За столом сидели часа два, не меньше, и это было по-своему утомительно. Гномы ели и пили, и казалось, яств не убавляется, как и азарта едоков. Более того, никто и не собирался покидать столы, хотя Ветка знала — будут и танцы, и какие-то игры и забавы на пустоши в снегу.

Ветка угощалась, периодически поглядывая на стол, за которым пировали рохиррим и эльфы.

Глорфиндейл не появлялся.

Тенгель уже не в первый раз вставал с тостами; подружившись от всего сердца с Торином, он говорил красиво и подолгу и в честь счастья и замечательного будущего юного принца. Зал радостно ревел его словам, как и словам Двалина, Балина, Бофура и многих других — кто искренне поздравлял принца и принцессу с оглашением помолвки.

Не к месту было спрашивать узбада о золотом рыцаре.

Не к месту и пересаживаться за стол к Мэглину и узнавать у него. Мэглин тем временем также встал, и от имени эльфов поздравил Фили и Бус — коротко, но весьма любезно.

Ветку не оставляла тревога, появилась и усталость; есть она больше не могла. Зато голову ее посетила шкодная мысль. Девушка обождала некоторой тишины, встала и взяла бокал. На нее глянули с удивлением, но слово дали.

И Ветка начала с выражением, медленно выговаривать грузинский тост, выученный для какого-то эпизода с восточным колоритом на съемках — там, в прошлой жизни, — чуть переложив его на местный лад.

— Я предлагаю поднять этот бокал, наполненный древним вином, за доблесть и бесстрашие подгорного принца и его прекрасную невесту. Желаю им в день помолвки любви крепкой, как старое вино, которое, сколь ни хранится — не портится, а лишь лучше становится. Пусть выдержка вашего вина длится десятилетия и столетия! Пусть будет прочна любовь, как дерево, из которого делают бочки, в которых хранят это вино, как бронза, злато и серебро, из которых сделаны кувшины, в которые наливают вино из этих бочек, драгоценна и звонка, как бокалы, из которых мы пьем это вино за столом искренней радости! Прочна и крепка пусть будет любовь, как дружба, которая объединяет полуросликов, эорлингов, эльдар и наугрим, собравшихся за столом, чтобы пить вино из этих бокалов, налитое из кувшинов, наполненных из бочек! Желаю вам жить вместе столько лет, сколько нужно, чтобы сосчитать все драгоценные камни в подземельях Эребора, все капли воды в море под горой, все листья на самом древнем дубе в Сумеречном лесу, иметь столько детей, внуков и правнуков, сколькими желудями богат этот дуб. Выпьем же за это!

Договаривала Ветка с выражением, громко и четко, в полной тишине. На последних словах бокалы сдвинулись — с хохотом и ревом. Все двести обитателей Эребора радовались и пили за здоровье молодых.

Ветка уселась обратно, вполне довольная собой.

Торин подождал, пока гости выпьют, и в первой же паузе сказал:

— Спасибо за пожелание, славно сказано! Одно только, Ольва…

— Что?

— Да девы у нас не говорят застольных речей, — ухмыльнулся Торин, — не заметила?

Ветка встретилась глазами со взором короля-под-горой… невольно перестала улыбаться. Собралась что-то сказать — ему, только ему, так, чтобы он обязательно услышал…

От врат явился вестовой, который крикнул через весь Золотой зал:

— Узбад, там верховые на пустоши! Скачут сюда…

— Кто таковы? Люди Дэйла? Я не слал приглашений, не свадьба поди, — сказал Торин, поднимаясь на троне.

— Не видать пока, но скорее эльфы — с верхних балконов разглядели рога!

Рога.

***

Сердце ударило и остановилось.

Ветка видела, что все вокруг невыносимо медленно чокаются бокалами, подносят двузубые вилки ко ртам… Торин медленно-медленно поднял брови и словно по слогам выговорил:

— Ле-есна-ая фе-ея? Та-ак он же еще бо-олен, сла-аб…

Ветка тряхнула головой — это не Торин говорил медленно, это у нее в голове что-то приключилось, а теперь встало на свои места.

Она вскочила, резко грохотнув стулом; на нее обернулись многие лица… но Ветка уже неслась к конюшням, подхватив пышные алые юбки и не обращая внимания на окрики. Мэглин, эльфы сорвались вслед за ней, а следом и эорлинги…

Ветка неслась, не чуя ног — здесь? Здесь? Рога, рога!

