– Слушаю, – пропела нежным голосом Зарецкая.

– Марина, отправь, пожалуйста, ко мне Василевскую. Пусть возьмёт всё, что у неё есть по текущему проекту.

Блин, там же огурцы! Модный в советские времена узор, на который у большинства заказчиков возраста Царедворского стойкая аллергия. “Это фиаско, братан”. Допрыгался ты, Серёжа, сейчас будет скандал. Слепить, что ли, “горбатого”? Быстро отправить новенькой смску под столом: “Исчезни куда-нибудь и час не появляйся?” А потом сидеть за столом и с выражением вселенской скорби на лице удивляться, да куда она подевалась? Заказчик тоже психанёт, но не так сильно, как на огурцы. А если получится заговорить ему зубы и перевести тему, то и без фотографий обойдётся.

Чёрт, у него нет номера племянницы Меркулова! А просить Марину о помощи чревато ужином при свечах в качестве благодарности. А-а-а-а-а!

– Вызывали, Сергей Геннадьевич? – улыбнулась Василевская, кокетливо поправляя шарфик.

Так, обошлась без дредов, пирсинга по всему лицу и наряда в стиле активисток движения Femen. Уже за это спасибо. А то с современной страстью у молодых девушек к самовыражению они часто теряли чувство реальности. В Арт-Строе, кстати, никто не возражал. Давыдов придерживался концепции свободы творчества. Но на согласовании проектов с заказчиками все сотрудники соблюдали негласное правило “выглядеть привычно”. Платье Алины с натяжкой, но соответствовало. Царедворский оглядел нового дизайнера с ног до головы и тоже не нашёл к чему прицепиться. Почему-то Давыдову это было особенно приятно.

– Алина, я понимаю, что живых фотографий нет, но, может быть, уже готова визуализация?

Образцы ткани в идеале, чтобы придирчивый заказчик мог вдоволь их обнюхать и пощупать. Но на безрыбье и карась – щука.

“Пожалуйста”, – мысленно добавил Сергей.

– Я буквально только что всё загрузила в облако, – кивнула Василевская. – Собиралась зайти к вам после обеда. Образцы пришлют в течение суток. Понимаю, что долго. Но изделия будут пошиты вручную, с применением особых техник и материалов, заказывать которые нужно заранее.

Никогда ещё он с такой опаской не открывал рабочие материалы. Сначала в глаза бросилась удачная визуализация, а потом Давыдов внутренне закипел.

“Огурцы! Проклятые пейсли и проклятое упрямство девчонки!”

В глазах у неё читалось вчерашнее: “Наше вам с кисточкой, босс”. Ох, взять бы хвостину, задрать юбку и выпороть чью-то тощую задницу. Но нельзя.

“Дыши, Серёжа, – приказал себе Давыдов. – Жизнь – дерьмовая штука. Вместо своенравной девчонки хворостиной сейчас метафорически выпорют тебя”.

А и ладно, а и чёрт с ним. Царедворский прокричится и уйдёт. Зато племянница Меркулова на собственной шкуре ощутит, насколько опасно спорить с начальником. И можно будет с наслаждением заявить: “Ну я же говорил”.

– Что ж, хорошо, – неопределённым тоном ответил Сергей и развернул монитор к заказчику.

Ещё и мышку пододвинул, чтобы Царедворский мог листать картинки.

Минуту в кабинете стояло молчание. Оглушительно тикали часы на стене и сыто урчала кофеварка. Время пить кофе, сваренное по таймеру, но Давыдова тошнило от нервов.

– О, я знаю этот узор, – Царедворский ткнул пальцев в фиолетовый завиток пейсли и чуть на стуле не подпрыгнул от восторга. – У моей бабушки был такой халат. Тёплый фланелевый. А он разве индийский?

– Разумеется, – девчонка округлила глаза. – Советский Союз очень плотно сотрудничал с Индией. Как дань уважения в обиход ввели национальные индийские узоры. А помните мультфильм "Маугли"? Тоже жест дипломатической дружбы.

“Что она несёт? – беззвучно взвыл Давыдов. – Она смерти моей хочет”.

– Конечно, помню, – расплылся от удовольствия заказчик. – Наш, советский. Я любил его в детстве. Какие актёры там озвучивали героев. “Вы слышите меня, бандерлоги? – Мы слышим тебя, Каа”.

