Проникли в дом. Мужчинам здесь повезло: среди валявшихся по всем комнатам различных вещей нашлось много разного детского платья и обуви. Усердно принялись за туалет. Спустя несколько минут на крыльцо домика вышли трое бородатых мальчишек.

Петька нес узелок с разными хозяйственными вещами. Тут были и спички, и ножик, и веревочки. Дэзи устроили в маленькой наволочке, так ее удобнее было носить. Главной же драгоценностью оказались ножницы. С трудом владея ими, кое-как подстриглись. Стало легче. Теперь все были сносно одеты и не похожи на дьяволят. Первая часть задачи была решена. Петька торжествовал.

Рядом с домиками таможенных находились брошенные английские склады. Валялось несколько винтовок. Петька с сокрушением смотрел на них. Эти ружья были теперь бесполезны — целые пушки… Минима-люди бродили среди громадных ящиков, разложенных рядами на гранитной площадке. Здесь было все то, что англичане возят с собой по всему свету, куда только ни заносят их военные авантюры, поиски рынков, жажда наживы, запах сырья или естественных богатств. Дэвис и доктор рассматривали отчетливые черные надписи. Консервированное молоко, мясо из Аргентины и Чикаго, галеты, маргарин, финики, суп, лимонный сок, копченая грудинка, варенье из апельсинных корок, сигареты…

Дэвис задумался.

— Мы должны питаться, — сказал он наконец, — если хотим прекратить действие гормона. Мне кажется, я начинаю чувствовать если не аппетит, то, во всяком случае, некоторое влечение к пище. Это — хороший признак. Мы, вероятно, сможем остановиться на теперешнем нашем росте. Вы хотите есть?

Доктор и Эллен признались, что с удовольствием покушали бы чего-нибудь мясного или молочного. Да, пожалуй, они чувствуют аппетит…

Петька куда-то исчез. Не дождавшись его, Дэвис и доктор с большим трудом откупорили несколько ящиков и добрались до банок. Однако нож был у Петьки.

— Вы что тут делаете?

Маленький охотник появился из-за скалы совсем не с той стороны, откуда его ждали.

— Собираемся обедать.

— Обедать? Недурно. А я нашел лодку. Там она, за мыском. Больша-а-а-я!

Принялись за консервы. Из опасения привлечь внимание дымом огня не разводили. Закусили холодным мясом, молоком и финиками. Еще раз обшарив дом, Петька наполнил несколько платков и салфеток разными банками и пакетами. Не забыли взять также табаку и спичек.

— Мы, мистер Петька, — сказал наконец Дэвис, — должны постараться попасть на материк. Надо проникнуть к русским.

— На материк? — Петька почесал в затылке. — Это, пожалуй, можно. Только там фронт, наверное. Трудно придется, пойдем левом…

— Все равно. Мы маленькие, как-нибудь проскользнем. А здесь оставаться нельзя.

Петька потянул носом воздух, посмотрел на небо. Потом спустился к воде и отметил что-то на камне. Посидев на корточках у воды несколько минут, довольно крякнул:

— Отлив. А ветер с моря. Парус сделаем. Скоро вода повернет на прилив. Не надо и грести, вечером тронемся.

Он бегом пустился к дому. Через минуту трое мужчин мастерили из большой простыни подобие паруса. Торопились, потому что лодка стояла на мели и каждую минуту прилив мог поднять ее.

К вечеру все уже было готово. В лодку перетащили несколько одеял, провизию, из весла Петька устроил руль.

С наступлением темноты перебрались в лодку. Ветер с моря усиливался, и Петька радовался этому, как ребенок. Вскоре вода окружила лодку со всех сторон, по бортам заплескали волны.

— Сейчас снимет!

Через минуту лодка отделилась от берега. Поставили импровизированный парус. Простыню надуло тугим пузырем, и лодка быстро пошла к выходу из залива.

Настала ночь. Низкие тучи закрывали небо, иногда лишь в просвете виднелся тонкий серп месяца. На берегу багровыми полосками вырисовывались зарева догорающих пожаров. Стало холодно.

Дэвис заботливо уложил Эллен на носу лодки и укрыл ее несколькими одеялами.

— Тебе не холодно?

