– Ты всё-таки собрался домой? – хмыкнула обезьяна.

– А что, разве есть другие варианты? – нахмурился я.

– Тебе здесь не нравится? Тем более работаешь теперь по специальности. Тут у нас всегда тепло, бананов… Ну ладно, не бананов, но еды хватает и для тебя. А там у вас морозы…

– Ты думаешь, что говоришь, Чанга? – возмутился я.

– А что я такого сказала? – развела руками обезьяна.

– Ты бы своего Юру бросила?

– Нет, что ты! – замахала и руками, и ногами Чанга. – Разве так можно?

– Нет, конечно! – ответил я. – Вот и у меня там целый академик остался без поводыря. Как же я могу бросить его, чучело ты гороховое?

– Ой, прости, прости, Уача…

– ?!

– … то есть Трисон, прости меня, я совсем упустила это из виду. Да, ты прав, дорогой. Я с тобой согласна.

– То-то! – гордо произнёс я.

«Орлёнок» наш оказался очень способным малым. Впрочем, удивляться нечему – это же всё-таки лабрадор. Единственное, к чему ему было сложно привыкнуть – к шлейке. Но тут нужно честно признаться, не всем она нравится. Между прочим, я знаю многих незрячих, которые отказываются от лишней амуниции – на собаке остаются только ошейник и поводок. Но я бы так не рисковал, упрощения не всегда уместны. Чтобы вам было понятно, приведу сравнение: поводырь без шлейки – это примерно как автомобиль с велосипедным рулём. Удобно было бы вам управлять такой машиной, признайтесь? Вот так и здесь. Шлейка гораздо полезнее для незрячего – она позволяет вовремя передать информацию об опасности для человека. Через шлейку незрячий мгновенно получает сигнал в свою руку, к примеру, о моей остановке перед препятствием, а через поводок такой сигнал не передашь. А тут такое дело, что каждый сантиметр важен. Ступил человек на полметра дальше и оказался в луже, ноги промочил, потом заболел. Но и это полбеды, лекарства попил да выздоровел. А вот если впереди не лужа, а, например, яма или траншея, да мало ли что! Рабочие ведут какие-то раскопки, иногда в их ямы здоровые люди падают. Да-да, сам лично видел. Рабочие забыли поставить ограждение, повесить флажки или фонари, а человек задумался и свалился в траншею. И неудивительно. Если человек ходит одним и тем же маршрутом много лет, ему и в голову не придёт, что на его пути может встретиться яма. А у нас, поводырей, такого не бывает. Мы как раз за этим смотрим внимательно – любая кочка, ямка, препятствие – обходим или останавливаемся, чтобы человек проверил место тростью и принял решение, что делать дальше.

В общем, Орёл-Кито всё схватывал налету, и уже через две недели его смело можно было отправлять в самостоятельное путешествие в университет. Но Сома пока не хотела расставаться со мной. Я посоветовал напарнику не обижаться. Дело не в недоверии к его способностям. Просто чем больше он наберётся опыта, тем качественнее потом будет работать.

По вечерам, когда Сома сидела за учебниками и аудиокнигами, мы с Кито и Чангой устраивали игры. Чанга частенько рассказывала разные интересные истории из жизни острова. Однажды я спросил у неё:

– Слушай, давно хотел узнать, а на кого в лесу ставили петлю, в которую я имел неосторожность угодить?

– На кого угодно, – грустно ответила Чанга. – Могли и на меня поставить.

– На тебя? – удивлённо спросил я. – Как это?

– Да очень просто. Ты думаешь, к нам, обезьянам, все относятся как к друзьям? Ошибаешься, мой друг. Здесь ради пропитания люди едят всё, что шевелится – и крокодилов, и змей, и птиц, и обезьян, в том числе и человекообразных. Ты слышал слово «бушмит»?

– Нет, – ответил я.

– Это слово означает мясо диких животных. Люди такие прожорливые, что скоро все джунгли опустеют. Правда, есть и борцы за охрану природы, но голод сильнее. Юра, уезжая в офис, оставляет мне всегда включённым радио, чтобы я не скучала. Так вот недавно я сама лично слышала, как выступал какой-то учёный и говорил, что если не предпринять срочные меры, то даже мои собратья шимпанзе скоро исчезнут. Причём речь идёт не только о наших островах, это происходит повсеместно.

