У меня вдруг заболела голова.

— Что с вами? — тревожится Гроуз.

— Все в порядке, — рассеянно говорю я и отвожу свой взгляд к большой синей машине. — Майкл, как я пройду на стилпоезд, вы дадите мне билет?

Я почувствовала жар на своих щеках, отчего они становятся еще ярче. Смущенно смотрю на Майкла, а улыбка на лице мужчины опять стала обворожительной.

— Нет, вы пройдете со мной. Я провожу вас прямо сейчас, — бодро говорит он. Широким уверенным шагом Гроуз идет вдоль стилпоезда, а я поспеваю вслед за ним. У лесенки-подножки Майкл галантно предлагает руку. Опираюсь о предложенную ладонь и, украдкой взглянув на безмятежное лицо проводника в зеленой форме, беспрепятственно поднимаюсь внутрь.

Вагон первого класса похож на маленький дворец с роскошной декоративной отделкой, огромными окнами и дорогой мягкой мебелью.

— Майкл, по-моему, вы что-то перепутали… — тихонько говорю я, заметно удивляясь роскоши вокруг.

— Все в порядке, Анна, — уверенно заявил Гроуз. — Я уступил для вас свое купе.

— А займете какое? — смутилась я.

— То, что предназначалось вам.

— Майкл, я не могу, — возразила я.

— Я уже устроен и переносить вещи в другое купе не намерен, потому, Анна Стоун, у вас нет другого выхода, кроме как расположиться в вагоне первого класса, — Майкл Гроуз остановился перед широкой дверью в купе под номером один. Когда у меня приоткрылись губы, чтобы опять возразить, мужчина заговорил с едва уловимой улыбкой на лице:

— Не возражайте, я делаю это с удовольствием, потому не создавайте неловкость в столь благородном для меня деле.

Немного обдумав, в смятении говорю:

— Хорошо. Не буду.

— Вы чудо.

— Это правда, — зачем-то сказала я, а Гроуз рассмеялся.

3 ноября 1956 года стилпоезд отправляется в свой первый официальный рейс к Илсити через горную цепь Ханди, и я — часть этого события.

Путь лежит в условиях низких температур, снега и ветров. Казалось бы неприступные и суровые горы теперь прорезаны десятками длинных туннелей.

Я посмотрела в окно из своего купе — перед стилпоездом собралась целая толпа.

Я заметила фотовспышку впереди поезда. Прошло немного времени, когда фоторепортер появился перед моими окнами и приготовился сделать снимок всего вагона — я сразу задернула зеленую шторку.

«Если бы не Джон, вместо купе первого класса сейчас бы я стояла у решетки окна психиатрической больницы» — зажав в пальцах плотную ткань штор, вдруг подумала я. У меня кожа похолодела, так внезапно пришла эта мысль.

Как ни взгляни, но комфортом своей жизни в условиях этой реальности я обязана Джону Хэнтону.

Извне прозвучал первый гудок.

Я оставила на кровати свое пальто и вышла из купе. В дорогих одеждах и с важными взглядами, пассажиры первого класса заполнили узкий коридор. На некоторых из дам крупные сверкающие украшения.

Сразу за вагоном первого класса вагон-ресторан. Опустив золотистую ручку, вхожу внутрь и сразу обнаруживаю Майкла. Мужчина стоит ко мне спиной и дает инструкции служащему в зеленой форме. Лицо у служащего очень серьезное.

Вагон-ресторан — это не только место, чтобы утолить голод, еще здесь можно просто отдохнуть и приятно провести время. Под окнами вдоль стены тянутся удобные диваны благородного бирюзового цвета, совсем близко к ним расположены несколько темных кресел. Рядом с каждым креслом напольная стальная пепельница, по форме своей напоминает стакан на высокой тонкой ножке.

По правую сторону бар, а мужчина за стойкой начищает до блеска хрустальные бокалы. На нем белый смокинг и черная бабочка.

По обе стороны бара стоят неширокие столы из темного дерева — на каждом столе цветная настольная лампа.

Стилпоезд достаточно широк, чтобы с комфортом уместить все, что в нем находится, но, когда осматриваешься вокруг, все равно не верится.

Я прошла немного вглубь и уставилась на камин из светлого камня, что прежде показался мне некоей декорацией к общему стилю. Присмотревшись лучше, понимаю, что камин здесь вполне настоящий.

Раздался второй гудок. Стилпоезд качнулся.

