Эти мелочные формальности кажутся бессмысленной пыткой, особенно современному свободолюбивому духу. Зачем так регламентировать быт и занятия учеников? Тем более, что многие знания, которые заставляют зубрить, совершенно бесполезны. Многие выпускники иезуитских школ никогда не будут заниматься тем, что они старательно учат. Зачем же столько усилий, подкреплённых наказаниями, тратить на исполнение бессмысленного? В правилах даётся разъяснение на этот счёт. Утверждается: совершенно не важно, что ученикам никогда в жизни не придётся использовать полученные знания. Ученики должны знать, что в школе они принимают на себя труд во имя Божие, они создают себя этим трудом – а вовсе не получают знания для полезной деятельности.
Иезуиты считали само собой разумеющимся, что образование – это прежде всего воспитание человека, и знания есть оселок, которым выправляется характер, а самих тех знаний может и вовсе не остаться, они могут никогда не пригодиться – зачем оселок, если лезвие уже отточено. Создаётся характер и умственная способность – всё, образование закончено. Иезуиты воспитывали людей с сильной волей, дисциплинированных, послушных – отличных членов общества. Тех, что не позволят взять над собой верх слабостям, лени, разгильдяйству. (В учениках поощрялось честолюбие, доносы – но запрещалось применять к ним телесные наказания, которые в то время часто использовались в протестантских школах).
Тем самым сам процесс передачи позитивных знаний является (или не является – и это тоже специальное образовательное решение) способом воспитания специфических черт характера. То, как рассказывают физику, то, что выбрано главным в курсе биологии, то, как преподаётся математика – оказывает решительное влияние на человека. Это совсем не только позитивные знания, это и есть способ воспитания личности.
Личность образуется не передаваемыми знаниями, а стилем того, как знания передаются. Поэтому любое «специальное» воспитание создаёт людей, испытывающих отвращение к воспитательной лжи, а любое «позитивное образование» по специальным предметам оказывается воспитывающим личность – в ту или иную сторону. Хотите послушных и дисциплинированных? Хотите свободолюбивых? Желаете умных и критичных? Стремитесь создать добрых? Это всё делается на уроках физики, а не специальных уроках нравственного воспитания. Образование 1 и образование 2 оказываются аспектами одного и того же образования.
Например, на уроке геометрии можно доказать теорему о сумме внутренних углов треугольника, сказав: проведём через вершину треугольника линию, параллельную противолежащей стороне. Через равенство углов, образованных секущей прямой через параллельные линии, увидим, что сумма внутренних углов равна углу точки на прямой, 180 градусов, это сумма внутренних углов треугольника. Всё. Теорема доказана, задание выполнено. Но если добавить, что в пределах геометрии Эвклида нет способа убедиться в параллельности прямых и это доказательство содержит в себе элемент, который нужно довольно произвольно вводить со стороны – железное доказательство приобретает иной оттенок смысла и действует на учеников иначе. Можно привести ещё примеры. Говоря об астрономии и устройстве Солнечной системы, можно рассказать, что орбиты всех планет лежат в разных плоскостях, плоскости орбит отклоняются от плоскости эклиптики, у Меркурия отклонение наибольшее – на 7°, и одна из планет (Венера) вращается вокруг своей оси в другую сторону, чем прочие планеты. Или, говоря на уроке биологии о кровообращении, можно вспомнить, что клетки крови – например, эритроциты – больше по диаметру, чем мельчайшие из капилляров, так что кровь при каждом обороте по телу, ведет себя совсем не как классическая жидкость – клетки собственными усилиями протискиваются через капилляры, эритроциты складываются, чтобы стать поуже, в трубочку, и активно продвигаются по каналу.
Вернувшись от иезуитского образования в современность, мы увидим: сейчас в школе огромная доля времени отводится на обучение тому, что никогда не пригодится в жизни. Современный практический дух возмущён этим обстоятельством. Посмотрите на споры вокруг образования: там люди бесконечно доказывают друг другу, что знания, которым учат детей, им не пригождаются. Это считается решающим аргументом. Если доказать, что… эта дурацкая биология, нет, эта дурацкая математика, нет, эти идиотские танцы – да что угодно – если «это» потом не нужно, то это можно исключить из программы и дать место другому, очень нужному, и данный человек как раз знает, чему.
