Гийом заставил себя собраться с силами.

– Интересно было бы знать, и как, по-вашему, они мне помешают?

– Вам просто не выдадут упряжь. К тому же, я попросил привратников закрыть главные ворота и не открывать их вам, – он кивнул, – сегодня. Выехать верхом через ход для прислуги, насколько я понимаю, проблематично. – Ансель слегка пожал плечами, с легкостью выдерживая уничтожающий взгляд молодого графа.

– А вы, я смотрю, провели большую подготовку, – хмыкнул Гийом. – Но все напрасно, месье де Кутт. Видите ли, я не настолько беспомощен, чтобы не суметь открыть ворота самостоятельно. Думаете, слуги вторят вашей дерзости и остановят меня?

Ансель не ответил, а лишь расцепил руки, которые до этого все время держал за спиной, и красноречиво подбросил на ладони внушительную связку ключей.

– Боюсь, вас остановит замок. Как и в случае с кладовой, в которой хранится конная упряжь, и оружейной, где вы держите арбалеты. Боюсь, моя изначальная формулировка была недостаточно точной. Позвольте мне исправить эту оплошность: даже если вам захотят открыть ворота, такой возможности не будет.

Некоторое время Гийом стоял, не шевелясь, будто не мог поверить в происходящее.

– У слуг тоже есть ключи, – возразил он и уловил в собственном голосе легкую беспомощность. Несколькими минутами ранее она привела бы его в неистовство, однако сейчас он был слишком ошеломлен, и это чувство затопило его полностью.

– Они тоже у меня. Я попросил слуг одолжить мне их на время нашего разговора. Под мою ответственность. Они согласились. Люди в вашем доме очень добры. – Ансель улыбнулся, смиренно прикрыв глаза, и про себя искренне поблагодарил слуг за оказанное доверие, а старшего графа и графиню Кантелё – за то, что выделили ему некоторое количество полномочий для выполнения задачи, за которую он взялся.

Ошеломление, наконец, схлынуло, и Гийому пришлось осознать, что этот выскочка сумел обхитрить его. Юноша скрипнул зубами, развернулся и снова направился к выходу. Единственным его желанием было сбежать как можно дальше отсюда – хотя бы и просто назло этому человеку. Он не сомневался, что придумает, как пробраться в конюшню, обдурить слуг – все это никогда не представляло для него особой сложности.

Однако при следующем его шаге створки дверей вдруг резко захлопнулись прямо у него перед носом, и он едва не врезался в них, не сумев сразу остановиться. С другой стороны послышался звук запираемого засова, и Гийому показалось, что он попал в какой-то безумный сон.

Несколько мгновений он стоял, тупо глядя на закрытую дверь. Осознание, что он заперт против воли в одном помещении с этим Анселем, доходило до него постепенно. Пришлось приложить огромные усилия, чтобы сохранить самообладание.

– Вы все предусмотрели, да? – елейным голосом проговорил он, медленно поворачиваясь и склоняя голову набок.

Ансель лишь пожал плечами. Он будто бы удивлялся, что никто не додумался поступить так до него, но не озвучил это недоумение вслух, дабы не обижать своих предшественников.

Гийом тем временем продолжал кипеть от злости.

– Задумали просто запереть меня? – хмыкнул он. – Я же говорил: с вами не будет иначе! Вы сказали, что не хотите воспитывать. Однако что же вы делаете сейчас?

Он почувствовал, что эти обличительные речи могут все же помочь достучаться до Анселя де Кутта.

– Вы, верно, мните себя человеком чести. Высоких нравов и принципов, – он прищурился. – О, да! Вижу, так и есть. – Гийом сделал шаг навстречу Анселю, слегка покачнувшись. – Так вот спешу сообщить вам, месье де Кутт, вы – не более чем простой лжец! Вы солгали мне только что.

По лицу Анселя пробежала едва заметная тень. Гийом заметил ее и решил, что выбрал правильный метод борьбы.

– Почему вы хотите меня учить? – продолжал напирать он. – Я вам не нравлюсь, уж это точно! И, знаете, что? – Он широко улыбнулся, посмотрев на Анселя с искренним вызовом. – Я не изменюсь. Вы питаете надежды, что в отличие от всех других наставников сумеете воспитать меня на радость отцу и матушке, но вы обманываете себя! Я останусь таким, как сейчас. А вам, даже если вы продолжите упрямиться, придется мучиться со мной, понимаете? – Он сделал еще шаг навстречу, снова покачнувшись. – Понимаете?

