Убрав шприц и сняв жгут, Мира осторожно помассировала место укола, мысленно поставив себе напоминание вставить по полной Владимиру, явно свалившему из крепости по своим делам, и бросившего тем самым брата на произвол судьбы.

Клим приоткрыл глаза, светившиеся жидким серебром и болью, и промычал что-то невразумительное в оправдание.

Мира покачала головой и пробежала комнату в поисках кувшина с водой. Налив воды в кружку, и смочив небольшой кусочек грубой ткани, она вернулась к кровати и помогла своему упрямому пациенту сделать несколько глотков.

– Я волнуюсь за тебя, – сказала Мира, сменив праведный гнев на милость. Она заботливо промокала рельефный торс и почти скрытое бородой лицо Клима влажной, прохладной тканью. – Мне кажется, ты похудел, – с беспокойством добавила она, убрав волосы с его лба.

Даже с бородой, делавшей его старше лет на сто, командир, всегда такой сильный, стойкий и надежный, выглядел очень уставшим и настолько ранимым, что у Миры за него сжималось сердце.

– Так… весна ж на носу… – слабым голосом пошутил Клим.

– Это уже второй приступ с начала года. Ты совсем себя не жалеешь, – укорила Мира, оставив шутку без внимания. – Все время работаешь, забываешь про отдых. Ты же не железный, Клим!

– Я командир… – попытался возразить он.

– Ты командир, но это не делает тебя крайним во всем. Под твоим руководством столько опытных стражей. Тебе не обязательно все делать самому. Я знаю, что ты очень лично принял то, что Кукольник жив и его новые эксперименты с оборотнями, и я тоже об этом постоянно думаю, но…

– Правда? – Клим в изумлении посмотрел на Миру.

Лекарство медленно, но верно ослабляло оковы боли и серебро в его глазах переливалось облегчением.

– Правда, – подтвердила Мира, по второму кругу промокая мускулистую грудь командира.

– Поделишься мыслями?

– Не думаю, что мне пришло в голову что-то, что не приходило тебе, – уклончиво ответила Мира, не считая момент подходящим для подобного разговора. Климу нужно было отдохнуть, поспать хотя бы немного, а не бередить так волновавшую его тему.

– И все же, – настоятельно попросил Клим.

Про себя восхитившись его преданностью службе и самоотдаче, Мира сдалась и, еще раз смочив ткань водой, приложила ее ко лбу Клима.

– Ну, – вздохнула она, – первым напрашивается вывод, что Кукольник хочет создать идеальное, живое оружие. Самые первые его эксперименты были просто пробой ради интереса. Последующие – попыткой вспомнить, что к чему, а далее уже конкретно проработка различных вариантов в поисках нужного. Возможно, тот закулисный игрок, его заказчик, хочет для себя армию.

– Да, – вяло ответил Клим, явно получавший удовольствие не только от отступающей боли, но и от заботы Миры, – я об этом думал.

– А еще…

Мира в нерешительности закусила губу. То, что ей еще приходило в голову, было больше в стиле Люси, но после всего того, что она видела в Осени, легко можно было отпускать мысли бродить по самым смелым, фантастическим теориям.

– Еще мне пришло в голову, что заказ может быть в том, чтобы создать не только идеальное, живое оружие, но и идеальное тело для оживления кого-то конкретного, типа переселения души или что-то в этом духе.

Вопреки ожиданию, что Клим подтвердит, что и это приходило ему на ум или же подпрыгнет на кровати с воплем "Ты гений!", ну или, на совсем уж худой конец, назовет ее сумасшедшей, Клим улыбнулся и, взяв ее руку, нежно поцеловал, не забыв при этом кольнут статическим разрядом.

– Ты знаешь, какая ты чудесная?! – на редкость приятным баритоном, вернувшим себе силу звучания, произнес он.

Мира от неожиданности выгнула бровь, вскользь задумавшись над составом нового лекарства, которое она так спокойно вколола ему. Может, быть сейчас Клим пребывал в какой-то галлюцинации и вел с ней разговор о чем-то более приятном, чем воскрешение мертвецов?

– Клим… – растерянно произнесла Мира, отчасти тронутая его словами.

