– Вам не известно, она еще жива? – Сэм указала на портрет. – Мать Карлин?

– Знаю только, что пара бывших монахинь отсюдова живут в доме престарелых, он находится дальше вдоль дороги. Но имен не назову. Послушай, дорогуша, нам нельзя долго здесь торчать. В девять заявится шеф строительной фирмы.

– Конечно, простите. Пойдемте. – Она в последний раз окинула комнату взглядом и повернулась к двери.

При этом один из ее каблуков зацепился за нечто вроде ручки, чуть заметно торчавшей из пола. Она резко остановилась.

– А это еще что такое?

Энди пожал плечами, достал из кармана еще одну сигарету и прикурил ее. Сэм присела на корточки, пропустила сквозь ручку пальцы, начав тянуть. Ей пришлось приложить немалые усилия, но после нескольких попыток крышка люка стала постепенно подниматься, издавая громкий скрип, эхом разносившийся по почти пустой комнате. Она сделала шаг назад, чтобы получше рассмотреть открывшейся внизу ров.

– Как вы думаете, для чего использовалась эта яма? – Она бросила взгляд на Энди.

– А сама-то не догадываешься? – Он выпустил табачный дым из ноздрей в сырой воздух комнаты.

Сэм ощутила прилив тошноты, когда поняла, что яма у нее под ногами имела такие размеры, чтобы в ней мог разместиться только один человек – скорее всего, молодая женщина: пять футов высотой и три шириной, оно напоминало вертикально поставленный гроб. Ее внезапно словно парализовало, когда она представила себя запертой на много часов в полной темноте. Ров в полу едва ли позволял шевелиться вообще. У нее было бы достаточно времени на то, чтобы все обдумать и хорошенько усвоить преподанный ей урок. Когда Энди жестом поторопил ее к выходу, она услышала тонкий плач девушки. Она не сразу поняла, что это был ее плач.

У нее возникла острая боль в груди, перехватило дыхание, пока он за руку тащил ее вдоль коридора, затем вновь через помещение прачечной, где ей мерещились неподвижные фигуры девушек, склонившихся над раковинами, и непрерывно наблюдавших за ней. Когда они добрались до выхода, она с трудом преодолела высокий порог и выбралась наружу, отчаянно хватая ртом свежий воздух.

– Ты в порядке, дорогуша? – Энди отпустил ее руку.

– Простите, мне нужна минута, чтобы прийти в себя. Это место действует слишком угнетающе. Вынести такое зрелище трудно. – Она отмахнулась от предложенной им сигареты.

– Об чем я тебе и толковал. Ты понятия не имела, куда суешься. Чем скорее этот дом сровняют с землей, тем лучше. А тебе сейчас нужно поскорее уносить отседа ноги.

Сэм глубоко вздохнула, кивая в ответ. Она до сих пор не могла понять, почему судьба Айви вызвала в ней столько бурных эмоций, а в тягостной атмосфере приюта она прониклась еще и страданиями, пережитыми другими девушками, когда-то ставшими здесь своего рода заключенными. Если же принять во внимание смерть отца Бенджамина и вероятную связь с ним Китти Кэннон, все ее журналистское нутро просто взывало к ней, принуждая расследовать эту историю до конца, докопаться до истины.

Если мать-настоятельница Карлин еще жива, Сэм обязана разыскать ее. Но сначала ей необходимо выяснить точную причину, по которой Китти Кэннон присутствовала при расследовании обстоятельств смерти отца Бенджамина. Она позвонит в пресс-службу Кэннон, чтобы прощупать почву. И если упоминание о Святой Маргарите вызовет хоть какую-то ответную реакцию, станет ясно: она напала на верный след. Затем останется только заставить одну из выживших монахинь пролить свет на связь Кэннон с приютом, и Сэм получит необходимую информацию для более детального изучения вопроса.

Она посмотрела на свои часы: 7:30 утра. Еще два с половиной часа до того момента, когда ей положено уже сидеть за рабочим столом в редакции. Если поторопиться, ей, возможно, удастся выяснить местонахождение матери Карлин прямо сейчас. Она посмотрела на Энди.