– Страшно представить, – тихо произнёс я.

– Так было всегда, – тяжело вздохнула Чанга. – В джунглях люди всегда ели мясо диких животных. На это смотрели сквозь пальцы. Но сейчас людей становится всё больше и больше. При этом многие питаются не мясом домашних животных, а продолжают вместо свинины, например, есть мясо слона, вместо курицы – мясо змеи и так далее. Местные охотники теперь убивают диких животных не только для пропитания, но и для продажи. Бизнес у них такой…

– А как ваши власти на это реагируют? – поинтересовался я.

– Ну, вообще-то, это противозаконно, – усмехнулась Чанга, – но торговля процветает. Везут на катерах, кораблях в другие страны и там продают в супермаркетах. А мясо обезьян на самолётах отправляют в Европу. Там такой деликатес в цене. Будешь когда-нибудь в Лондоне, загляни на рынок Далстона – там продают копчёное мясо обезьян.

– Что мне там делать, в том Лондоне? – хмыкнул я.

– Да то же, что ты делаешь здесь! – съязвила Чанга.

– В каком смысле? – Я сначала не понял сарказма.

– В прямом! – Обезьяна хлопнула меня по спине. – Разве ты мог подумать ещё несколько месяцев назад, что откроешь на нашем острове школу по подготовке собак-поводырей?

Вот язва. Представляете, это я ей подробно рассказывал о нашей школе в Подмосковье. И что она теперь мне говорит, намекая на наши занятия с Кито? Но я ведь вижу, она по-доброму со мной шутит. Потому у нас не бывает ссор с Чангой. Она очень сердечная и заботливая обезьяна. Правда, всё никак не хочет отказаться от мысли приучить меня есть ненавистные бананы и ананасы.

– Так что, дорогой мой друг! – Чанга запрыгнула на дерево и уже оттуда продолжила: – Если бы не Игис, из тебя давно бы уже изготовили копчёные окорочка и рёбрышки лабрадора.

– Ой-ой-ой! Шутница, – ответил я. – Ну чего ты на дерево запрыгнула? Слезай, пойдём поиграем, что ли. Надо отвлечься от этого ужасного разговора.

Позже, когда уже моё путешествие закончилось, я однажды услышал по телевизору о проблеме диких животных в джунглях. Если бы не рассказ Чанги, возможно, и не обратил бы внимания, но тут прислушался. Ведущий передачи рассказывал:

– Бассейн реки Конго – второй по величине в мире район тропических лесов. На первом месте – бассейн Амазонки. Здесь большая часть населения до сих пор живёт в джунглях. Чтобы прокормиться, людям приходится охотиться. Если в Центральной Африке вам понадобилось мясо, вы идёте на охоту или покупаете его у торговцев. Каждый день грузовики привозят на рынок мясо диких животных, и это мясо обычно дешевле мяса домашних животных.

Чанга оказалась права. Далее телеведущий рассказал о бедственном положении людей в тех регионах. Одним запретом охоты на диких животных проблему не решить. На ум приходит печальный пример Марии-Антуанетты, которая, когда ей сообщили, что во Франции нет хлеба, посоветовала французам есть пирожные. Мясо домашних животных в супермаркетах Центральной Африки – такой же дефицит, как и пирожные в дореволюционной Франции.

Постепенно я познакомился со всеми однокурсниками Сомы. Весёлые ребята. Но самое радостное было то, что среди студентов был парень из России. Он, когда узнал, что мы с ним земляки, так обрадовался, словно кого-то из своих бывших одноклассников встретил. Не знаю, совпадение это, или, может, из-за меня, но Слава (так звали парня) и Сома подружились. Вячеслав утром встречал меня с гостинцем, а после учёбы провожал нас с девушкой до дома. Там нас встречал стажёр Кито. Приходить в университет сразу с двумя собаками не разрешили, так что мы с «Орлом» занимались по вечерам.

Слава начал обучать Сому русскому языку. Сообразительный юноша. Он начал в первую очередь с тех слов, которые ей необходимы для общения со мной. Полезное дело. Уже через две – три недели мы с девчонкой понимали друг друга, словно прожили вместе всю жизнь.

Родители Вячеслава работали в местном аэропорту, я их практически и не видел – они всё время на работе.