– Вижу, вы не удивлены, – Анна откинулась на спинку дивана и указала Крису на кулер. – Кофе!

В наступившей тишине отчетливо было слышно, как льется вода, как ложечка стучит по стенкам кружки.

Дождавшись, когда Анна сделает первый глоток, Арони широким жестом обвел пространство вокруг:

– Когда застреваешь в подобном месте на долгие годы, перестаешь удивляться. И бояться тоже.

– Напрасно. Чувство страха – это механизм самосохранения. Тот, кто забывает об этом, не жилец. Крис, нам пора!

Происходящее сильно напоминало прошлое, когда ничего не понимающего семинариста кинули в самое пекло. Анна тогда вела себя точно так же: короткие приказы и никаких объяснений.

Теперь Крис терпеть был не намерен:

– Я еще не закончил. Если тебе плохо – позвони Марко, пусть заберет.

Ответом ему стал бешеный взгляд. А через минуту Анна равнодушно кивнула:

– Хорошо. Постарайся не задерживаться.

И как ни в чем ни бывало направилась к выходу.

Вот теперь прошлое вернулось окончательно.

Анна шла по коридору, неестественно выпрямив спину. Точные, выверенные движения, даже поворот головы – не больше, чем необходимо. Предельная экономия сил.

– Она сейчас упадет, – флегматично сообщил Арони. – Отведи её домой, я тут сам закончу. Если интересно, приходи завтра, поговорим.

Крис подхватил Анну за секунду до того, как у неё подкосились ноги. Вынес на улицу, усадил в машину. По пути притормозил у кофейни. Анна сопротивлялась, но ей пришлось выпить приторно-сладкий капучино и проглотить облитый сахарной глазурью пончик.

На крыльцо дома она поднималась уже сама.

Увидев её, Марко испугался. Налетел на Криса, обвиняя, что не уследил.

– Ребята, может, в другой раз подеретесь? И дайте чего-нибудь пожрать!

Жалобная просьба сделала то, что не смогли все уверения Криса в своей невиновности: Марко остыл. И уже через пять минут на столе стояла тарелка жаркого и сырно-колбасная нарезка. Кофеварка гудела, наполняя капучино большую кружку. В этот раз уговоров не пить столько кофе не было.

Кухню заливал свет. Ламп было так много, что, казалось, для тени не осталось ни одного клочка. Крис понимал, что это ради него, и был благодарен. Но ощущение неправильности не проходило. Сто-то было не так. С Анной. С Марко. С этим домом. Да даже с кафе!

Марко хмуро смотрел, как Анна есть все подряд и тянется за добавкой. И когда она в третий раз наполнила тарелку тушеным мясом, не выдержал:

– Может, мне кто-то объяснит, что здесь происходит? Ты сновидела?

Анна кивнула, с усилием проглотила кусок и сыто откинулась на спинку стула:

– Я не специально. Я просто ответила на телефонный звонок, и… И все.

– А кто звонил?

– Не помню! – Анна выглядела растерянной, – В трубке что-то щелкнуло, и я тут же уснула. А разбудил меня уже Крис.

Такую тишину называют «мертвой». И пусть капает вода из неплотно закрытого крана, и кофеварка мирно гудит, готовя очередную порцию кофе. Тишина была неживой. Каждый думал о своем, и мысли были нехорошие.

Первым опомнился Марко:

– Что ты видела… там?

Анна прикрыла глаза, то ли вспоминая, то ли пытаясь забыть:

– Мертвые. Очень много мертвых.

– А… тот? – робко спросил Крис, зная, что Анна поймет, о ком речь.

– Это кого прозектор назвал самоубийцей? Он там, да. И о сих пор не может принять собственную смерть. Если они не найдут его убийцу, то на улицах Вересковой Пустоши скоро воцарится ад…

– Там и так неспокойно, – Марко спокойно, словно ничего не случилось, убирал со стола. Ровные, привычные движения успокаивали. Казалось, в сумасшедшем мире исковерканной реальности этот мужчина – единственная константа. – Послушай, а это не может быть местью мертвых? Слишком уж убийства странные.

– Вряд ли. Хотя… – Анна задумалась.

– Мертвые имеют силу за пределами Пустоши? – удивился Крис.

– Ты прав. Не имеют. Так что это не месть разозленных духов. Это дело рук живых.