– Акела промахнулся, Акела промахнулся, – пропищала Алина, скосив взгляд на начальника. – Мультфильмом я и вдохновлялась.

– Прекрасно, – Царедворский обвёл монитор широким жестом. – Всё это очень уютно. По-домашнему. Делаем и как можно скорее. Где поставить закорючку, что я утверждаю эскиз?

– Я сейчас распечатаю форму, – выдохнув сквозь зубы, ответил Сергей. – Спасибо, Алина, дальше, как я понимаю, мы сами.

Заказчик довольно крякнул в ответ и проводил девушку взглядом сытого кота.

Нет, ну кто бы мог подумать, что он вспомнит про халат бабушки? А если Василевская расскажет о процессе согласования “огурцов” сотрудникам, то Давыдову не избежать прозвища “Акела”.

“Дурдом!” – злился он, но недолго.

Алина только что спасла ему встречу с Царедворским и сохранила пару сотен нервных клеток.

“И Пашин стиль в визуализации хорошо виден. Неужели Суворов всерьёз решил приударить за девчонкой?”

Богатые люди любят чёрные иномарки. Чем богаче владелец, тем чернее машина. Судя по степени тонированности стёкол присланного за мной автомобиля, моя заказчица была очень обеспеченной женщиной.

Водитель припарковался у подъезда и вышел, чтобы вежливо поздороваться и открыть для меня дверь.

– Какую музыку предпочитаете? – спросил он, когда мы сели в машину. – Классика, ретро, современная поп-музыка?

– Да всё равно, – я пристегнулась. – Включите на свой вкус.

Я не слушала то, что в итоге заиграло в салоне. В голове звучала песня Queen "We Are the Champions". Саундтрек вчерашнего дня. Чего стоило не рассказать Пашке, как лихо я уговорила клиента не вносить правки в эскизы. Надо же было додуматься до такого откровенного фарса. "Маугли" меня вдохновил, ага, как же!

Ох, а лицо Давыдова я всё-таки зарисовала, как только вернулась в кабинет. Сколько злости было в его глазах, когда он увидел треклятые “огурцы”. И как потом удивлённо начальник смотрел на Царедворского! А ведь я боялась идти к заказчику со старыми наработками в новой обёртке. Такое зрелище могла пропустить!

“На этот раз вам повезло”, – сказал Сергей Геннадьевич. И ни разу больше не заговорил со мной. Ни в лифте, ни по дороге к парковке. Поморщился, когда увидел, что за мной приехал дядя, но промолчал. Даже не кивнул на прощание. Надо же, как его задела моя маленькая победа! Жалко ему, что ли?

Почему-то мысль об обиде директора меня раздражала. Зудела, нудила и ныла. А такое настроение губительно для творчества. Не хватало ещё провалить новый заказ. Единственный за долгое время, между прочим.

Елена жила в элитном районе, где стоимость домов измерялась миллионами долларов. Мне было не по себе смотреть на роскошные особняки за высокими заборами. Слишком они огромные. Подавляющие. Но по-настоящему моя челюсть отвалилась, лишь когда чёрный автомобиль затормозил возле архитектурного шедевра. Дом Елены органично вписывался в небольшой холм, смотрел балконами на все стороны света и фасадом напоминал нечто среднее между жилищем Бильбо Бэггинса и охотничьей заимкой. Ругаться хотелось от восторга. Кто бы ни был архитектором, он потратил не один месяц, чтобы сотворить такую “конфетку”.

“Боже, Алина, – сказала я себе. – Ты чем-то не тем занимаешься в этой жизни. Нет, чтоб забабахать бизнес и въехать в такой дом, ты портретики рисуешь”.

Но порыв превратиться в бизнесвумен сдулся на взлёте. Уж слишком я любила аромат масляной краски и то, как кисточка скользила по холсту. Сдохну в нищете, а призванию ни за что не изменю.

Работа в Арт-Строе не в счёт. Там я ради мамы.

Меня встречала хозяйка дома лично. Почему-то казалось, что на крыльцо выйдет чопорный дворецкий, а Елена будет сидеть в гостиной у камина с бокалом вина, раздражённо обмахиваясь веером. “Где её носит? Почему так долго?”

Но нет, моя заказчица не была похожа на классических богатеньких дамочек. Она улыбалась вполне искренне. Не только губами, но и глазами, а это уже – большая редкость. Моя мама умела так же. Всегда светилась изнутри. Пока не заболела.