Но та Анри была такой настойчивой… Такой… Напуганной?
Поднявшись из своих глубин пустоты поближе к тому опасному миру, Анри увидела маленькую девочку, что забилась в углу комнаты и повторяла как заведенная одни и те же слова: «Не трогайте мою маму…»
Давно забытое чувство голода дрожью пробежало по Анри. Но она не хотела даже приближается к фальшивой Анри и покидать свой такой уютный мир. Анри хотела вернутся обратно, к себе, когда осознала, что она уже сидит на коленях и, залившись слезами, кричит, сорвав себе горло…
- Уголь! Уголь! Уголь… - Анри никогда не знала никакого Угля, но ей было больно, так больно, как не было больно даже тогда, когда она впервые почувствовала физическую боль.
Вспомнила о том нечто, что смогло сбежать от Анри в тот раз. Девушка, сжав зубы, неизбежно для остальных решила для себя, что в этот раз уже никто не уйдёт от её голода. Она отомстит за Угля! За своего маленького, милого Уголька, котёнка, которого подарило ей Нечто.
***
Они нагнали транспортник в секторе Шибана, одиноко дрейфующем в открытом космосе между системой Цор-17 и Камнлик-9. Капитан эсминца не без основательно предположил, что похитители возможно сменили корабль на более быстрый, и возможно нагнать альвов они уже не смогут. Но вот после сканирования окружающего пространства капитан получил сведенья о том, что следов от повторного ускорения попросту не обнаружено. И вот тут уже открылось несколько странностей.
Первая, почему корабль вышел из ускорения? Вторая, почему они не попытались уйти от эсминца, как только он показался на их радаре? И третья странность это то, почему корабль находился сейчас в разгерметезированном состоянии?
Десантная группа вместе с Валарном и Гором уже была наготове и ждала только приказа капитана. И как только команда на старт была дана, проторианский десантный бот отстыковался от эсминца и беспрепятственно направился к шлюзовому отсеку транспортника.
Стыковка, шлюзование и перемещения по коридорам не вызвали никаких трудностей. Разве что все происходило в кромешной темноте и вакууме. Чем ближе они приближались от трюма к жилой части корабля, тем чаще им стали попадаться странные выжженные узоры, которые покрывали стены, пол и потолок.
Два дварианина неловко встретились взглядами. Эти узоры были точь в точь такими же, как и та пентаграмма, что альвы выжгли тогда для своего ритуала, поставив в её центре маленькую девочку.
Поддавшись эмоциям, семья Анри оторвалась от основной группы, отчаянно ринувшись проверять каюты. В одной из которых сначала Гор, а после и подоспевший отец девочки увидели в самом эпицентре жуткой пентаграммы, без скафандра и какой-либо защиты, не касаясь пола, стоящую Анри. Стоя в пол оборота, девушка, словно мать, держала на руках изуродованное мохнатое создание и, не открывая рта, пела ему колыбельную. Ту, которую когда-то давно пела своей дочери жена Валарна.
…
Всю грусть сотрет твой сон,
Вчерашний хмурый день окрасит он
И звёздной краской яркого огня,
Он признает, правды не тая
Что мир в тебя влюблен,
Но так сложен и коварен он.
Еще расскажет он про то!
Без тебя, весь мир - ничто…
Пусть хмурый день окрасит сон,
Закончив сказ истории о том,
Что мир прекрасен даже днём,
Пока ты существуешь в нем…
…
- «Скажи папа… Почему Уголь не просыпается», - прозвучало в головах не только у двариан, но также у всех проториан, что находились сейчас на борту эсминца. - «Нечто говорило, что у кошек девять жизней… Но прошло уже столько времени, а он все равно не просыпается! Почему?»
- Я... Я не знаю, дочка, – сипло просипев в шлем, передал он сообщение всей абордажной команде.
- «Он как мама? Он больше не хочет двигается?» - непонимающе спросила Анри, повернувшись к отцу, всматриваясь в него пустыми глазницами, источающими легкую тёмно-фиолетовую дымку.
- Я не знаю, милая… - со слезами на глазах, стараясь проглотить подступающий комок в горле, выдавил из себя старый воин.
Её пепельно-голубые волосы развивались словно живые, как если бы находились сейчас под водой. А носки ног даже не касались пола. В глазах его дочери была лишь непроглядная тьма. Сейчас она мало походила на ту непоседливую девчонку, которая совсем недавно пошла бродить по базарам. Но Воларн не сомневался! Он знал… Нет, он всем сердцем чувствовал, это Анри! Его Анри, но не та, другая. Та, что занимала это место в самые трудные для них обеих времена. Эта Анри не была нелюбима, просто она была иной. На столько иной, что невольно пугала нерадивого отца. Каждую минуту своим присутствием наказывая его за свою беспомощность. И теперь она снова пришла спросить с него… «Что! Не доглядел..? Не уберег..? Почему..? Почему Уголь не просыпается?»
- «Но ведь у мамы не было девяти жизней, как у Угля! Почему он тогда не хочет двигаться?» - без каких либо эмоций и мимики на своем лице, все также безмолвно спросила Анри. – «Может я была плохой хозяйкой, и поэтому он больше не хочет дружить со мной?»
- Я… - он больше не смог выдавить из себя даже слова. Да и что он хотел сказать? Все те же слова: «Я правда не знаю…»
Но Анри, словно бы услышав его мысли, снова опустила голову, посмотрев на своего кота. Её тело начало окутывается темно-фиолетовым дымом, и прежде чем она была им поглощена полностью, после чего растворилась в пустоте комнаты, Валарн услышал…