Без промедления прыгнула на неоседланную Зиму, ухватив даже не повод — длинный ремень от недоуздка, и поскакала по эреборскому камню, по анфиладам — к вратам.

— Ольва! Ольва, погоди, — доносилось сзади; нет, не удержать.

Всадница галопом вылетела из открытых врат и замерла на пустоши. И сама она сидела напряженно, вся устремившись во взгляд — пытаясь разглядеть тех, кого дозорные увидели на дороге из Дейла лишь сверху. И лошадь, чувствуя ее напряжение, стояла как струнка, готовая сорваться в любой миг. Подъехал Тенгель — также охлюпкой, на непоседланном Азаре, Мэглин, эорлинги, эльфы, счастливый жених, Кили… и Торин. Всадники выстроились, словно их выбросила из пиршественной залы какая-то неведомая сила.

— Ольва! Поехали назад! — рявкнул узбад. — Что ты делаешь? Зачем?

— Правда, Ольва, — подтвердил Фили, — ну такой день, ну они и так сюда едут — доскачут через часок… может, даже еда останется…

Торин глянул на ее лицо, на руки… сказал горько:

— Ольва! Это ледяное сердце, безжалостное, безразличное…

Ветка отмерла. Прошептала:

— Пусть ледяное, пусть из камня или алмаза, лишь бы билось.

И, убедившись, что на пустоши в самом деле олень, выслала Зиму вперед. Кобылка, только ожидавшая приказа, понеслась золотистой птицей…

Но никто из всадников, толпившихся около Эребора, не помчался вослед, удержав друг друга.

========== Глава 15. Помолвка ==========

Торин смотрел вслед алому платью, сидя на коне недвижно, затем развернулся и уехал в Эребор. За ним — Фили, бурча: «Эх, Ольва, Ольва, все-таки учудила», и рохиррим. Кили, волнуясь, побежал на верхние балконы -рассматривать эльфийскую кавалькаду. Что Ольва, что рога были ему почти безразличны. Разве что дядя с Фили расстроятся… А вот та, которая могла сопровождать рога -очень волновала.

Заминка праздника быстро прошла -однако Дис, выслушав, что сказал брат, тихо распорядилась вынести еще стол. Его накрыли роскошной скатертью с тиснением, выставили посуду, взятую уже не на кухне -в сокровищнице. Да и нетронутого угощения нашлось вдоволь -оставили на печах, чтобы было теплым и свежим.

Никто не посмеет сказать, что гномы негостеприимны.

Мэглин и двое лучников совещались у распахнутых ворот Эребора. С одной стороны, лаиквенди не нравилось столь долгое отсутствие Глорфиндейла, и здравый смысл намекал спуститься в подземелья. С другой -происходящее на пустоши, особенно начавшийся ветер, смущали и тревожили его сердце также. Здесь он был за старшего, правая рука Владыки.

В конце концов, Мэглин краем зала прошел до трона и из-за орочьих клинков тихо попросил у Торина провожатого до подземного моря. Узбад, не поворачивая головы, кликнул Двалина и Глоина, раскрасневшихся, но вовсе не пьяных, хотя многие веселящиеся гномы, хоть и обсуждали бурно побег иноземки в красном платье, на ногах стояли уже совсем нетвердо.

Воины взяли обоих эльфийских лучников и пошли вниз, зорко приглядываясь и прислушиваясь по дороге.

Мэглин же оседлал себе коня и поставил у ворот.

Дозорные доложили, что на пустоши и впрямь Трандуил, и что Ольва доскакала до него — хоть и спустя немало времени, изнурив лошадь.

Лесной эльф изнывал от опасений. Скакать в сгущающуюся мглу навстречу Владыке? Спуститься к морю? Однако Кили сверху прокричал, что возле лесного короля есть еще витязь, да и прочие поднялись вскачь, нагоняют -хотя видны четыре варга, и ветер усиливается. Мэглин решил остаться тут… и заметил Асфалота, который вдруг, как по команде, светлой молнией метнулся вглубь Эребора —по галереям, мимо пиршественного золотого зала, наполненного гномами.

Мэглин крикнул наверх, Кили, чтобы, до того, как снег станет слишком плотным, передали известие на Воронью высоту. Принц тут же возжег сигнальные факелы. Стреломет привели в боевую готовность. Мэглин поговорил с Ранком у ворот, и наиболее суровые стражники, оставшиеся на посту в стороне от пира, изготовились с топорами к бою, попутно пристегивая более крепкие доспехи и доставая уже побитые драконьим пламенем щиты.