— Теперь я разрезаю вот здесь и вот здесь, эта плоть омертвела, и буду зашивать, — оружейный звон сменился коварным мурлыканьем, — а ты сиди и терпи, раз не удосужился признать авторитет целительницы вовремя. Терпи, Элорин.

Мэглин усмехнулся и опустился на обитую бархатом резную скамеечку напротив двери. Он приметил, что орхидеи в выступе стены начали вянуть — да и отчего бы им полыхать, шла зима — но это был дворец короля и покои целительницы Синувирстивиэль. А потому нандо забормотал слова несложной песни, оживляющей корни, возвращающей соки в стебель.

— Разве ты ранен? — звучный голос Трандуила. — Разве ты ранен, что сидишь тут у дверей Виэль? Ступай за мной.

Мэглин тяжело поднялся, коротко поклонился и пошел за Владыкой.

— Ты отвез ее в дальние покои? — осведомился король. Мантия текла за ним с угрожающим парчовым шипением. В алькове он развернулся и сел на перила балкона, выходящего на лес.

— Отвез. Она измучена и спит. И я… сделал бы то же самое, — выговорил Мэглин и чуть поклонился. Дальше выпрямился и прямо посмотрел в глаза Владыки.

Трандуил сморщился чуть досадливо.

— Ты осуждаешь меня?

— Я не вправе на такое, — Мэглин смотрел ровно и словно чуть сквозь. — Я сделал все, что ты приказал, и все, что желала и моя фэа тоже. Теперь я попросил бы у Виэли снадобий, чтобы восстановить силы. Дальше я снова готов буду служить тебе, мой король.

— Разумеется, — чуть нервно проговорил Трандуил, — разумеется. У Холодных водопадов видели гнездо. Я думаю, ночи тебе хватит, чтобы пополнить силы. Отряд, чтобы идти туда, уже собран.

— Хватит, Владыка.

Повисла пауза.

Король смотрел вдаль, на кроны величественных деревьев.

Орхидея напротив покоев Синувирстивиэль налилась бутонами.

Мэглин грустно смотрел на профиль Трандуила и тихо проговорил:

— Если ты не сумеешь спросить, мой король, я не сумею ответить.

— Пустяки, — надменно сказал Владыка леса. — Пустяки занимают меня. Никаких сложностей тут нет.

— Такие пустяки, как иноземка, ее конь и ее одежда с рамалоком? — спокойно, даже чуть заторможенно, так, как беседуют с кем-то очень опасным, выверяя каждую букву, проговорил Мэглин. — Спроси, мой король. Ни о чем, что касается меня лично и моей жизни, я не стану умалчивать.

— Я знаю все о твоей жизни, — рявкнул Трандуил, — все, что мне надо знать! Не становись слишком умным, Мэглин!

Зеленоглазый эльф поклонился и так и остался стоять со склоненной головой.

— Дальше Холодных водопадов тебе меня сложно отослать, Владыка…

— Ты думаешь, я избавляюсь от тебя нарочно? — надменно сказал Трандуил. — Это награда. Ты не ранен в бою, ты показал себя достойно… уничтожил такого врага, который не каждому по плечу. Хотя ты никогда не слыл витязем, Мэглин. Однако ты мудр. Отряд ждал лишь твоей руки. Возвращайся с победой. А теперь, если надо, иди к Синувирстивиэли, я видел, как Элорин покидал ее.

— Благодарю, — Мэглин продолжал стоять в алькове напротив своего короля.

— Что еще? Что?

— Владыка… осмелюсь ли я попросить?

— Что тебе?

— Отправь целительницу к Ольве Льюэнь. Если не залечить вовремя ее порезы, она навсегда останется в шрамах, — тихо сказал Мэглин. — Я сделал что смог, но окончательно очистить ее тело сумеет лишь Синувирстивиэль. Она… человек. На ней не заживет так, как на нас. А ее красота, возможно, когда-нибудь…

— Люди убили брата Синувирстивиэль когда-то, — сказал Трандуил. — Она не любит людей.

— Эру более велик и непредсказуем, чем мы думаем, — серьезно сказал Мэглин. — Я много беседовал с Виэль, в сердце ее давно нету к людям ни неприязни, ни ненависти. Точно так же Вириндил мог пасть от паука или какой-либо темной силы. Синувирстивиэль равно светла и целительна для любого. Пошли ее к Ольве. Я и сам буду просить ее об этом.

— Я подумаю, — Владыка поднялся, мантия блеснула тусклым золотом и багрянцем. — Подумаю, нандо.