– Я буду рада угостить вас выпивкой сегодня вечером в благодарность за причиненное беспокойство. А если вы еще вспомните адрес и название упомянутого дома престарелых, с меня еще две большие порции виски.

Ричард бросил взгляд на настенные часы и отметил про себя, что они потратили только половину времени, отведенного на прием, а затем снова обратил все свое внимание на Китти. Его ладони стали липкими от пота, и он сцепил их вокруг ноги, лежавшей поверх другой.

– Что же произошло, когда вы покинули церковь после завершения службы?

– Я недолго постояла совершенно одна, пока взрослые вокруг общались между собой. Затем уже собралась направиться к автобусной остановке. Как вдруг увидела ее.

Голос Китти дрогнул, и она замолчала.

Ричард глубоко вдохнул.

– Не волнуйтесь, Китти. Вас никто не торопит с рассказом.

Она откашлялась и прикусила губу.

– Сестра пряталась позади одного из надгробий, подавая мне знаки.

Китти поднялась и поставила снежный шар на то же место, откуда прежде взяла его.

– Вы сразу же поняли, что это ваша сестра?

Он говорил, не глядя на нее, устремив неподвижный взгляд в пустое кресло, словно пребывая в шоке.

– Нет. Я заметила только то, что она была примерно моя ровесница, но я понятия не имела, кто она такая. В любой другой день я бы приняла ее сигналы за приглашение поиграть с ней, но тогда я была слишком расстроена из-за мамы, и потому все это тут же насторожило меня. Я почему-то мгновенно почувствовала: здесь происходит что-то крайне необычное, глубоко неправильное. – Она снова сделала паузу. – Я огляделась по сторонам, проверяя, мне ли она машет или кому-то еще. Даже мелькнула мысль, что она мне померещилась, как призрак. Но затем она приложила палец к губам, чтобы я молчала, и позвала к себе.

– И вы пошли на зов? – чуть слышно спросил Ричард.

– Да. На меня никто не обращал внимания. В те годы взрослые уделяли чужим детям значительно меньше внимания, чем сейчас, а моих родителей вообще там не было. – Китти вернулась к балконной двери и обернулась, посмотрев на Ричарда. Он сидел сгорбившись, и его поза показалась неудобной для него самого. Она снова стала разглядывать сад.

– Что же она сказала, когда вы к ней подошли? – задал очередной вопрос Ричард.

Китти до сих пор живо помнила внешность сестры в тот момент, когда она подошла к ней вплотную. Хотя лицо сестры было испачкано грязью, волосы спутались, а коричневый балахон, который был велик ей на два размера, висел мешком, все равно Китти показалось, что она смотрится в зеркало. Увидев на ногах девочки совершенно открытые сандалии, ее обнаженные по плечи руки, она инстинктивно скинула свое пальто и накинула на нее. Сестра, дрожа всем телом, протянула ей ладонь, и Китти ухватилась за нее.

– Когда я первый раз подошла к ней, она не сказала ничего. Мы побежали к пристройке во дворе и оставались там всю ночь, – она боялась куда-либо выйти оттуда. Она назвала мне свое имя. Эльвира. Объяснила, что сбежала из монашеского приюта Святой Маргариты. Ей пришлось простоять на снегу несколько часов, дожидаясь на погосте моего прихода на утреннюю службу. Я знала, насколько будет обеспокоен отец моим отсутствием, но она не хотела, чтобы я ушла и привела кого-нибудь на помощь. Все время твердила: «Они меня убьют, если поймают. Они убьют меня». – Голос Китти опять сорвался. Она скрестила руки, обхватив себя и глядя в окно. – Она была измученной и голодной. Мне отчаянно хотелось помочь ей, но она не отпускала меня от себя.

– Но потом вы все же отправились за помощью? – спросил Ричард, наконец осмелившись поднять глаза.

– Да. В какой-то момент она разрешила мне уйти, но при одном условии. Я не должна была поднимать шума, сделать все тихо. В противном случае нас бы точно нашли. Показала мне ключ, который использовала для побега. Затем вынула расшатавшийся кирпич из стены пристройки и спрятала ключ за ним. Сказала, что, если я вернусь и не застану ее на прежнем месте, нам с отцом следует воспользоваться ключом, чтобы открыть люк на кладбище, что там мы ее и найдем.