Наконец, необходимые бумаги для поездки были подготовлены, разложены по файлам и можно было ехать. Жанна расписалась в книге получения документов, получила командировочные и вышла на улицу, где ее уже поджидала служебная машина, за рулем которой сидел никогда не унывающий Санька, почему-то любивший представляться по телефону как Александр Михайлович. При мысли о телефоне, и что кому-то сейчас могут звонить, Жанне стало так тошно, что она почти с ненавистью посмотрела на круглое улыбающееся лицо водителя. Ей даже захотелось сказать ему какую-нибудь гадость, но она вовремя удержалась и молча села на переднее сиденье.
-Едем? - спросил Санька, и Жанна молча кивнула в ответ.
Они проехали примерно минут двадцать, когда Санька повернулся к ней и извиняющимся голосом попросил у нее телефон, поскольку свой, как оказалось, он позабыл дома. Жанна машинально раскрыла сумочку и почти не глядя протянула Саньке трубку. “Счастливый», подумала она. «Может звонить, если захочет...А я как дура, жду звонка от человека, которому абсолютно безразлична...»
-Жанна-, прервал ее мысли Санька. -Но не могли бы вы подсказаь пин-код. А то ваш телефон был выключен и...
-Что? Как выключен? - Жанна вырвала трубку и взглянула на дисплей. Действительно, с дисплея на нее глядела надпись - «введите пин-код». Выходит...телефон был выключен, а она...Жанна лихорадочно набрала заветные четыре цифры и через несколько секунд на экран посыпались уведомления о принятии эсэмэсок. И почти все от Андрея. Но не успела раскрыть первую из них, как раздался звонок, она поднесла трубку к уху и услышала негромкий чуть хриплый голос:
-Жанна, я жду тебя, я очень жду тебя!
Ничего не ответив она опустила трубку и почувствовала, как внутри ее наступает облегчение. Все неприятности растаяли, словно весенний снег под солнцем, она выглянула в окно и заплакала, заплакала от счастья, а теплый весенний ветер сбивал слезы с ее щек, унося их с собой и ласковый его шелест понемногу превращался в предвестника простого человеческого счастья...
Счастливая
-Гооорька! На всю деревню слышны веселые крики, свадьба у Серебряковых. Свадьба, как и водится в деревне, широкая. Просторная, словно русская песня. И гостей множество, почитай, вся деревня тут. Разве что те, кто с печи уже не слазит, только те дома остались. А так, все тут. Начиная от председателя и заканчивая дедом Степаном, до того древним, что он и сам, похоже, свой возраст забыл. А молодые до чего хороши! Алешка, он и ранее кумиром был у всех девчонок, а теперь, в городском костюме, да при галстуке, и вовсе глаз не оторвать. И невеста ему под стать: невысокая, крепко сбитая, русоволосая красавица. И слышны порой завистливые шепоты среди парней, что не успели вовремя разглядеть красоту истинную. А тем временем заздравные крик, словно волны перекатываются от одного края застолья до другого. И смущенные молодые встают, и неловко обнимаясь, целуются. Ах, до чего же хороша эта свадьба! А потом, когда отзвучат песни, отшумит буйным веселым хмелем празднество, то начнутся будни, и день за днем, каждый не отличимый друг от друга будет проходить тягуче и медленно… ***
Галина стояла у окна и вспоминала день своей свадьбы. Тогда просто не верилось, что пройдет всего несколько лет, и дурные ветры, разворошившие осиные гнезда по всей стране, коснутся и их семьи. Не станет прежнего уюта, куда-то исчезнет ее неповторимый Алешка, а вместо него возникнет страшный во всей своей красе пьяный зверь, и будет она все чаще и чаще спасаться от не знающих пощады пьяных кулаков мужа у своей матери. Под конец она не выдержит и сбежит в город. До сих пор, хотя прошло уже два года после бегства в город, Галина не могла без дрожи вспоминать безумные горящие глаза мужа, который в пьяном безысходном угаре крошил топором мебель, а потом набросился и на нее, считая ее источником всех своих горестей. Как ей удалось тогда вырваться, она и сама не помнит. Очнулась только дома, где ее, испуганную и дрожащую отпаивали валерьянкой, а участковый Кедров уверял ее, что муженек ее крепко связан, и увезен в казенный дом, где и судьба ему предначертана быть надолго.