— Как вам купе? — спрашивает Майкл Гроуз, и я сразу оборачиваюсь к мужчине. Встретив мой недоуменный взгляд, он заметно повеселел.

— Очень понравились шторки, — вдруг говорю я. — Они достаточно широкие, не оставляют щелей и… никто не заглядывает мне в окна.

Гроуз рассмеялся:

— Мне доставляет огромное удовольствие слушать вас, Анна Стоун, — сказал мне Майкл и жестом приглашает сесть за стол. — Что вы будете пить?

— Горячий чай, — не задумываясь, говорю я, присев на противоположную сторону темного стола.

— Чай для дамы и скотч для меня, — говорит Гроуз мужчине за баром.

Раздается третий гудок. Большая многотонная машина с громким шипением тронулась с места.

В вагон-ресторан вошел человек, лицо которого имеет поразительное сходство с мышиным.

— Алан Лонгер! — дружелюбно приветствует его Майкл.

Лонгер со спрятанными за спину руками неспешно подходит к нашему столу.

— Добрый день, — тихо произнес он. Слегка склонил ко мне голову. — Мадам.

— Присаживайтесь, старина, — приглашает Гроуз, и в этот самый миг мне нестерпимо захотелось ударить Майкла туфлей по ноге. Прям каблуком зарядить.

Алан Лонгер садится по ту сторону стола, рядом с Майклом — кажется, ему такое соседство не по нраву. Его маленькие глазки неприятно уставились на меня, и я напряглась, почувствовав, как по телу пробежала дрожь. К моему счастью, этот миг продлился недолго и Лонгер отвел от меня взгляд, как если бы мужчине вдруг стало очень скучно.

Стилпоезд медленно выкатывается из вокзала Юдеско.

— Как себя чувствует леди? — спрашивает Лонгер голосом, в котором угадывается тень подлинного любопытства.

Хмурю взгляд и с некоторым замешательством говорю:

— Хорошо, — подумала немного и добавила:

— Спасибо.

Лонгер задумчиво хмыкнул и, опять устремив на меня неприятный взгляд своих проницательных глаз, вдруг говорит:

— Тогда любопытно, почему Джон Хэнтон с рабочим визитом отправляется в Бертрек, а вы, его секретарь, на пути в Илсити. Я решил, что вы плохо себя чувствуете и климат Юдеско вам идет не на пользу.

— Я временный секретарь, — вежливо напомнила я. — В Юдеско моя работа завершена. Что делать теперь — только моя забота.

— Что ж, не хотел вас обидеть, миссис Стоун, — без сожаления говорит он.

— Меня обидеть сложно.

— За ужином в минувшую пятницу мне так не показалось, — сказал Лонгер. Опять смотрит на меня, и в груди сразу возникло неприятное давящее чувство.

— Алан, друг, не забывайте о манерах, — вступился за меня Майкл, дружелюбно возложив свою ладонь ему на плечо.

— Да, я совсем забыл об этом, — без каких-либо эмоций согласился Лонгер. Гроуз снял руку, а Лонгер стряхнул со своего плеча несуществующие пылинки.

Стилпоезд вдруг выдает гулкий скрежет в сочетании с легкой нетипичной для этих машин вибрацией. Позабыв собственный гнев, в состоянии легкой тревожности хватаюсь за край стола и осторожно спрашиваю у Майкла:

— Что это?

— Вам не о чем беспокоиться, — уверенно говорит мне Майкл. — Есть участки, где на машину приходится сильная нагрузка и в работу идут все мощности, за счет чего возникает вибрация. Машина новая, так что первое время работа механизмов будет сопровождаться звуками, которые вы слышали только что. Не тревожьтесь, когда услышите их опять.

Слова Гроуза меня заметно успокоили.

— К слову о мощностях, — восторженно заговорил Майкл. — Мы смогли разогнать стилпоезд до двухсот семидесяти километров в час!

— В снежных горах? — моя челюсть едва не рухнула вниз.

— Нет, конечно, — смеется Гроуз. — Только по равнине. Когда пойдем через Ханди, стилпоезд не превысит отметки в семьдесят километров.

— И как долго займет дорога через горы? — спрашиваю я.

— Примерно десять часов, — ответил Майкл, его взгляд уже устремлен на служащего в дверях. Коротким взмахом руки проводник привлекает его внимание. — Вынужден вас оставить, — сказал Гроуз и заторопился из-за стола.