– Помнишь, ты спрашивала меня, почему я не сказал Валере, что ты здесь?

Мира затаила дыхание, утопая в серебре его глаз и в тонком предчувствии, что сейчас ее слова про доверие, а точнее легкий упрек в том, что последнего у командира к ней не было, выйдет ей если не боком, то весьма неловкой ситуацией.

– Я тогда тебе не ответил, – между тем продолжил Клим, – но отвечу сейчас: он не спрашивал. Я встречался с ним несколько раз сразу после того, как принес тебя в Бастион, и ты захотела остаться, видел, что он потерян, подавлен и вообще разбит. И я все думал, что он вот-вот расскажет мне, что ты пропала, попросит помощи, чтобы тебя найти, но он молчал. Раз за разом он молчал. Просто отчитывался, брал задания и уходил. И я не сказал ничего. Не смог не наказать его. Он обещал присматривать за тобой, оберегать, но не делал этого, да еще и сам обидел тебя.

Клим снова поцеловал руку Мира. Веки его норовили скрыть свечение серебра.

– Вот, я сделал это. Признался. Теперь у меня на один секрет меньше.

– Клим…

– Спать хочется.

Он свел брови в неудачной попытке прогнать сонливость. Лоб разгладился, и он задышал очень ровно, погрузившись в сон. Только руку Миры по-прежнему сжимал.

Мира некоторое время посидела с ним, обдумывая его признание. Конечно, он поступил не очень красиво, даже жестоко, ведь видел же, как Валере было плохо, но с другой стороны, что он мог сделать, если тот молчал и не спрашивал? Лезть не в свое дело? Решать все за него? Или приказать ему явиться в Бастион, где он типа случайно нашел бы свою пропажу, которая, может, и не особо хотела быть найденной?

В любом случае, та история уже давно была отправлена на свалку, и искать крайних Мира не имела никакого желания.

Опасаясь разбудить командира, она осторожно высвободила свою руку и, проверив температуру, накинула на него плед. Очень тихо спрятав лекарство и жгут, Мира выбросила шприц, поставила на место стул, разожгла даже камин и, задув свечи, ушла к себе, оставив Клима отдыхать, что ему было очень нужно.

Дрова в камине уютно потрескивали, наполняя комнату убаюкивающим теплом, но признание Клима долго не давало Мире уснуть.

С причиной того, почему он поступил так, как поступил, она разобралась, но ей было стыдно, что брошенные в пылу слова так зацепили его, и что став нечаянным свидетелем его физической слабости она была еще и удостоена увидеть ранимость его души. А по нему ведь было и не сказать, что он такой!

Хотя… Сказать. Мира так точно могла сказать, увидев это еще тогда в доме Кукольника, когда Клим милосердно прервал мучения оборотня, ставшего жертвой чудовищного эксперимента.

От одного воспоминания об этом по ней, все же погружавшейся в сон, побежали мурашки, и Мира выше подтянула вдруг поехавший вниз плед.

– Лайла! – сонно застонала она, сморщив нос. – Как же ты воняешь! Слезь с моей кровати, вонючка!

– А вот и не угадала! – вкрадчиво ответила ей темнота, лизнув жарким дыханием ухо.

Забыв про сон, Мира улыбнулась.

– И зачем сразу обзываться, василек? – продолжила тем временем темнота. – Вонючка! – фыркнуло ей на ухо, вызвав у нее смешок. – Очень культурно! Я ведь могу и обидеться! А вообще, василек… – Плед вздыбился и бедра Миры, спавшей в одной рубашке, едва прикрывавшей ягодицы, коснулась шершавая ткань. – Я очень даже обиделся! Ну, как, можно было спутать меня с собакой? Скажи мне!

Мира засмеялась в подушку. Действительно, как она могла принять это дурно пахнувшее существо за человека, да еще и за своего любимого стража?!

– Валер, а что это такое шершавое?

– Ммм… Это? Это грязь, василек, – муркнул Валера, потеревшись той самой грязью об нее.

– И вот в таком виде ты залез ко мне в постель? – укорила Мира, стараясь не думать, откуда та грязь была родом. – Раздеться не мог?