Судорожно вздохнув, Галина отошла от окна и стала собираться. Сегодня у нее не простой день, сегодня она идет знакомиться с родителями своего Сережки. Теперь, когда она стала старше, пережив страшное, она не позволяла себе влюбиться в него до тех пор, пока окончательно не уверилась в том, что подобного не повторится. Сережка был прочен, на него всегда можно было положиться. Он был словоохотлив, был душой компании, но при всем этом он знал цену своему слову. И если он говорил «да», то можно было быть уверенным в том, что именно так и будет. Потому, прожив с ним целый год, Галина была спокойна за свое будущее. Все остальное не имело никакого значения. Родители будущего мужа? Чтож, они есть и никуда от них не деться, но она будет жить с ним, а не с ними, а что и как вокруг происходит, это уже было не важно.
Когда Сережка, внутренне скованный от волнения ввел ее в свой дом, она почти не ощущала ничего. Ей было достаточно просто быть рядом с ним, и потому она старалась не замечать косых взглядов той, которой суждено было стать ее свекровью. Ледяное высокомерие и скрытое превосходство так и сквозили в скупых словах будущей свекрови, которые падали, словно камни, в вымученно-торжественном чаепитии. И только когда они вышли из квартиры, Галина сдержанно вздохнула. Краем глаза она отметила, что Сережка это заметил, но ничего не стал говорить, лишь сжал ее руку и притянул к себе. ***
Прошло несколько недель, и они сыграли свадьбу. Свадьба прошла тихо, но по высшему разряду. Приглашенных было не так много, в основном только близкие родственники, да пара-тройка лиц, которые, как тихо смеясь объяснил ей Сережка, «имели вес в приличном обществе». Говорили тосты, также кричали «горько», и молодые целовались уже как люди, которым ведомо счастье, присущее истинно счастливым людям.
И жизнь пошла своим чередом. Они работали, отдыхали, ходили в гости и принимали гостей. Но в отличие от прошлой жизни, дни с Сережей были совсем не похожи друг на друга, и потому, вспоминая порой свое новое прошлое, Галина страстно мечтала повторить и пережить ушедшее навсегда. Когда она однажды рассказала об этом Сережке, тот, к ее удивлению, не стал подшучивать, а сказал вполне серьезно:
-Ты знаешь, эти дни повторятся. Только может не в нас самих.
И тогда она поняла, чего ей не хватало в жизни: ей захотелось ребенка. Вот она, высшая точка, через которую должна пройти каждая женщина, стать матерью, зачать детей, вырастить и воспитать их. И судьба была благосклонной к ней и Сережке, подарив им прекрасную веселушку-дочь. И снова жизнь пошла по очередному кругу, и Галина понимала, что перед ней проходят заново ее счастливые дни. Те самые повторы, о которых она мечтала, проходили сейчас перед ней, словно яркие картинки ее детства, воплотившиеся сейчас в крохотное тельце дочери. Вот только отношения со свекровью не сложились с самого начала, поскольку Антонина Сергеевна искренне верила в то, что Галина никоим образом не годилась ей в невестки. Она не могла смириться с тем, что сын ее, дипломированный специалист, ведущий инженер крупного завода, женился на какой-то простушке из захудалого колхоза. За глаза свекровь так ее и называла: «колхозница». Первое время она даже пыталась устраивать истерики, лишать общения и попросту давить на сыновние чувства. Но, со временем, осознав тщету усилий, сдалась. Правда, нужно отдать Антонине Сергеевне должное: лично Галину она никогда не трогала и не затевала какие-либо семейные дрязги.
Позже, когда родилась дочь, то бабушка и дедушка не пожелали видеть её, пока внучке не исполнилось шесть месяцев. Бывали случаи, когда Антонина Сергеевна встречала Галину на своём пути, и буркнув сухое «здравствуй», проходила мимо. Так и текли годы в «содружестве» со свекровью. Что нисколько не мешало ей заявлять в семейном кругу, что Галина не только ни к чему не годная домохозяйка, но и никудышная мать, не умеющая правильно воспитывать своего ребенка. Зато младшенький сыночек, уж тот, может, и не красавец писаный, но точно знает, что мамочка не подведет и дурного не посоветует. И послушание его во всем и всегда, есть истинный знак родительского счастья и полного семейного благолепия.
