— Кто ваш любовник? — прямо спрашивает он.

— Протестую, — взвыл Джеферсон.

— Протест отклонен, — отрезал председательствующий. — Стоун, отвечайте на вопрос.

Смотрю председательствующему прямо в глаза — этот взгляд требует от меня ответа. Судьи в зеленых мантиях недоуменно переглядываются.

Председательствующий должен был принять протест, но не сделал этого. Он вытягивает из меня имя.

— Мистер Берч, если вы подозреваете меня в неподобающем поведении, предлагаю представить доказательства, аналогичные тем, что представил суду мистер Джеферсон, — подразумеваю я разоблачающие фотокарточки.

Уверена, взгляд у меня категоричен, прямого ответа адвокат Берч от меня не добьется. Он сам это понимает.

Айзек Берч обращается к судьям.

— Мною был выполнен запрос в банк Данфорд на раскрытие счета, с которого поступали средства на счет миссис Стоун, — выразительная пауза, и Берч поднимает со стола лист бумаги. — Но получил отказ ввиду банковской защиты привилегированных клиентов.

Берч передает доказательство на ознакомление.

— Это значит, — продолжил Берч, — человек, что принял на себя бремя расходов миссис Стоун, — влиятельное и состоятельное лицо, и этот человек не Томас Стоун.

В зале громко зашептались.

— Тишина, — раздался стук молотка, и публика притихла.

— Назовем отношения между этими людьми — дружба, — говорит Берч. — Прошу задуматься, что будет с этой женщиной, когда дружба с состоятельным и влиятельным лицом вдруг окончится. А это непременно случится! Что тогда будет с миссис Стоун?

Смерив судей и публику таинственным взглядом, мужчина продолжил:

— Следует быть реалистом, разведенной женщине найти мужчину, готового связать с ней свою жизнь, будет непросто, тем более после всего этого, — Берч взмахнул руками, подразумевая слушание и все, что на нем было сказано. — Эта женщина вернется к отцу и матери? Хорошо, если так, но что, если эти достойные люди не примут блудное дитя обратно под родительское крыло? Что тогда будет с Анной Стоун? А я скажу вам, эта женщина… — длинным и тонким пальцем указывает на меня, — пополнит ряды подопечных социальной службы!

В зале опять зашептались.

— Но есть другой путь! — уже мягче говорит Берч. — Можно сохранить брак и дать этим мужчине и женщине шанс на счастливую семейную жизнь. Томас Стоун готов к этому.

Айзек Берч опустился на место, объявив, что другими свидетелями к допросу не располагает.

Я тоже вернулась на место.

— Молодец, — тихонько похвалил меня Джеферсон.

Судьи зашевелились.

— Допрос свидетелей окончен. Суд вызывает за трибуну представителя социальной службы, — сказал председательствующий и ударил судейским молотком.

К трибуне вышел мужчина с важным видом и внимательным взглядом. Мужчина широкий и невысокий, с сильно выпяченной нижней губой. Коричневый клетчатый пиджак на нем выглядит очень старым, а еще он ему заметно мал.

Джеферсон тихо выругался.

Беру карандаш и на листе рисую символ — «?». Показываю Джеферсону и по его недовольному взгляду понимаю ответ — за трибуной не наш человек.

— Представьтесь.

— Итан Форс, — сказал мужчина шепелявым голосом. — Третий заместитель руководителя социальной службы.

— Представитель опеки Форс, — говорит председательствующий, — учитывая все, что вы видели и слышали по ходу слушания, каково будет ваше особое мнение?

— Социальная служба выступает за сохранность всякого брачного союза, — говорит Форс. — Во-первых, развод — явление ненормальное и опасное для морального облика общественности. Во-вторых, миссис Стоун может оказаться в приюте. В-третьих, я соглашусь с мистером Айзеком Берчем, считаю, эту семью еще можно спасти и органы социальной службы готовы оказать для этого поддержку.

Итан Форс призадумался.

— Впрочем, ввиду услышанного, добавлю…. — взглянув на меня, мужчина смачно причмокнул губами. Я нахмурилась. — Если миссис Стоун вернется под опеку своих родителей, что ж, это решение я мог бы поддержать.

Патрик заметно расслабился.

