Саша фыркнул, что-то невнятное прошипел и стянул футболку с шортами. Кинул на кафельный пол и рявкнул:
- Доволен, хрен лысый?!
- Трусы тоже снимай, - спокойно ответил Семёныч.
Сашу трясло, но он всеми силами пытался удержать дрожь в ногах, чтобы не показывать слабость. Он думал о том, что его опять предали и что нужно обязательно отомстить паскудам, если, конечно, выберется из заварушки. Сашу пугало то, что он не мог контролировать ситуацию. Старался разобраться в эмоциях и планах Семёныча, но в первый раз в жизни у него ничего не получалось, словно бугай ничего не чувствовал - внутри него была не душа, а выжженная безжизненная пустыня.
- Эй, это же статья! Насилие над малолетними. Знаешь, чё с такими, как ты, на зоне делают? - предпринимал он отчаянные попытки хоть что-то изменить.
- Не знаю, но и ты тоже не знаешь. А можешь и вообще не узнать. Не ёрничай, я не из таких, не из заднеприводных. На голову никогда не жаловался.
- Тогда зачем? - удивлённо спросил Саша, отбрасывая в кучу белья трусы.
- Скоро сам всё узнаешь... - разворачиваясь, протянул Семёныч и со степенным видом зашагал прочь.
Только теперь Саша увидел, что у входной двери, опираясь на косяк, стояла молоденькая воспитательница в летнем чёрном платье, скрестив руки на груди. Арина Николаевна устроилась на работу недавно, месяца четыре назад, сразу после института. Ничего плохого она никому сделать ещё не успела и поэтому нравилась ему. При ней он никогда не курил, старался не материться, не пакостил и козней не строил, чему сам несказанно удивлялся.
- Я неподалёку, но будь осторожней, - буркнул ей Семёныч и вышел за дверь, плотно закрыв её за собой.
Брюнетка вынырнула из потока мыслей, перевела взгляд на подопечного и зашагала к нему.
- На молоденьких потянуло, Арина Николаевна? - с издёвкой выкрикнул Саша, оставшись стоять, как стоял, совершенно не стесняясь наготы. От сердца у него явно отлегло, и наружу вновь повалила непробиваемая наглость. - Сами бы намекнули, я бы прибежал. Зачем было звать этого тупня, ни к чему нам это громадное промежуточное звено.
Арина Николаевна никак не реагировала на Сашины слова. Молча подошла к кабинке, встала на резиновый коврик, сняла с крепления стальную лейку душа и сжала рукоятку в левой руке. Выглядела девушка неважно - тёмные мешки под покрасневшими глазами, размазанная по щекам тушь, растрёпанные чёрные волосы, плотно поджатые губы, сероватый оттенок кожи. Саше даже показалось, что она очень сильно постарела и стала не такой уж и привлекательной. Ничего прежнего от той счастливой и беззаботной красавицы, порхающей по группе от ребёнка к ребёнку, словно бабочка на цветочном лугу. Саша задумался о том, сколько её не видел и насчитал от силы дней четыре-пять, но узнавать, что с ней произошло, и ковыряться в тайнах её чувств ему сейчас хотелось меньше всего на свете. Представлял он себе совсем другое, и эмоции на лице Арины его вообще не волновали и в фантазиях не участвовали.
- Я весь в нетерпении! - пританцовывая, выкрикнул Саша. - Прямо пылаю...
- Остынь, щенок! - процедила Арина Николаевна, за доли секунды превратившись в злобную ведьму, и открыла свободной рукой кран с холодной водой, направляя мощную струю в лицо Саши.
- Ты чё творишь, овца! Холодно же, мать твою! - завизжал Саша, отстраняясь и забиваясь в угол душевой. Пытался закрываться руками, но у него это плохо получалось.
- Холодно тебе, сейчас сделаю погорячее... - выкручивая кран в противоположную сторону, с равнодушием ответила Арина Николаевна.
- Сварюсь же! Хватит! - завопил он, в истерике метаясь по кабинке, словно зверь в клетке. - Сука! Чё я тебе сделал?
Воспитательница выключила воду и с задумчивым видом выдавила:
- Что сделал? - она моргнула, будто переключилась, и со злобой уставилась на трясущегося подопечного. - А ты не знаешь, что сделал? Ты не при чём, типа? - заговорила Арина Николаевна с каждым последующим словом всё громче.
- О чём ты? Я не понимаю... - растерянно бормотал Саша, так и не разобравшись, чего от него хотят. Ему хоть и было больно, но реветь он не собирался, ведь в день смерти отца он пообещал себе больше никому и никогда не показывать чувств. Он лишь злился всё сильней, изображая слабость, словно хитрый лис.
- Это же ты, сволочь, убил Алёшку!
- Никого я не убивал, мои руки чисты. Какой ещё Алёшка?
- Ты уже даже не помнишь... Плюснин Алёшка!
- Плесень? Он же ночью сам вскрылся, я тут не при делах. Не надо на меня чужие заслуги вешать!
- Я спрашивала у ребят. Ты его довёл, сучёныш! - взорвалась Арина Николаевна и тут же, будто сгорев дотла, помрачнела и замерла. Лицо стало каменным, и по щеке побежала слеза.
Саша почувствовал прилив сил от чужих страданий, поднялся на ноги и с уверенностью заговорил, глядя ей прямо в затуманенные глаза:
- Плесень сам сделал выбор, и никто не мог ему помешать. В жизни выживают только сильнейшие, таков закон джунглей. Он просто слабак! Нюня! - Саша умолк на несколько секунд, наморщил лоб, переосмыслил происходящее и тотчас спросил: - А те-то чё ваще до него? Кто он тебе?
Арина Николаевна не реагировала на Сашины вопросы, перебирала воспоминания и бормотала, будто в бреду:
- Как зашла в группу, сразу Алёшку приметила. Маленький такой. Белобрысый. Так красиво улыбался, прямо как магнит, притягивал к себе. Тут же узнала всё. Документы собрала. Проверку чёртову прошла. Нам ведь две недели до усыновления осталось. Совсем чуть-чуть... И мы бы уехали к маме в деревню. А тут такое горе.
- Ну, дак и вали домой, колхозница! - с издёвкой заорал оскалившийся Саша, почувствовав власть над ситуацией. - От меня-то те чё надо? Хочешь услышать, что это я сделал? Ну, я! И чё? Плесени это уже не поможет... Мертвякам обратной дороги нет! Узнала? И чё ты теперь сделаешь? А я отвечу - ни-че-го.