Ансель изучающе посмотрел на Гийома. Мысль, посетившая его изначально, лишь подтвердилась – юноша был нетрезв.

– Может, ты сядешь? – Он миролюбиво кивнул на стоящие вокруг длинного стола резные стулья. Юный граф лишь презрительно отмахнулся, увлеченный своим монологом.

– Зачем вам это все? Куда проще для нас обоих было бы, если б вы прямо сейчас убрались восвояси, а я бы догнал хорошенькую девицу, которую мне пришлось прогнать, и продолжил бы вечер в ее обществе. – Гийом осклабился, явно бахвалясь. Ансель в ответ заметно нахмурился. Юноша заметил его недовольство, и предпочел надавить: – Вы ведь понимаете, о чем я толкую, месье де’Кутт? Я говорю о…

– Понимаю, – оборвал Ансель с неожиданной жесткостью. – Нет необходимости подробно расписывать, что ты имеешь в виду.

– Отчего же не расписать? Так уж вышло, что я люблю эту тему, да смилостивится Господь над моей низменной душой за мои пороки. – Гийом небрежно пожал плечами, картинно закатив глаза. – Так что, если вы все же возьметесь меня учить, то постоянно будете слышать от меня нечто подобное. Другие мои рассуждения вам тоже не понравятся, а их у меня предостаточно. Я клянусь вам, это будет не работа, а пытка.

Ансель на миг устало прикрыл глаза, но ничего не сказал.

– Я ведь уже успел надоесть вам, – миролюбиво заявил юноша. – К чему такие мучения?

– Боюсь, ты не так много знаешь о мучениях, юноша, – отозвался Ансель, и что-то в его голосе заставило Гийома чуть присмиреть. – Что до твоего обучения, – он вздохнул, – я не склонен так легко менять свои решения. И пока оно остается прежним. Если ты мнишь себя единственным молодым человеком с собственными воззрениями, со склонностями к похоти, с избытком упрямства и с крепким норовом, ты глубоко заблуждаешься, а также недооцениваешь мое терпение.

Уже в который раз за этот разговор Гийом оторопел. Он не знал, что сказать. Сейчас он прекрасно понимал, как чувствовал себя тот учитель риторики, которого он прогнал, и подумал, что Господь решил воздать ему за тщеславие.

– Вы… что, действительно хотите стать моим учителем?

Ансель не изменился в лице.

– Я уже дал твоим родителям соответствующее обещание. Отказаться от него за один разговор было бы неразумно, учитывая, что непосредственно к тренировкам мы даже не приступили, и никаких аргументов, указывающих на твои конкретные претензии ко мне по поводу обучения, я не услышал.

Гийом сделал шаг назад, снова с интересом вглядываясь в собеседника. Охватившее его до этого раздражение испарилась, отчего-то сменившись любопытством, несмотря на тот факт, что его практически силой заставили вести этот разговор. Применить силу к безоружному мужчине, просто-напросто отняв у него ключи, граф почему-то даже не помышлял.

«Да кто же ты такой, черт тебя побери? Почему ты так себя ведешь? Что тебе нужно?» – думал он, глядя на Анселя. – «Зачем… я тебе?»

– Обещание, – он нахмурился, – это сильная вещь. Вы – человек слова, верно, месье де Кутт? Вы не отступитесь?

– Рад, что ты, наконец, это осознал.

Гийом вздохнул.

– Что ж, так и быть. – Он прищурился. – Но я все еще не понимаю, зачем это вам. Интересно, через сколько дней вы будете тайно замышлять грех убийства в отношении меня? Странно, что вы уже не мечтаете об этом. Или мечтаете? – Он хитро прищурился, вопрошающе кивнув, но Ансель, похоже, не оценил эту шутку, он лишь строго взглянул на новоиспеченного ученика.

– Лучше сразу приступить к тренировкам.

И снова ему удалось удивить юного графа.

– Сразу, то есть… сейчас? – опешил Гийом.

– Да. Не вижу причин откладывать. Ты ведь уже почти протрезвел.

– А вам… разве не нужно отдохнуть с дороги? Осмотреться? Поесть? Хоть бы расположиться с вещами в отведенной вам комнате?