В наше время кажется непостижимым обучение непригождающемуся. Зачем учиться писать красиво и чисто, если люди не пишут, а набивают на клавиатуре? Зачем учить мёртвые языки? Зачем география или физика, зачем биология или математика – если не для нужды какой или специализации.
Этот дух практики имеет продолжение. Логичнейший вывод – если нечто используется, надо этому учить. Отсюда идеи про всякие идеологические дисциплины, воспитание любви к родине и гражданского повиновения. Ведь это надо? Ну, есть люди, которые знают, что надо. И они отсюда заключают – значит, этому надо учить. И далее, далее. Делается интересный вывод: если вы хотите, чтобы дети нечто знали, этому надо учить в школе. А то откуда же они узнают? И вот люди кропотливо анализируют требуемые знания, настойчиво пытаясь впихнуть всё это в школьную программу. Ну хоть часик в неделю. Ну хоть часик в месяц. Что Земля круглая, что маму зовут мамой, что Пушкин это Пушкин.
Есть такая особенная форма ясной и незамутнённой верности идеалам. Всё просто, учим тому, что пригодится, и не учим тому, чего не надо. Между прочим, очень распространено мнение, что практичность и эффективность – это синонимы рациональности. А как иначе? Какой же может быть критерий? Рациональность ведь и есть… ну, так сказать… эффективный способ решения задач. Разве нет?
Кстати, ещё одна сквозная черта упомянутого иезуитского образования XVII века – демократичность. В тех иезуитских правилах в десятках мест повторяется: наставник должен следить за собой, чтобы одинаково относиться к знатному ученику и к бедному, богатому и простого звания; равенство, равенство – там повторяется это множество раз. Иезуиты одними из первых ввели в школьное обучение «положительные» знания, «новые» науки. Их образование – один из корней, из которых вырастают все педагогические идеи Нового времени. И то, что кажется сегодня «просто разумным» – на деле является специальным изобретением многовековой давности – внесением в понятие разумности нового смысла. Разумность стала равной, демократичной, формальной и эффективной – не сама по себе. Это было специальное воспитательное изобретение очень умных людей, и это воспитательное изобретение сработало – смотрите, ведь все так думают. Теперь.
Надеюсь, понятно: дело не в том, чтобы лишний раз пнуть не очень актуальное иезуитское образование или ещё раз покритиковать современную практичность. Интереснее сама картина мыслимого обучения. Это понимание – что знания не для дела, а для воспитания – оно у иезуитов не новация, а фон, это унаследованная из прошлого педагогика. Новым у иезуитов была как раз целенаправленность педагогического действия – они же всё делали не просто так, а чтобы воспитать хороших христиан… с иезуитской точки зрения хороших – то есть послушных и верных. Тут как раз занятен контраст унаследованного фона непрактичности и вновь создаваемого чрезвычайно целеустремленного педагогического процесса, который должен был привести к созданию человека нового типа – такого, который по мнению Ордена иезуитов был бы более христианским. Эта практическая складка образования тоже не уникальная особенность иезуитов, а дань времени – протестантская педагогика в ещё большей мере ориентирована на практичность и эффективность.
Тем самым можно видеть траекторию образования, путь педагогической мысли. От формально передаваемого камня наук, который служит лишь изменению человека (вполне алхимическая задача) – к практицизму и эффективности, с последующим выводом, что учить надо всему, что потом понадобится – а то откуда же потом взять? И ясное, как солнце, наивное убеждение, что надо всему учить, что потом будут спрашивать. Стройное общество, готовое вопросить своих граждан о том, что они обязаны знать. Ведь если не учили, иной так и скажет – знать не знаю, меня не учили. А тут – на тебе, вот предмет в школе.
