, в Вифинии – государстве, лежавшем на северо-западе Малой Азии.

Однако месть римлян нашла его и здесь. Царь Вифинии согласился выдать властям Римской республики этого бесправного старика, когда-то лучшего полководца мира. Ганнибала ждали позор и расправа. Устав скрываться от римских ищеек, он выбрал смерть – принял яд. Ему было 65 лет.

Смерть заклятого врага не успокоила римлян. Им мало было победить Карфаген – им надо было стереть его с лица земли.

Дни великого города были сочтены. Пусть Карфаген стал марионеткой в руках римлян, пусть его олигархи выглядели преданными союзниками и безропотными слугами римлян, тем было этого мало. Им хотелось сломать эту куклу, эту ненавистную игрушку, перехваченную ими, уничтожить добровольных слуг – когда-то злейших врагов.

Для огня ненависти, как знает каждый, хорош любой повод. Пока существовал Карфаген, война с ним была неизбежна для римлян. Чем был теперь виноват этот великий город с несчастливой судьбой? Ничем. Все совершалось по басенному присловью, в духе того «черного юмора», которым так мастерски владел «дедушка Крылов»: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Предлогом для новой войны, начавшейся в 149 г. до н. э., стали робкие попытки карфагенян защититься от набегов воинственных нумидийцев. Жизнь множества карфагенян была варварски, самым жестоким образом отнята потому, что они лишь пытались защитить свое право на жизнь.

В 147 г. до н. э. у ворот Карфагена (ad portas Carthago) расположились несколько десятков тысяч римских солдат под командованием Сципиона Младшего.

В апреле 146 г. до н. э. великий город пал. Что не сладилось у Ганнибала, удалось Сципиону. Что не свершилось в Риме, сбылось в Карфагене. Правнуки римских горожан, смотревших со стен города на Hannibal ad portas, теперь весело, с неизбежным хохотком победителей, смотрели на то, как из-за стен разрушенного города выходили мужчины, женщины, дети – всего 50 тысяч человек (по словам Страбона, в Карфагене проживали 700 тысяч человек). Все пленники были проданы в рабство. Сам Карфаген был уничтожен. Что так страстно хотел Ганнибал, подходя в 211 г. до н. э. к стенам Рима, все-таки сбылось!

Вот только боги были глухи, и судьба, вымоленная Риму, сбылась на стогнах Карфагена. А в остальном все верно судили-рядили эти жестокие языческие боги!

Мы же, далекие от них, вынуждены по крупицам восстанавливать историю Карфагена. Все дело в том, что для римлян все войны, которые вел Рим, были справедливыми, а все их противники – включая карфагенян, наследников многовековой культуры Древнего Востока, – являлись варварами. О варварах же римляне – вплоть до Тацита, певца германцев, – предпочитали не говорить ничего или рассказывать только плохое, ужасное. Благодаря этой «ложноимперской» традиции римлян, растиражированной в XIX веке прекрасным рассказчиком Флобером, мы хорошо помним, что карфагеняне приносили своих детей в жертву Молоху, – и почти ничего не можем сказать об одном из крупнейших полководцев Второй Пунической войны – Махарбале.