Лесной стражник стоял навытяжку до тех пор, пока силуэт его короля, увенчанный короной, не скрылся в проходе боковой галереи.

После этого Мэглин повернулся — напротив входа в свои комнаты стояла Синувирстивиэль, тонкая, туго затянутая в сверкающее платье, достойное самого изысканного бала.

— Орхидеи еще не зацвели, — сказала она, указав на стену. — Но они сделают это завтра, мой друг. Я чувствую. Спасибо тебе за остатки твоей силы… поберег бы.

— Ты же мне поможешь? — Мэглин подошел и прикоснулся лбом ко лбу целительницы. — Поможешь?

— Ох, Мэглин, — тихо выговорила Синувирстивиэль. — Заходи. Только скажи мне, что за тревогу ты привез в Сумеречный дворец? Что за непокой?

— Ты увидишь ее, — мягко сказал лесной эльф, опускаясь в глубокое кресло с далеко откинутой спинкой. — Увидишь. Ее.

— Ее? — четко выговорила целительница и замерла с тонким стаканом, наполненным ароматным отваром, в руке. — Ее?

— Ее.

— Человека? — недоверчиво уточнила Синувирстивиэль.

— Человека.

Тонкие пальцы легли на лоб лесного эльфа.

— Не знаю, что за диво, — немного заносчиво сказала эльфийка, — но, судя по тому, что ты видел… что ты думаешь… все слишком необычно, Мэглин.

— Помоги ей, — тихо сказал нолдо. — Помоги мне… помоги ей. Нам. Я больше тебя не могу ни о чем просить, Виэль. Дальше рано или поздно ты все почувствуешь и поймешь сама.

Виэль уставилась сквозь отдернутый полог двери в коридор — там лепесток за лепестком разворачивалась орхидея.

— Я этого не видела, Мэглин! — рявкнула Синувирстивиэль. — Не видела, не слышала и знать ничего не хочу! Но ты напросился — если хочешь на водопады, я напичкаю тебя от души!

Мэглин расхохотался и принял целебное снадобье. Цвета жизни вернулись на его щеки, круги у глаз ушли, и это снова был юный, полный сил эльф — и только вертикальная складка над переносицей все еще указывала на те мысли, которые владели им еще недавно.

========== Глава 16. Чертоги ==========

Веткина комната была в самом дальнем крыле Лесных чертогов и располагалась на земле, а не на верхних ярусах, где предпочитали обитать сами эльфы. Главный дворец Лихолесья строили гномы — из камня, и в отличие от обычных летящих над ущельями и возвышающихся на холмах эльфийских построек, он, хотя и отличался несказанным великолепием, словно врастал вниз, в землю, на много ярусов. Однако эльфы есть эльфы: со временем дворец так оплели могучие растения, стволы, корни и ветви, что камень и живая плоть леса слились воедино.

Веткина комната была уже не выстроена, а выращена, и походила на развилку огромных корней. Вход загораживала плотная занавеска из тисненой, тяжелой, хорошо выделанной кожи — других дверей не предусматривалось. Древесина образовывала узкое окно, в которое падал утренний свет — от восхода и до полудня. На идеально ровном полу, вымощенном красивым серым камнем, стояло низкое ложе — несколько бревен, накрытых тростником, поверх тростника — поистине королевской периной и роскошным покрывалом с вышивкой. В углу, но не вплотную к живому корню, был сложен небольшой очаг. Резной стол темного дерева — у окна, такой же работы сундук и несколько полок в углу.

Ветке этого было достаточно.

В комнате не было того, что принято считать удобствами — но вокруг простирался густейший лес, а буквально в пятидесяти метрах по камням сбегал небольшой водопадик. Вода направлялась в чаши, расположенные каскадом — солдатский душ и умывальники стражников и воинов дворца. Собственно, Ветке и досталось то, что можно было бы назвать комнатой в казарменном общежитии.

Чтобы попасть внутрь дворца, надо было обойти его кругом — с полчаса, приблизиться с другой стороны — с главного входа, объявить, кто такая и зачем пришла, и тогда уже войти во внутренние чертоги. Снаружи замок был обнесен основательной стеной, лес перед которой был расчищен — но двор с умывальниками и природным каскадным душем располагался внутри этой ограды, во внутреннем обширном саду.

Защитники дворца при осаде могли сперва отступить за стену, затем внутрь самого дворца, но такого пока не случалось — никакая сила доселе не атаковала лесного короля в сердце его владений.