— Вы не так уж отличаетесь от людей.

— Почему?

— В природе иметь общее потомство способны лишь особи одного вида или, в крайнем случае, близкородственные виды. Практика подтверждает, демоны действительно происходят от людей.

— Ты разрешишь оставить хотя бы одного ребенка? — Сэдзо с надеждой посмотрел на Кирилла.

— Я разрешу оставить всех трех, но с условием.

Демон почтительно склонил голову.

— Все, что угодно.

— К другим женщинам, особенно придворным, не приставать.

— Клянусь жизнью своих будущих детей.

Пришелец из Ада заслужил некоторого поощрения. Его третий глаз приносит незаменимую пользу в самых разных делах. От выявления детей с магическим даром до определения лжи в словах людей, поэтому архилич загорелся идеей заполучить еще пару-тройку подобных «сенсоров». В экспериментах с магией они незаменимы.

Сэдзо наглядно это продемонстрировал, помогая Тлалоку в исследованиях по созданию улучшенного варианта бессмертия. Кирилл слишком глубоко в детали не вникал, хватало других дел.

И вот однажды первый советник с воодушевлением сообщил о существенном прорыве.

— Значит, ты создал рабочую филактерию, Тлалок?

— Да.

— И полугода не прошло. Я не ожидал такого скорого результата.

— С глазами демона дело движется гораздо быстрее, благодаря его помощи я начал гораздо лучше постигать сущность магии. Мы поняли, как отщипнуть от души небольшую часть и вложить ее в неживой предмет, правда остается пока одна нерешенная проблема.

— Какая?

— С нами, немертвыми, такое не провернуть. Привязка получается только с живыми людьми.

— Никто не говорил, что будет легко, — протянул архилич. — Но ты все равно молодец. И насколько хорошо работает филактерия?

— Человек становится почти таким же живучим, как лич. Раны заживают в считанные минуты. Даже расчленение не способно убить окончательно, конечно, отрезанная голова не вернется на место сама собой, но если ей немного помочь, приложив к шее, плоть срастется. Филактерия подпитывает тело жизненной силой, когда появляется необходимость.

— А если от тела ничего не останется?

— Ну… я еще не проверял. Понимаешь, владыка, процесс создания филактерии пока не отработан до совершенства, он требует значительных усилий, дорогих компонентов. Мне не хотелось бы раньше времени терять первый успешный образец.

— Много попыток ушло?

— Девяносто две, сто шесть рабов, пятьдесят осужденных преступников.

Наука требует жертв, в данном случае буквально. Не замарать руки кровью тут невозможно, но Кирилл практически свыкся с этим. Рабом больше, рабом меньше, для многих из них смерть на алтаре у некроманта гораздо предпочтительнее существования с ошейником.

— Что подошло в качестве филактерии?

— Я испробовал множество материалов… дерево, камень, кость, металлы, лучше всего подходит орихалк. Он помимо хранения части души способен вбирать силу из окружающего мира, делая хозяина сильнее со временем, хорошо держит наложенные чары.

— Хочу взглянуть на подопытного.

— Как пожелаешь, владыка.

Лаборатория, предоставленная в пользование Тлалока, располагалась под пирамидой Пернатого Змея, это второе по высоте сооружение после пирамиды Кеоцикаля. До становления немертвого царя там приносились жертвы одному из главных богов старого пантеона. Нынче пирамиды, точнее нижние уровни, превратились в обиталища некромантов, напитанные большим количеством колдовской силы.

Посторонний удивился бы размерам подземных коммуникаций, помимо канализации тут находились внушительные некрополи и лаборатории некромантов.

Берлога Тлалока представляла собой настоящий склад мертвечины. В одних помещениях трупы с чарами нетления уложены штабелями, в других толпились оживленные зомби или скелеты, третьи походили на разделочный цех, где неустанно трудились младшие послушники, самое низшее звено некромантской иерархии. Трансформацию в лича или полулича еще надо заслужить, порой кандидаты так никогда этого не добиваются. Отбор очень строгий, мало доказать верность царю и жрецам, надо проявить ум, определенные таланты. Если послушнику везет, его обращают в полулича и дают ранг старшего послушника. Для простолюдинов — небывалый успех. Изредка кто-то пробивается на уровень младшего жреца, как Тлалок, не так давно повышенный до первого советника.