Влетевший в окно ветерок словно развеял напряжение. Крис заулыбался. Марко тоже расслабился – оба боялись, что происходящее – отголоски прошлого. И только Анна не могла отделаться от мысли, что она что-то упустила. Что-то очень-очень важное.

Она проверила один карман, потом другой, затем осмотрелась. Мужчина молча наблюдали, но постепенно тревога сновидицы передалась и им.

– Что-то потеряла?

– Никто мой телефон не видел? Крис?

– Нет.

– В последний раз я держала его в руках…– она задумалась, – в морге. Мне позвонили. А потом…

– Да я честно не видел! – Крису показалось, что произошло что-то очень плохое, что он совершил проступок, и это заставило оправдываться. – Я вышел, смотрю – ты лежишь. Может, телефон и валялся где-то рядом, не до него было.

– Ничего страшного, – Анна как-то сразу успокоилась. – Завтра заберем.

– Если он еще там.

Две пары глаз – карие и синие – уставились на помрачневшего Криса. Требовали объяснений.

– Не нравится мне этот… Самуил Арони, – припомнил тот имя прозектора. – В морге черт знает что твориться, покойники буянят, а он как ни в чем не бывало…

– Мы в Вересковой Пустоши, – тихо напомнила Анна. – А Арони работает с мертвыми. Он многое видел. И жив только потому, что не забивает себе голову опасными вещами. В отличие от тебя, Крис. И тебя, Марко.

– Хочешь сказать…

– Не лезьте в это дело. Наша задача – выжить. Просто выжить.

– Значит, будем скрываться до смерти?

От взгляда Анны у Криса по спине словно ледяными пальцами прошлись, но отступать он не собирался:

– Сколько можно? Живете тут, как…

– Как испуганные мыши под плинтусом? – теперь Анна усмехалась. Но радости в её улыбке не было, только горечь и тщательно скрываемая боль. – Если это цена, которую мне надо заплатить за свою свободу от Ордена – я согласна. А вы, ребята, подождите еще немного. Скоро вы сможете уехать из этого места и забыть Пустошь, как страшный сон…

Марко, безмолвно сидевший верхом на стуле, взорвался:

– Хватит! Хватит молоть эту чушь! Вот что, Крис… Совесть где? Когда тебя сестренка преследовала, ты был куда более покладистым. И тебя устраивала тихая жизнь где-нибудь в глуши.

– Она и сейчас меня устраивает! – взвился Крис. – Больше всего на свете я хочу жить спокойно, работать, может быть, жениться и завести кучу ребятишек. И чтобы из крупных потрясений у меня были лишь подгоревшая пицца или проигрыш любимой футбольной команды.

Выдавая эту тираду, Крис поднялся со стула. Марко непроизвольно повторил его движение, и теперь мужчины стояли лицом к лицу. Воздух вокруг них чуть ли не искрился, словно наэлектризованный.

– Ты не любишь футбол.

Анна говорил очень тихо, почти на грани, но и Крис, и Марко отчетливо слышали каждое слово.

– Ты любишь спортивные машины, и если будет возможность, с удовольствием примешь участие в гонках. А ты, Марко… Ты так тщательно скрываешь свое прошлое, и так цепляешься за сестру и племянников, что мне становится страшно.

Упоминание родственников заставило Марко сдаться. Он снова оседлал стул. Не торопясь, нарочито спокойно.

– Ты права, Ангел. Они все, что у меня есть. И если ради их спокойствия надо будет забиться под плинтус, я это сделаю.

– Видишь, Крис? Нас уже двое, мышей заплинтусных. Если захочешь, можешь присоединиться. Нет – мы не обидимся и не осудим. В конце концов, у тебя впереди целая жизнь. Сменишь имя, забудешь обо всем… Только прошу тебя – не лезь ты в это дело!

– Да что же… что вы меня каким-то предателем выставляете? – взвился Крис.

Слышать от людей, которых он считал единственной родней, было обидно. И невыносимо.

Сдернув с вешалки куртку, Крис выскочил на улицу. Там пахло теплой пылью и надвигающейся грозой.

Фонари подсвечивали листву деревьев, создавая лирическое настроение. На фасадах домов уютно светились окна, и люди в квартирах жили своей жизнью. Ко-то, не таясь, выставлял семейное счастье на всеобщее обозрение, а кто-то прятался за плотными шторами, так что разглядеть можно было лишь неясный силуэт.