— Мне самому, — отозвался Дэвис, — неясен этот процесс. Может быть, минеральные части костяка переходят в растворимые соединения, белки пептонизируются, затем это все всасывается обратно кишечником и почками. Участвуют тут, несомненно, и кровь, и лимфатическая система. Странно только, что никто из нас не чувствует никаких болезненных явлений. Я, например, никогда не был так бодр и легок!

Если бы все получившие прививку минима-гормона находились в пустыне, они вряд ли могли бы заметить результаты прививки. Разве только песок стал бы казаться крупным, да тело получило бы легкость и подвижность, как у детей. Но пленники сидели в старом монастыре. Каждый уголок служил масштабом.

Спустя несколько дней после прививки, они начали испытывать поистине удивительные ощущения. Собор рос… Стены становились все выше, внутреннее помещение — все обширнее. Им казалось, что увеличивается окружающий мир.

«Большая Земля!» — сокрушенно думал Дэвис. Не в таких условиях и не в таком месте он представлял себе испытание его открытия.

— Большая Земля! — сказал он как-то вслух. — Теперь для нас земной шар стал в полтора раза больше. Вы себе представляете, доктор Туманофф, что будет, если человечество при помощи минима-гормона увеличит Землю в десять, в сто раз! А мы, — зло смеясь, добавил Дэвис, — мы, первые пионеры, первые минима-люди Большой Земли, собираемся спасаться при помощи моего гормона от голодной смерти и… тюрьмы! Ха-ха!

На рассвете опять донесся далекий гром орудий.

Иван Петрович подумал: «Нет, долго еще Земле придется быть маленькой!»

Дэвис измерил себя эталоном и объявил, что его рост равен трем четвертям метра. Было смешно и печально. Одежда на пленниках висела мешками, они едва могли шевелиться. Об этом раньше как-то никто не подумал. Мужчины благодаря отросшим бородам и усам имели страшный и вместе с тем комичный вид.

В конце концов одежду пришлось сбрасывать и переделывать.

Петька ухитрился при помощи острых кусков стекла отрезать брюки и концы рукавов. Получалось нечто совсем безобразное.

Сапоги свалились с ног уже давно… Эллен то смеялась, глядя на своих товарищей, то плакала.

Собор рос… Он уже казался гигантским храмом, вроде Исаакия или храма Петра в Риме. Стены раздвинулись, потолок вознесся на головокружительную высоту. Гранитный алтарь, на котором еще так недавно ломали дрова для костра, представлялся чудовищным монолитом.

Однако маленький рост минима-людей искупался необыкновенной легкостью и свободой их движений.

Последние дни почти никто не отходил от ворот. Петька много раз пытался протиснуться сквозь давно намеченное отверстие, но все еще застревал в плечах. Еще немного, и…

Однако прошло еще три дня, и наконец, в сотый раз атакуя ворота, Петька, усердно подталкиваемый сзади Дэвисом и Иваном Петровичем, продрался сквозь железный переплет. Один из минима-людей был на свободе!

— Сидите тихо, а я схожу на разведку. Скоро вернусь, — сказал он.

Его ждали у ворот.

— А скажи, Дэвис, — спросила Эллен, — долго ли мы еще будем уменьшаться? Может быть, без конца?..

В ее голосе слышалась тревога. Дэвис рассеянно посмотрел вокруг.

— Не знаю, — сказал он тихо, — не знаю… Дэзи перестала уменьшаться, достигнув, по-видимому, предельного для данной порции размера, но я всем нам привил очень небольшую дозу, и, может быть… Думаю, что если мы будем принимать пищу, то остановим действие минима-гормона.

Эллен вздохнула.

Вскоре раздались легкие шаги, и на паперти показался Петька. Не пролезая обратно в церковь, он вытащил из своей необъятной пазухи коробку папирос и бутылку воды. Хотя пленники особенной жажды не чувствовали, но вода ими была встречена с радостью. Папиросы Дэвис и Иван Петрович чуть не вырвали у него из рук.

— Ну и папиросы! Целые сигары… — Петька ухмылялся, — а остров какой большой! До кладбища, стало, версты две. Ходил к заливу. На острове никого нет. Все брошено — палатки, продукты. На берегу видать пожары. Горят Покровское село, город… Ружейную стрельбу как будто доносит, но плохо слышно.