Подопытный, к которому удалось привязать филактерию, содержался в отдельной камере под охраной двух воинов-ягуаров. Внешне он отличался от ацлани более светлой кожей и широким разрезом глаз. Выбритая голова, набедренная повязка, зачарованный железный ошейник и взгляд забитого животного, типичный раб из Ацтлана.

Увидев двух личей на пороге, несчастный в ужасе забился в угол.

— Вот наш бессмертный.

— Иттил? — уточнил Карилл.

— Нет, из народа соаху. Они очень похожи.

— Понимает нуатль?

— Плохо, да оно и не нужно. С этим рабом не о чем разговаривать, — Тлалок приблизился к варвару. — Встань.

Тот беспрекословно подчинился, после чего получил от первого советника серию ударов кинжалом в сердце. Смерть наступила мгновенно.

— Ждем?

— Через минуту или две он оживет. Просто смотри, владыка.

Слова Тлалока полностью подтвердились, колотые раны на груди стали стягиваться. Вытекшая наружу кровь стремилась вернуться обратно. Глаза раба открылись и он сделал глубокий вдох.

— Надо же.

Несчастный не стал ни кричать, ни умолять. Похоже, смирился с участью подопытного кролика, обреченного постоянно умирать и воскресать.

— А сейчас покажу, как он оправится от отрубания головы… дай свой меч.

Воин-ягуар одолжил первому советнику железный клинок. Удар нечеловеческой силы отделил голову от тела с первого раза, на пол из бьющегося в агонии тела брызнула струя артериальной крови.

Прошло несколько минут, но воскрешения не произошло, пока Тлалок не поднес отрубленную часть к шее. И чудо произошло. Кости, плоть срослись обратно, лужа крови и не думавшая сворачиваться вернулась в родное тело. Вскоре перед Кириллом стоял абсолютно здоровый с виду раб без признаков кошмарной экзекуции.

— Как видишь, мой царь, я нисколько не преувеличил достигнутых успехов.

— Где сама филактерия?

— Дай ее сюда, — она находилась у одного из стражей. Браслет из орихалка с выгравированными ацтланскими письменами. — Вот.

Кирилл осмотрел безделушку с заключенной частицей человеческой души.

— Если браслет уничтожить, раб погибнет?

— С чего бы?

— Кощей ведь отдал концы.

— Мы подошли к решению проблемы разными путями. По всей видимости, он вложил в иглу не маленький кусочек души, а почти всю душу, по сути переселив себя в нематериальный предмет. Мне же оказалось проще создать… якорь, подпитывающей жизненной силой и не дающий уйти за грань.

— Все равно слабо улавливаю разницу.

— Разделение души с телом обернется неприятными побочными эффектами, вплоть до сумасшествия. И конечно, уничтожение филактерии грозит смертью, а здесь не произойдет ничего фатального кроме потери бессмертия. С другой стороны способ Кощея имеет определенное преимущество — перемещенная из тела душа становится неуязвима для любого магического оружия.

— Душа от того, что у нее отщепляют кусок, не страдает?

— Ни в коей мере. Она, как и живая плоть способна восстанавливаться.

— Осталось научиться делать филактерии для немертвых.

— Это не нужно, — возразил Тлалок. — Есть более легкий путь.

— Какой?

— Эликсир с драконьей кровью. Во время следующего равноденствия искупаем в нем какого-нибудь добровольца и сразу проведем ритуал по созданию филактерии. В теории она сможет поддерживать тело живым бесконечно долго.

«Может я и собираюсь достичь божественного могущества, когда уже никакие филактерии не будут нужны, лишняя подстраховка в любом случае не помешает».

— Но эликсир восстанавливает жизнедеятельность не полностью, Тлалок. Ты становишься живым лишь отчасти.

— Не попробуем, не узнаем.