Мне до конца не понятны правила игры, но, судя по всему, мнение социальной службы способно сильно повлиять на исход моего дела.

Наступила тишина.

Председательствующий поблагодарил представителя социальной службы и предложил ему занять место в зале, напомнив ему, что до конца слушания его присутствие в зале необходимо.

Таким людям, как Итан Форс, не положены никакие вопросы. Никто не протестует, не называет такое мнение правым или нет и тем более не оспаривает.

Следом был вызван представитель религиозной общины.

Легким пружинистым шагом к трибуне вышел мужчина с гладко выбритым лицом и зачесанными набок седыми волосами. На нем светлый серый костюм и начищенные до блеска туфли.

То был священник южного церковного прихода, этот человек выступал гораздо дольше своего предшественника. Говорил о священных узах брака и их нерушимости, говорил даже о добре и зле. Священник явно увлекся выступлением, позабыв, что он находится не в церкви, но никто не мог прервать его и попросить перейти сразу к делу, поэтому все в зале терпеливо слушали сорокаминутную проповедь отца Габриэля и только в конце этой проповеди наконец прозвучало то самое особое мнение:

— Много греха в этом браке, но я верю, в нем же найдется искупление. Я не поддерживаю развод между супругами Стоун и предлагаю им свою помощь в том, чтобы найти прощение в их сердцах и обрести Бога.

Некогда лениво распластавшийся на своих местах судейский состав и участники слушания заерзали на местах, принимая рабочие позиции. За спиной публика делает то же самое.

Председательствующий поблагодарил отца Габриэля за уделенное суду время. Священнослужителю позволено покинуть зал, но он остался.

— Суд заслушал истца и ответчика, судом заслушаны все свидетели, а также приняты во внимание особые мнения органов социальной службы и религиозной общины. Теперь суд обращается к сторонам по делу. Вам есть, что добавить по существу? Истец?

— Нет, ваша честь, — ответил Джеферсон.

— Ответчик?

— Нет, ваша честь, — ответил Берч, а Томас отрицательно качнул головой.

— Суд объявляет часовой перерыв. Слушание возобновится в 16:20, — председательствующий ударил молотком. Судьи всем составом поднялись с мест и покинули зал суда в сопровождении конвортеров.

Позади зашевелилась публика.

Откуда-то издалека слышу обрывок фразы: «… она улыбается. Серьезный расчет…». И тут я осознала, что действительно улыбаюсь. Поднимаю взгляд к балкону, репортер ведет радиовещание с места судебного заседания.

Эти люди, там наверху, в работе, ведут записи и зарисовки. Молодой парень, юноша, вдруг отвлекся и, затаив дыхание, смотрит на меня, а я на него. Парень поспешно переворачивает страницу альбома и делает зарисовку моего образа: я, глядящая на него снизу вверх.

Возникло несколько фотовспышек.

Спустя полминуты молодой художник делает легкий благодарственный кивок. Опускаю подбородок и встречаюсь со взглядом Томаса — он задумчиво оценивает меня. С моего лица спадает спокойная улыбка, и Томас тут же уводит взгляд.

— Закончили? — уставился на меня Патрик. — Идемте.

Я поспешно поднялась и пошла за Джеферсоном.

— Куда мы идем? — на ходу спрашиваю я.

— Поесть и успокоить ваши нервы.

По лестнице поднимаемся в сопровождении конвортеров. Эти суровые и строгие лица не допускают к нам репортеров, что допущены к присутствию на слушании.

На третьем этаже, за закрытыми дверьми, Патрик оставил меня в помещении, предназначенном для отдыха участников слушания. В дальней стороне комнаты шведский стол.

Долго думать желудок не позволил. С болезненным урчанием подталкивает к столу с разными вкусностями, и я не отказала себе ни в чем.

Как только присела за стол, появились Томас и адвокат Берч. Адвокат на меня даже не взглянул, целенаправленно двинулся к столу, а Томас с каменным выражением лица подошел ко мне.

— Надеюсь, тебе понравилось в психушке… — склонившись ко мне, холодно проговорил Том, а я не свожу с него осторожного взгляда. — Если тот, кто спит с тобой, вздумает вытащить из нее снова, просто помни — единственная дорога ведет в Гринпарк, ко мне. Думай, Анна, где твоя жизнь будет меньше походить на ад.