— А эскадра?

— Никакой эскадры… Над берегом пролетели три самолета, далеко, не знаю, чьи. А папиросы и воду я взял в доме отдыха. Там тоже никого нет, все разбросано.

Петька был в полном восторге.

— Ну, погляжу я на тебя, Иван Петрович, — говорил он, смеясь, — на кого ты похож! Прямо бандит! Шляпа-то, шляпа! Бросил бы хоть ее, что ли. Смотреть страшно. Хы-хы!

— Молчи, рожа. Сам на кого похож! Обрежь лучше штаны снизу; болтаются как флаги.

Даже мрачный Дэвис не мог не смеяться, помогая Эллен в ее туалете.

Последнюю ночь провели у костра с тем, чтобы выйти рано утром.

При первых лучах солнца все уже были на ногах.

Протискавшись сквозь переплет ворот, вышли на волю. Открывшееся зрелище заставило остановиться.

Их взорам представилась колоссальная площадь монастырского двора. За ней простирался лес, состоявший из исполинских веллингтоний и мамонтовых деревьев.

— Как странно, — задумчиво заметил Иван Петрович, — наши глаза сейчас меньше, чем на метр от земли. Но если при нормальном росте сесть на корточки, предметы почему-то вовсе не кажутся большими.

— Это правда, — ответил, подумав, Дэвис, — но мы бессознательно учитываем собственные размеры, длину шага, рост тела… Мы всегда определяем расстояние и величину предметов, сравнивая со своими собственными размерами. Это психомоторный феномен. Расстояние зрительных осей тоже имеет значение. Я прекрасно вижу, что до калитки в ограде шагов около пятисот, но когда нас сюда вели, было… двести.

Случилось само собой, что путеводителем сразу сделался Петька. Его лесной и бродяжнический опыт, острый слух, кошачье зрение, сноровка — были в данных условиях особенно ценными качествами. С блеском в глазах, смешной в своих лохмотьях, он пробирался впереди, прислушиваясь к каждому шороху.

— Мы сейчас пройдем в дом отдыха, может быть, там найдем что-нибудь полезное. У завхоза были дети, он говорил как-то…

— При чем тут дети?

— Может, найдем детскую одежду. Пригодится. Все-таки лучше, чем ходить в такой страсти! — Петька со злостью швырнул в траву свою необъятную шапку. Доктор и Дэвис сделали то же самое.

С трудом взобравшись по громадным деревянным ступеням на крыльцо, все они проникли в дом. Там все оказалось разбросанным, носило следы погрома и бегства. Мужчины втроем выдвинули ящик комода.

Петька сейчас же влез в него и принялся выкидывать оставшиеся вещи.

— Гожие вещи, гожие… Это Эллен пригодится, платьице девочки. Вот чулки, лифчик… Хы-хы! А для нас ничего нет подходящего.

Сдерживая улыбку, Эллен рассматривала эти детские вещи.

Очевидно, в комоде хранились лучшие, праздничные платья.

Платье бархатное, с бантом назади, вероятно, для девочки лет четырех. Пальтишко оказалось немного великовато, но все же вполне пригодно. Нашлись и ботинки. Эллен вышла в соседнюю комнату переодеться. Который уже раз ей приходилось переодеваться после отлета из Лондона? Может быть, скоро и этот костюм станет велик…

Эллен вышла неузнаваемой. Нормальный человек вполне мог принять ее в этом детском наряде за четырехлетнюю девочку. Но минима-люди не замечали ее маленького роста.

— Это кстати, — заметил Петька. — Если все мы оденемся как дети, легче будет при встречах. Только вот бороды…

Бороды действительно стали совсем устрашающего вида, надо было побриться. Петька обшарил весь дом, но ни бритвы, ни ножниц не оказалось. Оставалась надежда на домики таможенных около залива.

Минима-люди вприпрыжку побежали по деревянным мосткам.

Эти маленькие оборванцы, как звери обросшие волосами, и девочка в лиловом пальто, с непропорционально маленькой головкой, полной грудью дышали морским воздухом.

— Шоссе, шоссе из дерева, — смеялась Эллен, — не хватает только авто…

Так они вышли на мысок к домикам таможенных сторожей.

Двери были раскрыты настежь. Здесь тоже не было никого.