— Нет, не холодно. Я теперь чувствую себя так легко, как бывало только в раннем детстве. И, знаешь… пока еще не жалею, что стала такой… Смотри, здесь, на море, нет масштаба, и незаметно, какие мы маленькие. Только лодка… Это целый корабль!

Дэзи спала вместе с Эллен. Мужчины сидели на корме и курили. Медовый дымок виргинского табака плыл в воздухе.

— Хорош табак, — сказал Петька, не спуская глаз с темных очертаний далекого берега, — хорош… А все против нашей ярославской не выстоит. Сладость в нем одна, вкусу настоящего нет. Я, Иван Петрович, буду курс держать на морские покосы, к Пастуховой избе. Там никого не встретим, пустое место. А в Покровском, знать, неладно. Вишь, как отсвечивает.

Действительно, по мере того, как темнело, все яснее виднелось отдаленное зарево. Очевидно, деревня уже догорала, пламени не было видно, только столбом светились над берегом облака. Другой такой же столб, более широкий и яркий, поднимался в стороне городка. Это зрелище напоминало Эллен багровый свет неба над Лондоном, когда она покидала его на самолете…

Петька правил по луне и по ветру. Сзади, где-то за горизонтом, изредка вспыхивали зеленые зарницы и доносился отдаленный глухой рокот. Кто и с кем вел бой в открытом море?

Минима-люди не знали этого.

Часа через три-четыре впереди послышался шум прибоя.

Берег! На полном ходу, подгоняемая ветром и приливом, лодка врезалась в глинистую отмель.

— Приехали! — Петька сунул в воду весло. — Ничего, выйдем. Воды до колена.

Эллен перенесли на руках. Иван Петрович напрасно всматривался во мрак. Тучи нависли сплошной пеленой. Вокруг было темно. Серп луны скрылся. Приходилось положиться на звериное чутье и навыки Петьки.

Минима-люди в полном мраке распределяли свой багаж. Говорили шепотом. Тьма и отсутствие знакомых предметов, которые могли бы служить масштабом, заставляли на время забывать о том, что они «минима-люди». Только непомерная величина банок с консервами и спичечных коробков напоминала иногда о действии минима-гормона.

Петька постоял, понюхал, как всегда, воздух. Потом решительно двинулся куда-то в темноту.

— Не отставайте, — сказал он. — Пусть Эллен идет за мной, а ты, доктор, с мистером позади. Не потеряйтесь.

Сквозь зыбкие морские луга маленькие люди шли почти по колено в воде. Петька торопился к лесу. Там они разведут костер!

Хлюпая по вязкой почве, Иван Петрович не то что удивлялся, а как бы присматривался к своей странной судьбе… Они с Петькой поехали на взморье ловить ревяков, а сейчас он, доктор Туманов, идет обратно в лес в детской курточке… С ним какие-то пигмеи, сам он мальчик-с-пальчик. Вокруг то же кряканье уток где-то на лугах, те же приморские «пожни», тот же шум моря…

Несмотря на полный мрак, Петька шел прямо и уверенно. Он ни разу не сбился с пути. Вскоре начали попадаться кустарники.

Они становились все чаще и гуще, потом путь преградили деревья.

Идти становилось все труднее. Петька бросил на землю свой узелок.

— Отдыхайте пока. Я сейчас.

Он принялся бродить вокруг и чего-то искал. Трещал ветками, царапал ножом по деревьям, вспоминал о топоре, поругивался…

Спустя несколько минут лес озарился красноватым светом. В руках Петьки горел яркий, дымящий факел.

— Что это у него? — спросила Эллен.

— Береста, — ответил доктор, — здесь на опушке много берез. Березовая кора хорошо горит.

Двинулись дальше. Петька зажигал один кусок бересты от другого и таким образом освещал путь. Добравшись до елового леса, он каким-то чудом ухитрился раздобыть «смолянку» — куски еловой коры, заплясавшие живицей. Теперь факелы горели ярко и неугасимо. Петька дал по зажженному куску Дэвису и доктору.

Странная, величественная картина представилась глазам минима-людей. Освещенный колеблющимся пламенем факелов, лес исполинскими стволами вздымал кроны к темному небу. Черничный кустарник доходил до пояса, мешал идти. Удавами извивались корни. Поваленные бурей деревья и кочки, похожие на холмы, преграждали путь. Дебри и заросли Хайнозерского ручья показались теперь доктору невинной забавой.