Я боялась, что под влиянием зачарованной музыки и наведенного ею тревожного состояния могу убить себя. Именно это ощущение внушали магическая хворь и гулкое эхо проклятия.

– Нарочно ведь подгадали так время, – выдавил через плотно сжатые губы Сайан, все еще пытаясь удержать рвоту. – Понять бы, почему.

– Чтобы атаковать, – пробормотала Альба. – Мы будем не в состоянии обороняться.

– Нет, – прошептала я. – Не здесь и не сейчас.

Слова были горькими, точно желчь. От усиленных попыток думать кружилась голова, словно внутри гулял осенний ветер.

– Их собственные войска… – Поднялась волна тошноты, и я зажала себе рот.

– Верно, – осторожно выдохнул Теодор. – Верно. Надо ждать.

Никто не спорил – больше мы все равно ни на что не были способны.

Наконец музыка стихла. Черное сверкающее облако рассеялось, и туман, окутывающий разум, исчез. Бурление в животе улеглось. О произошедшем напоминала лишь смутная головная боль, точно призрак вчерашней мигрени.

– Готовьсь! – Не успела я встать на ноги, Сайан уже вскочил и поднял за шиворот барабанщика: – Играй большой сбор!

Лагерь зашевелился. Загремели барабаны; мужчины хватали мундиры, ранцы, патронташи, взваливали на плечи мушкеты. Некоторые, пока бежали к товарищам, на бегу хлебали из походных фляг.

– Если серафцы надеялись застать Сайана врасплох, – криво усмехнулся Кристос, потирая виски, – то просчитались. Возможно, сейчас они готовятся к атаке. Скорее всего, это был отвлекающий маневр.

– И от чего нас отвлекали? – поинтересовалась я. – Если враги планировали немедленно напасть, их войска где-то поблизости. Они пострадали так же, как мы.

– Или же в это время устроили вылазку где-то в другом месте, – заметил Сайан. – А нас ввели в заблуждение, заставив ждать в полной готовности.

– Чертовы серафцы, – сквозь сжатые зубы выдавил Теодор. – Не зная, где и когда они намерены воспользоваться этой тактикой…

– Мы подождем, – сказал Сайан. – Мне это не нравится, но невозможно воевать с тем, чего не понимаешь.

Тишина, воцарившаяся после атаки серафцев, жуткими волнами растекалась по лагерю. Мы ждали. Патрули и пикеты были усилены, но никакого вторжения не последовало. Также не явились и гонцы сообщить о нападении на другие города или порты, занятые реформаторами.

– Ненавижу ожидание, – заявил за обедом Кристос. Он ел гороховый суп с тонкими ломтиками ветчины вприкуску с черным хлебом. Интендант, коренастый мясник, знакомый Нико и Кристоса, построил печи. Пекари поставили на поток выпечку хлеба, изготовленного из муки грубого помола из местного овса, пшеницы и ржи. – Люди нервничают.

– Действительно, солдаты настороже. И даже те, кто не верят, что переполох устроили серафцы, обеспокоены. Хвори в военном лагере так же опасны, как дробь и снаряды.

– Серафцы веками держали в секрете свои чары, – вслух подумала я. – Вы говорили, что при дворе издревле были колдуны?

Сайан кивнул в ответ.

– Так зачем раскрывать тайну именно сейчас? – удивилась я.

– Потому что они считают, все и так все узнали, – тихо сказала Альба, вымакивая остатки супа корочкой хлеба. – Ты раскрыла их магию. Они собирались отравить тебя в Изилди, только чтобы не дать проболтаться, но теперь прятаться больше незачем.

– Поэтому они могут колдовать в полную силу, – пробормотал Теодор. – Пугающая мысль.

– Так как же с этим бороться? – спросил Кристос.

Вопрос, насколько я поняла, был отнюдь не риторическим, поскольку все взгляды в комнате обратились ко мне.

– Не знаю! – воскликнула я. – Ну… Хорошо. Начнем с солдат, на которых была зачарованная форма. Проверим, как на них повлияло колдовство.

– Пойдем научным путем? – осведомился Кристос. – Но если она не помогла или помогла незначительно, что тогда? Они в любой момент могут свести нас с ума, наслать хворь, сделать неспособными сражаться.

