— Что-то случилось, Паш? — осведомилась прямо в лоб, не замечая, как напрягся Ткачев от ее незначительного, мимолетного прикосновения.

Что-то случилось?

Да ничего не случилось, Ирина Сергеевна. Кроме того, что это со мной вы так самозабвенно трахались вчера в одном из этих неосвещенных коридоров, почему-то даже ничего не заподозрив.

Ерунда какая, не правда ли?

Челюсть невольно сжалась.

А может, сказать ей? “Понимаете ли, Ирина Сергеевна, это я вас вчера зажимал в темном углу… и как насчет повторить?”

— Паш?..

Он дернулся как от разряда тока, едва ее теплые пальцы снова коснулись локтя. И чуть не выругался вслух: от своей реакции на такой невинный жест, от вновь нахлынувших воспоминаний и ощущений. И понял, что не услышал ни слова, ни слова из того, что она говорила: видел, как шевелятся ее губы, видел слегка нахмуренные брови и складочку между ними, замечал, каким немного встревоженным вниманием наполнился ее взгляд, но смысл слов проходил мимо сознания. Он помнил, какие мягкие и жаркие эти губы, и терпкий привкус вина на них, и пылающий след на коже, когда она прижалась к его плечу, задыхаясь и вздрагивая всем телом… Паша нервно дернул воротник рубашки, будто хотел убедиться, хотя и так знал: на коже не осталось ни следа, ведь это прикосновение нельзя было назвать даже поцелуем.

— Вы его, кажется, ждали, — он заметил невдалеке знакомый костюм и поспешил прервать Ирину Сергеевну на полуслове, не желая вникать в суть ее монолога. Зимина растерянно моргнула, собираясь что-то сказать, но Паша, поднявшись, уже скрылся в зале ресторана.

***

Отстраненный, закрытый, чужой. Ни тени улыбки на сосредоточенном лице, ни одного взгляда в ее сторону. Как будто это не он вчера так искрометно шутил и так обаятельно улыбался, как будто не ей предназначались вчера изящные комплименты и пылкие взгляды, не говоря уж о том, что произошло после.

Да что не так, черт возьми?!

Ей хотелось выплеснуть едкость раздраженных фраз в его красивое, холодное лицо, увидеть хоть какую-то реакцию на свои слова и на себя вообще. Она бы и не удержалась, наверное, если бы не присутствие Паши и возмущенная, уязвленная гордость, не преминувшая шепнуть что-то ехидное насчет типичности мужской натуры.

Забелин вел себя как минимум странно. Взять хотя бы тот факт, что его как-бы-любимая-женщина живет в одном номере с представителем противоположного пола. Любой другой на его месте непременно проявил хотя бы какое-то подобие ревности или недоумения, но Марк и бровью не повел, увидев их вчера вместе. Как будто так и должно быть. А сегодня не желает ее даже замечать.

Ира перевела раздраженный взгляд с уткнувшегося в меню Марка на Ткачева, с нарочитым интересом разглядывавшего стайку девиц за соседним столиком, и ощутила новую волну недовольства, болезненно ударившую в грудь.

Да они сговорились что ли?

— Ткачев! — Звенящая сталь в голосе могла посоперничать со звоном скрещенных клинков. Да и взгляд, тяжелый, пронзительно-острый, ничем не уступал.

— Да, Ирина Сергеевна?

Он даже не взглянул на нее!

Сердитая мысль взорвалась в мозгу яростной вспышкой.

Паша даже не повернул головы: его внимание целиком было поглощено одной из красоток, в этот момент как раз непринужденно закидывавшей ногу на ногу. Поймав заинтересованный взгляд, она перекинула через плечо копну шикарных рыжих волос и даже подмигнула Ткачеву.

С преувеличенным грохотом отодвинув стул, Ира поднялась, наконец вызвав внимание к своей скромной персоне.

— Кажется, ты забыл, зачем мы сюда приехали, — тихо сказала она, бесцеремонно наклонившись к Паше и собственнически устроив ладонь на его плече. — У нас полчаса. — И первой направилась из ресторана, не замечая обжигающе-бесстыдного взгляда, метнувшегося вслед.

