Чувствую, все больше я пьянею,
Что за счастье привалило мне!
Только слышу, уж зима стучится,
Осени придётся уступить.
Нет, пора, однако, спать ложиться,
И отныне надо бросить пить.
***
Что в мире слаще истин прописных?
Вы приглядитесь, убедитесь сами,
Как их жуют, разжёвывают их,
Аж треск стоит по свету за ушами.
(Сергей Орлов)
Разжёвывание истин.
Все в мире только истины жуют.
Не верите – так убедитесь сами.
Их разве что младенцам не дают,
Покуда не обзавелись зубами.
Но стоит только детям подрасти,
Как истинами пичкают обильно.
Уже годам примерно к десяти
Все истины изжёванные сильно.
Но что это за пища для зубов?
Такая, что и не придумать легче.
Хоть взять стихи – поток банальных слов!
И лишь мои, пожалуй, чуть покрепче.
Не каждому такие по зубам,
Вот разве только пародист посмеет,
Конечно, если сам я повод дам,
Он на меня всегда свой зуб имеет.
***
Надышался лесною глушью,
Надышался пылью кочевья.
Останавливаюсь. Прислушиваюсь.
Разговаривают деревья.
(Лев Озеров)
Подслушанный разговор.
Надышался лесною глушью,
Где родная моя деревня,
И услышал сквозь песнь пастушью,
Как беседу вели деревья.
Им внимать бесконечно можно.
Только как рассказать про это?
Речь их, право, совсем не сложна,
А не то, что у нас – поэтов.
В разговор я вступить пытался,
Но они осторожны были.
Стройный стан их слегка шатался,
Но слова на устах застыли.
Ну, а дальше и вспомнить стыдно,
Ранен я обращеньем грубым.
До сих пор мне, право, обидно,
Что меня обозвали дубом.
И теперь, пусть промчатся годы,
Но меня не потянет к чуду.
Я усвоил урок природы,
И подслушивать я не буду.
***
…Завернусь в одеяло.
Растворюсь в тишине.
Чтобы слышно вам стало,
Что там стонет во мне.
(Валерий Прохватилов )
Стон во мне.
Я зевнул сладко-сладко,
Вот бы выспаться мне!
Я сейчас без осадка
Растворюсь в тишине.
Завернусь в одеяло
И просплю до зари.
Только слышно мне стало:
Что-то стонет внутри.
Говорят, помогает
В этом деле «мезим»,
Если кто принимает
«Эспуми…» вместе с ним…
Наконец, заурчало
И затихло на миг,
Но затем всё сначала;
Стон ужасен и дик.
Перед сном, мне сказали,
Ни к чему много есть.
Но тогда что едва ли
Написал бы я здесь.
Эта пища, ей богу,
Помогла лишь в одном:
Для желудка – не много,
Для стихов, в основном.
***
По обе стороны стола-
Сидим вдвоём,
И тенью боль моя легла
На лбу твоём.
(Лев Озеров)
Налобная тень.
По обе стороны вдвоём
Сидим весь день.
Сегодня я на лбу твоём
Увидел тень.
Взгляд я не в силах оторвать
От тени той.
Мне кажется, что стал сдавать
Рассудок мой.
Какой-то у меня заскок,
Сижу как пень;
Ведь раньше видеть я не мог
От боли тень.
Боюсь, что если посижу
Ещё с тобой,
Не только тень я угляжу,
Но даже боль.
Ты зря торчишь передо мной, -
Пустое всё…
Что можно с головой больной
Сказать ещё.
***
Эту майскую ночь пропустить было б очень обидно.
Просто стыдно такую чудесную ночь проморгать.
И не знать, что в глубокой тиши этой ночи, как видно,
Происходит зачатье. Вселенная дышит, как мать.
(Лев Озеров)
Порождение Вселенной.
Эту майскую ночь пропустить было б очень обидно.
Мы у ноченьки этой не знаем особых примет.
Но в глубокой тиши этой ночи, в утробе Вселенной, как видно,
В непорочном зачатье рождается новый поэт.
Нашей бедной Вселенной пришлось пережить уж немало,
Сколько всяких она без отца породила на свет…
По поэтам одним героинею-матерью стала,
А теперь что за чёрт её дёрнул на старости лет!
Но не сделать уже ничего: плод под сердцем забился,
Преждевременно слишком, немыслимо рано созрев.
После тяжкого вздоха Вселенной на свет появился…
Ну, и кто бы вы думали? Правильно: Озеров Лев.
***
Любовь была бездонной.
Но – вот удел земной! -
Она была бездомной.
И на беду зимой.
(Валентин Бобренцов)
Земной удел.
Любовь была бездонной.
Поверь, читатель мой.
Но всё же очень скромной,
Хоть летом, хоть зимой.
Ни дна нет, ни покрышки,
Доступна всем она.
Но вот зимою – слишком
Бывает холодна.
Как флаг на мачте реет,
Ветрам подвержена.
Когда любовь не греет,
Кому она нужна?
Один, хоть с неохотой,
Но взял в конце концов.
Ну, если спросит кто-то,
Скажите – Бобренцов.
***
Я в гору влез. Я пот отёр с лица.
Мир обозрел – и сердце умилилось.
И я вскричал:
– Вы слышите! Я – царь!
Но от камней лишь эхо отразилось.
(Владимир Парамонов)
Задетое Самолюбие.
Я в гору влез, от пота весь сырой.
Не верите – пусть эхо вам расскажет.
– Я царь, – кричал, – я Парамон второй!
Я б первым был, но что отец мне скажет?
Но, наконец, заметили меня,
И с трона помогли они спуститься.
Царя похитили средь бела дня,
Я даже не успел с роднёй проститься.
Приволокли меня в какой-то дом,
Где дюжий санитар с лицом усталым
Мне объяснил, хоть верилось с трудом,
Что здесь таких царей, как я – навалом.
Затем я в этом убедился сам.
Тут проживали, не считая фараона,
Князь Игорь, Керенский, Екатерины зам,
И даже было два Наполеона.
Чтоб выделиться как-то среди них,
Мне больше ничего не оставалось,
Как написать вот этот самый стих.
Поэтов, к счастью, тут не оказалось.
***
Опостылел мне терем убогий,
Опостылела эта кровать,
Те же тёплые длинные ноги
Надоело мне целовать.
(Михаил Морозов)
Опостылевшая жизнь.
Опостылел мне терем убогий.
