— С удовольствием, если высокие гости снизойдут до скромного умения вашей слуги, — с такой же вежливой улыбкой отозвалась Благородная супруга.

— Для нас это большая честь, — тут же поклонился седой посол. — Песня поднимает настроение, мы будем рады сравнить напевы Юга с напевами Севера и, быть может, чему-то научиться.

Тань Мэйли вышла из-за своего столика, ей тут же поднесли инструмент. Зазвучала прихотливая переливчатая мелодия, но я так толком и не научилась ценить местную музыку и потому снова улетела мыслями куда-то далеко. Показалось, что старик-посол то и дело поглядывает на меня. Что ж, должно быть, слухи о диковинке — новой фаворитке императора из варварских западных стран, из «прибежища луны», как тут называли эту сторону света, уже достигли посольских ушей. Интересно, что именно они слышали? А ведь на днях я ухитрилась в очередной раз «отличиться». Мы сидели вчетвером, все старшие жёны, и обсуждали подготовку к празднику. Вернее, обсуждали скорее трое, я больше помалкивала, ибо сказать мне было особо нечего. Подали чай и вино, а также закуски и сладости, и моё внимание привлекли белоснежные шарики, украшавшие тарелочки со сладостями. До сих пор я такого кушанья не видела. Я взяла один шарик — на ощупь он был твёрдым.

— Это каменный мёд, — с ноткой снисходительности объяснила заметившая мой интерес Добродетельная супруга. — Но он почти безвкусен, только сладость. Его лишь добавляют в блюда, когда хотят украсить или сделать слаще.

— Понятно, — я положила шарик в рот и замерла. У меня на языке таял кусочек сахара, в чём не было никаких сомнений. Сахар! Настоящий! Ну, я идиотка, разумеется, раз здесь есть засахаренные фрукты, то и сахар должен быть. Хотя до сих пор я полагала, что для этого используют сиропы и мёд. Но лучше узнать поздно, чем никогда, зато мне больше нет нужды пить несладкий чай. Ура, ура!

Не откладывая дела в долгий ящик, я бросила ещё один шарик в чашечку, оглядела стол в поисках того, что могло бы сойти за ложку и, не найдя, помешала чай концом палочки для еды. И только тут поняла, что остальные трое замолчали и смотрят на меня. Однако отступать было поздно.

— Что ты делаешь, сестра? — выразила общее недоумение госпожа Лэ Дин.

— Подслащиваю чай.

— Зачем?

— Мне так нравится, — и я подчёркнуто невозмутимо сделала глоток. Ну вот, совсем другое дело. Над столом ещё какое-то время висела тишина, а потом госпожа Тань снова заговорила о будущем пире так, словно ничего не случилось. Вокруг стояли внешне невозмутимые слуги, но можно было не сомневаться, что даже если госпожи промолчат, то уж эти-то точно распустят языки даже не в три — в девять чунов. Вот и готово новое развлечение для всего гарема.

Ну и чёрт с ними со всеми, привычно подумала я. Между тем Благородная супруга закончила играть и приняла заслуженные похвалы.

— Мастерство императорских супруг поистине совершенно, — седой, видимо, бывший главным, ещё раз поклонился. — Нам редко доводится слышать музыку Севера, для нас она в диковинку. Но я слышал, что в гареме его величества есть та, что может исполнить нам ещё более диковинные песни? Госпожа Драгоценная супруга, ведь слухи правдивы — вы родом из-за западных степей?

— Господин посол совершенно прав, — отозвалась я, видя, что императрица слегка поджала губы, но говорить вместо меня явно не намерена. — Но как ни жаль, я вынуждена вас разочаровать — я лишена талантов и никогда не изучала музыку. Пусть ваш слух усладят мои куда более способные и умелые сёстры.

— Поверьте, госпожа Драгоценная супруга, уже сама возможность услышать новое поистине бесценна. Неужели вы лишите нас такой редкой возможности?

— Я была бы рада удовлетворить ваше любопытство, но это не в моей власти. То немногое, что я изучила, было мне преподано уже здесь. Я не смогу вам сыграть ни одной песни моей родины.

Послы переглянулись.

— Поистине прискорбно, — сказал один из тех, что был помоложе. — Мы питали большие надежды, прорываясь в Таюнь сквозь разливы рек и ту грязь, в которую превратились дороги Северной империи. И наши надежды оказались так жестоко обмануты! Нам остаётся лишь уповать, что это окажется последним нашим разочарованием от нашего визита. Что договор, который мы предлагаем, будет принят, дамбы починены, а дороги осушены.

— Небеса посылают нам испытания, господин посол, и мудрый человек благодаря тяготам жизни может закалить своё тело, а разочарованием от несбывшихся ожиданий — свой дух. Именно так и поступает народ Северной империи, и выходит из бедствий сильнее, чем был. На всё же остальное воля Неба и воля государя.

— Так поднимем же чарки за Сына Неба! — императрица поднялась, и все встали вслед за ней. Разумеется, отказаться от такого тоста было невозможно. После того, как все чарки были осушены, старший посол вышел из-за столика в сопровождении слуги. Тот держал в руках поднос, на котором стояла золочёная шкатулка.

— И наш государь в знак сердечной привязанности к государю Северной империи посылает великий дар: священную реликвию, чью стоимость нельзя оценить в золотых таэлях. Это — каменный зуб дракона, что был выбит в схватке с Эр-Аншэлом, когда тот усмирял драконов Красной реки. Быть может, она поможет справиться с постигшей Север напастью.

Императрица выразила подобающую благодарность. Шкатулку с поклонами поставили на столик перед ней, госпожа Благородная супруга попросила разрешения посмотреть, в результате подарок прошёлся по рукам всех старших супруг, включая меня. В шкатулке на белом шёлке действительно лежал окаменевший треугольный зуб в палец длиной. Скорее всего, акулы или ещё какого-нибудь мегалодона. Тем временем наконец наступил черёд станцевать и нашим наложницам. Я мимоходом пожалела девушек, столько мечтавших выступить перед императором, но, как оказалось, жалость была преждевременна — его величество вернулся в зал как раз в начале танца. Сел на своё место, с улыбкой покивал, глядя на плывущие и кружащиеся по залу разноцветные фигурки, после чего наклонился в мою сторону.

— Ты отлично поработала, — громким шёпотом сообщил он.

Поскольку визит южан практически совпал с праздником Трёх дней большой жары, наш двор мог изо всех сих делать вид, будто подобное происходит у нас каждый год, а не устроено специально для редких гостей. Два огромных по местным меркам корабля плыли по Великому каналу в окружении флотилии корабликов и лодочек. Всё было роскошно до скрежета зубовного: борта и каюты отделали красным, чёрным и розовым деревом, а также сандалом, шёлковые паруса благоухали невообразимой смесью запахов, в воздухе трепетали множество флагов, гирлянды цветов свисали где только можно, и даже вода в канале была покрыта сплошным ковром из цветочных головок. По берегам давались представления, так что пассажиры могли насладиться ими с борта, как из ложи, и даже на носах самих кораблей выступали акробаты, перелетая по воздуху с одного корабля на другой. А ночами в небе трещали непрерывные фейерверки.