***

Всегда и во всем идти до победного, не отступать ни перед чем, не знать жалости и сожалений. Именно это всегда помогало ему: помогло выбраться из нищеты, единственному из всей пьющей семьи, помогло с нуля создать настоящую бизнес-империю, помогло добиться внимания первой красавицы своей фирмы и построить семью. Он никогда не знал сомнений в правильности своих поступков: цель оправдывает средства. И ведь действительно оправдывала — успешная карьера, деньги, семья, наследник. Что еще нужно, чтобы считать, что жизнь удалась?

Но теперь нет ничего: сначала у него отняли сына, разрушили семью, потом — оставили без копейки. Не так уж сложно оказалось догадаться, кто стоит за крахом всего дела его жизни, кто помог давнему конкуренту прибрать к рукам его бизнес. Он лишился всего. Но одного эти сволочи отнять не смогли: жажду мести. Желание уничтожить, передавить их всех, этих тварей, которых он и в глаза не видел, но испытывал к ним такую жгучую ненависть, которая умрет, наверное, только вместе с ним.

— В общем, ты меня понял, — холодный взгляд уперся в напряженное лицо помощника, нервно крошившего в пальцах сигарету. — Ты должен сделать все, чтобы они сдохли. Все. Каждый. Ты меня понял?

— Но ведь…

— Мне по барабану, где ты найдешь нового исполнителя. Хоть из-под земли достань. Но они все должны сдохнуть. Даже если что-то случится со мной… У тебя две недели. Если к этому времени останется жив хоть один, в прессу и в прокуратуру попадет одно очень интересное видео. Ну, то, где ты с малолетками зажигаешь, помнишь такое? По глазам вижу, что помнишь. А если помнишь, то поторопишься. Все, иди.

“Ну вот, теперь и умереть не страшно”, — мелькнула мысль, когда шаги помощника наконец стихли. Это была последняя мысль в жизни безутешного отца, преступника в розыске, бизнесмена Ведищева.

***

— Ирина Сергеевна, нам надо будет обязательно найти это видео, потому что иначе Донской не успокоится, — сделал очевидный вывод Ткачев. — Просто орава мстителей какая-то, блин…

— Ну, я не думаю, что Ведищев флешку с компроматом носил с собой, да еще и с соответствующей надписью, чтобы нам жизнь облегчить, — не без сарказма заметила Ира, не принимая участия в поисках, пока Ткачев старательно обшаривал ящики стола.

— А жаль, — хмыкнул Паша и замер, настороженно прислушиваясь. А в следующее мгновение, схватив начальницу за руку, толкнул ее в свободное пространство между шкафом и стеной, сам поспешно укрылся в углу за дверью, которая в этот момент как раз распахнулась.

— Твою налево! — раздался обескураженный мужской голос. Затем послышались быстрые шаги и грохот торопливо выдвигаемых ящиков. Потом ненадолго воцарилась тишина, прерванная писком нажимаемых кнопок.

— Алло, полиция? Убийство, записывайте адрес… — начал мужчина, остановившись совсем рядом с дверью, и, словно почувствовав что-то неладное, потянул створку, в последний момент встречаясь взглядом с Ткачевым.

— Ткачев, ты что, сду… — выпалила Ирина Сергеевна, рванувшись на звук выстрела. И споткнулась на полуслове, стиснув рот ладонью.

На светлом костюме следователя Забелина медленно расползалось красное пятно.

========== Долгая душная ночь. I ==========

Она не помнила, как добиралась до дома, как поднималась на нужный этаж, как открывала дверь. Очнувшись, с недоумением обнаружила себя прижавшейся к стене в прихожей, не совсем понимая, что произошло и как она здесь оказалась. В тумане смутных воспоминаний недавние события никак не желали складываться в простую и четкую картину, а вот старое, почти стершееся, усилием воли изгнанное из головы, напротив, вернулось с такой отчетливостью, как будто случилось сегодня. И пистолет в не дрогнувшей руке, и лужа крови на полу, и собственные пропитанные фальшью слова — ее выдержке и актерскому дару могла позавидовать любая актриса. А за несколько часов до этого — ледяной пол прихожей, куда-то уплывающая стена, которая почему-то отказывалась служить последней опорой, и горсть снотворного вперемешку с успокоительным… А может, и не было ничего, может, ей все привиделось? Не было ни обрушившейся на соратников правды, ни жажды мести, ни двух смертей… И того, самого страшного, не было тоже.