– Не совсем, – задумалась я. – Если у них нет неизвестного мне противоядия, их солдаты пострадают точно так же.

Кристоса этот ответ явно не удовлетворил, но он все же кивнул.

– Признаюсь, я совершенно не готов так мыслить. Как и все мы, за исключением Сайана, насколько я могу судить. И все же это как-то неправильно. Нельзя принимать решение за всех. Словно мы местная аристократия. Ведь именно против этого мы сражаемся.

– Кто-то должен взять на себя ответственность, – ухмыльнулся Сайан. – Особенно в разгар войны.

– Кристос прав, – осторожно вмешался Теодор. – Решать необязательно только нам. Мы сражаемся за представительскую демократию, в которой народу было отказано.

– Нам нужен Совет, обещанный Биллем о реформах, – вздохнула я.

Сайан, сидевший с миской супа, покачал головой.

– Нельзя остановить сражения, чтобы провести выборы. Не позволяйте идеалам поставить под угрозу нашу победу.

– Кто, как не солдаты, имеет право высказаться? Они его заслужили, как и право влиять на судьбу Галатии. Билль о реформе действительно обещал учредить Народный совет. Его первые представители сидят прямо там, – улыбнулся Кристос, ткнув пальцем в сторону окна. – Они голосуют за своих офицеров, сами выбирают себе лидеров. Мы можем сделать эту процедуру официальной и начать после войны устанавливать законы государства.

– Они голосуют за тех офицеров, которые не подведут их в сражении, – сказала я. – Это не значит, что эти люди смогут разработать – ну, я не знаю – к примеру, процедуру военного суда или регламент снабжения. – Я помолчала и добавила: – Кстати, а что насчет женщин? Возможно, они и не сражаются наравне с солдатами, но тоже заинтересованы в участии в выборах.

Теодор вздохнул.

– В любом случае потребности армии отличаются от потребностей гражданского правительства. Не говоря уже о том, что не существует единого мнения по поводу того, каким станет наше государство после окончания войны. Билль о реформе оставил знати большинство привилегий, просто добавив Совет, членов которого необходимо избрать.

– Красные колпаки всегда хотели разрушить институт дворянства, – заметил Кристос. Он не высказывался за или против, скорее, выглядел усталым. – Они не согласятся его сохранить.

– Полагаю, это не нам решать, – нейтрально ответил Теодор. – Не думаю, что будет этично просто взять и назначить офицеров на государственные должности. Это попахивает тиранией, верно?

– Верно, – скривился Кристос. – И это все усложняет.

Я принялась смотреть в окно в сторону покатого склона, где располагался основной лагерь. Кто знает, о чем думают солдаты? Разумеется, они потрясены. До этого дня стычки между нами и противником были незначительными, но погибли люди, и на нашу армию пала тень серафского проклятия.

– А что, если все же провести выборы? Я считаю, нужно поднять боевой дух армии. Как-то объединить бойцов. Примирить радикальных Красных колпаков с рядовыми реформаторами. Они должны получить представление о том, как будет выглядеть наша страна после победы. – Я помолчала и с улыбкой добавила: – После нашей победы.

– Нашей победы… – слабо улыбнулся в ответ Теодор. – Почему бы и правда не провести выборы в Народный совет.

– Ну да, прямо завтра устроим голосование и через два дня получим Совет, – усмехнулась Альба, словно мать, которая наблюдает, как ее детишки изобретают правила игры.

– Нет, постойте-ка… – Кристос побарабанил пальцами по кухонному столу. – Не завтра. Сначала надо объявить об этом. Право голоса будет иметь любой человек, вступивший в армию во время войны при условии, что он сделает это до Дня урожая.

– Дня чего? – удивилась Альба.

– Галатинский праздник сбора урожая, – объяснила я. – До него остается меньше месяца. Этого хватит? – спросила я у Кристоса.

– Должно хватить, – кивнул тот.

Нашу беседу прервал яростный бой барабанов. Сайан рванулся к окну, Кристос подскочил к нему. Барабанщики просигналили сбор в центре лагеря, куда уже бежали солдаты с мушкетами в руках. Я повернулась к Теодору, который перекидывал перевязь меча через плечо. Он посмотрел мне в глаза и ободряюще кивнул.